Летняя история

Совсем немного поёрзала и устроила удобней подушку под животом.

— Так лучше? — спросил Лёня.

— Да, — коротко ответила.

Он без слов развёл коленом ноги Татьяны и вошёл, не резко, но настойчиво, останавливаясь на секунды, чтобы проверить реакцию и продолжить поступательные движения, выйти и снова настойчиво войти, и ещё раз, и ещё, приподнимая женщину на себя, пока всё, что смогла Ложкина — это закинуть руки назад, хватаясь за плечи и шею Лёни, давая тем самым полный доступ к своему телу, пока амплитуда становилась сильнее и сильнее.

— Ты кончишь? — хрипло.

— Я не знаю, — сумела прошептать Ложкина.

— Понятно, — Лёня аккуратно замедлил темп, лёг на спину, придержал Ложкину, и парой движением пальцев и синхронными фрикциями заставил Татьяну признать своё поражение, которое она ознаменовала победным крепким словцом под приглушённый смех фон Хер Шувалова.

— Надо вставать, — произнёс Шувалов, когда отдышался, пробегаясь мелкими поцелуями по плечу Тани.

— Это ты мне? Или?.. — Татьяна посмотрела выразительно на то, что было прикрыто простынёй.

— Ехидная ты, Ложкина, — улыбнулся, как умел только он — снисходительно и даже по-королевски, фон Хер Шувалов.

— Нет, я просто люблю точные формулировки.

— Отлично, вот тебе точная формулировка. Сейчас без пятнадцати два, скоро обед, вставай, одевайся, мама ждёт.

Анна-Эльза накрывала к столу в одно и то же время, и крайне не любила, когда кто-то, без уважительной причины, не являлся к обеду в установленный час.

— Ладно, — Татьяна попыталась встать, закутываясь в простыню.

— Тань, — Шувалов рассмеялся, — вообще-то, я тебя видел.

— Ну и что, — пробурчала Ложкина под уже громкий, но на удивление доброжелательный смех Лёни.

— Потом нам надо съездить в город, — сказал уже на лестнице Леопольд, когда спускался рядом с Татьяной, обнимая её за талию и даже прижимая к себе.

— Зачем?

— Утренний презерватив был последним, — Шувалов заговорщицки прошептал на ухо, не забыв поцеловать рядом и переместиться со щеки на шею.

— Упс, — услышали насмешливое Яна.

— Вопросы? — ухмыльнулся Леопольд, а Ложкина покраснела, и от осознания этого факта покраснела ещё больше и попыталась отпрянуть от Шувалова.

Вся правда, как она есть, свалилась на голову Татьяны в одночасье, вместе с «Упс» сына-подростка фон Хер Шувалова.

Она закрутила интрижку со своим приятелем, и это не может закончиться ничем хорошим… Отлично, если это закончится вместе с отпуском, а если раньше?

— Эй, эй, эй, — услышала на ухо, — я не собираюсь делать вид, что ничего не было. — Лёня развернул к себе Татьяну и заглянул ей в лицо.

— Обязательно это демонстрировать? — в раздражении, Татьяна показала на то место, где секундой назад стоял Ян.

— Нет, просто достаточно не скрывать, — отрезал Шувалов, и Ложкина почему-то не нашла в себе желания спорить, объяснив это тем, что потом она разберётся… потом, не сейчас же, перед обедом, заходя в столовую.

Там вовсю суетились Анна-Эльза и Лиля, и сам Аксольд был на подхвате. Ян что-то шепнул Лиле, и та, широко раскрыв глаза, посмотрела на Татьяну, а потом быстро отвела взгляд.

Анна-Эльза была, как никогда в хорошем настроении, она улыбалась, светилась и шутила, иногда бросая довольные взгляды на сына и редко — на Татьяну, казалось, она не хотела её смущать.

Но Ложкина всё равно смутилась и промолчала почти весь обед, который показался ей на редкость вкусным, и она даже не сразу заметила, как сам Лёня перекладывает ей в тарелку кусочки оранжевого перца — по мнению Ложкиной, он был вкуснее всех остальных цветов, — ровно прожаренные небольшие куски рыбы и даже дольку лайма. На молчаливый взмах Анны-Эльзы в сторону плиты, где точно имелась добавка, Лёня молча улыбнулся и покачал головой, переложив в тарелку Тани ещё один кусочек рыбы. Анна-Эльза же переглянулась с Аксольдом и просияла в ответ на его улыбку.

— Ой, — пискнула Ложкина и посмотрела на Леопольда, пытаясь отодвинуть свою тарелку, но увидев, как подмигивает Шувалов, смогла только промолчать и продолжить есть.

Обед и вправду был на удивление вкусным.

Прогуляв почти до вечера, уставшие и довольные, Татьяна и Лёня сели на скамейку, Ложкина, не церемонясь, скинула босоножки на высоком каблуке, которые она зачем-то надела, и Лёня закинул её ноги к себе на колени и начал массировать ловкими и умелыми пальцами.

— Что ты делаешь, люди же! — возмутилась Ложкина, не слишком убедительно, потому что Лёня только пододвинулся ближе и перехватил ноги удобней. — Лёоооня.

— Какие люди, Тань? — он окинул глазами небольшой парк, в котором они сидели на ярко-белой лавочке, возле тропинки, где отдыхающие шли на море и обратно. — Этот мужик в трусах? — Татьяна посмотрела на полного «беременного тройней» мужчину, который, обливаясь потом, топал в сторону пляжа, неся большую пляжную сумку и зонт. — Или эти? — Навстречу мужчине семенила семья, у кого-то была надета только футболка, у кого-то брюки, причём сырые в районе плавок. Кто-то шёл босиком, а кто-то в сланцах, никому не было дела до того, в каком виде преодолевают расстояние от моря к дому и обратно отдыхающие.

— Это курорт, — Шувалов улыбнулся, — отдыхай, Танюша.

— У нас типа курортный роман? — решила внести ясность Татьяна.

— Можно и так назвать.

— А поточнее?

— Обязательно классифицировать?

— Нет, но хочется внести ясность.

— Жуй мороженое, растает, а там, глядишь, и ясность внесётся, — с улыбкой ушёл от ответа фон Хер Шувалов, и Татьяна как-то быстро согласилась с этим.

День был странным, длинным, жарким и даже томным, и было непонятно — жара лилась с неба или от мужчины рядом, но определённо и то и другое нравилось Ложкиной, а что будет потом… так ли это важно прямо сейчас?

Лёня всегда был приятным собеседником, хорошим приятелем, даже другом. Он всегда находил тему для разговора, общие интересы и точки соприкосновения, он умел не ставить собеседника в неловкое положение даже во время споров, а спорить Ложкина любила. Он был внимательным и галантным, сдержанным и воспитанным.

У Шувалова была масса достоинств, которые позабылись, но сейчас Татьяна словно открывала их вновь. Но и новые черты открывались Тане — он был игривым, в буквальном смысле, нарочно заигрывая с Ложкиной, флиртуя, порой на грани фола, и она была уверена, что мало кто может рассказать анекдот с намёком, при этом практически раздев свою собеседницу глазами, добиваясь её взаимности. Он был нежным, не жадным на объятия и поцелуи. Всегда корректно, вовремя, сдержанно, но с очевидной страстью. Как всё это умещалось в одном фон Хере Шувалове, Ложкина не знала, и знать не хотела, она хотела насладиться морем, солнцем и Лёнькой, а потом…

У неё давно не было сколь-либо серьёзного романа, и хотя никакие постоянные отношения в перспективе не радовали Ложкину, она видела в них лишь массу проблем и гарантированное разочарование, ей всё равно хотелось чего-то… острого, безумного, и почувствовать себя влюблённой, особенной и даже единственной. А Лёня, как оказалось, умел это делать.

Так что Ложкина не стала себе отказывать в курортном романе с Шуваловым.

К удивлению Татьяны, когда начало темнеть, они пошли не в сторону машины, а в сторону пляжа, где их ждал небольшой катер, тот же, который арендовал Лёня накануне.

Ложкина уселась на сиденье и в удивление смотрела на невозмутимого Шувалова, который накидывал на плечи девушки плед, кутая её и себя, присаживаясь рядом.

— Ветер может быть прохладным.

— Как договаривались? — широко улыбнулся «капитан»

— Как договаривались, — подтвердил Лёнька.

— Сюрприз? — догадалась Ложкина.

— Надеюсь, — прошептал в макушку Лёня, и Ложкина не стала уточнять, не захотелось.

Они пришвартовались почти в темноте, Шувалов выпрыгнул прямо в воду и поднял на руки Таню, чтобы пронести её до кромки и поставить на влажные песок, прямо под шелестящую и набегающую, тёплую, как парное молоко, гладь воды.