Каллиграфия

Донеро был субъектом во всех отношениях странным. Его поступки зачастую не поддавались логическому объяснению, и даже сам директор порой пожимал плечами. Лизе достался на редкость непредсказуемый учитель. То он впадал в депрессию и тащился в Зачарованный неф, чтобы там утолить тоску, то вдруг вскакивал и на всех парах мчался к книге предсказаний, то без предупреждения укатывал в заморские страны, предварительно запихав в чемоданчик для вещей всю свою коллекцию шарфов. Но, надо заметить, выносливостью он отличался непревзойденной: мог пролежать на холодном ветру целую ночь лишь потому, что так сподручнее высматривать созвездия. О морской болезни знал лишь понаслышке, а в существование гриппа и  бронхита так и вовсе отказывался верить. В нем удивительно сочетались два несовместимых качества: экстремал, жадный до новых впечатлений, он был крепче самой стали и при этом любил изящество и утонченность. Его тонкостенный шкафчик просто вспух от обилия всевозможной одежды, хотя предназначался для хранения географической утвари, будь то компас, карты или подзорная труба...

Подзорную трубу Лиза приметила сразу, как очутилась в будке. Повертев ее так и эдак, пристроилась у окна и припала к объективу.

- Ты ее неправильно держишь, - прокомментировал Донеро, развалившись на подушках и прикрыв глаза. - Сейчас кратность увеличения в трубе максимальная, и велик риск того, что твой взгляд упрется в прилавок какого-нибудь китайского торговца.

Недоверчивая по натуре россиянка только хмыкнула в ответ. Но не успел советчик вынуть сигару из кармана, как раздалось дрогнувшее «Ой!» и студентка в потрясении отпрянула от окна.

- Там невесть что творится! Как в программе новостей! - сдавленно прошептала она, уступая прибор учителю.

- То-то же! Не послушалась меня, а я дело говорил, - веско отозвался Донеро. - Ну-ка, глянем... - И он нацелил объектив на восток, заняв позицию у подоконника. - О! Да на острове Хонсю опять землетрясение! Семь баллов по шкале Рихтера! Когда-нибудь вся эта островная цепочка пойдет ко дну... Зато в Иркутске праздник! А на Тибете тишь да гладь. Небольшой дождик над палатками кочевников и пара журавлей по курсу. Эх, до чего же пестра наша планета, до чего разнолика! - не удержался он от восклицания.

- Что же это за труба такая? - недоумевала Лиза. - Всё-всё показывает!

- Ты вот дивишься, а ведь если хорошенько почистить линзы, то куда больше увидеть можно! В них, в родимых, суть.

[5] Глава правительства Сан-Марино

[6] Крупнейшая крепость Европы, строившаяся с 1728 по 1850 годы на итало-французской границе, в Альпах

[7] Спаси меня, Кения! Изгони злых духов из своей земли! (суахили)

Глава 5. Пробуждение Клеопатры

- Ци-ци-кее-кее! - сказала гаичка. - Тиу-тиу-тиу! - и спорхнула в клевер. Теплый ветерок нежно скользил по траве и окутывал натруженные руки Аризу Кей, которая обсаживала маргаритками необъятную сакуру Джулии Венто. Погруженная в свои думы, она не обратила на пернатого никакого внимания.

- Ци-ци-кее-кее! - повторила гаичка. - Черри Блу! - И, взмахнув крыльями, исчезла в кроне.

- Что?- вздрогнула японка. - Черри Блу? Это же новое имя! Пойду, запишу, пока не выветрилось из головы.

Но по дороге она остановилась, чтобы прихватить лопату, забытую у стремянки.

- Зирр-зирр-зирр, - прострекотал на земле кузнечик. - Церамида Ру. Зирр-зирр-зирр.

- Еще одно имя! - подивилась хранительница. - Два в памяти я еще удержу, - И она с проворством устремилась к беседке, где лежал набор для каллиграфии.

Но не ступила она и двух шагов, как на нее со всех сторон посыпались всевозможные фамилии. Если раньше сад безмолвствовал, то теперь он буквально взорвался сообщениями. Имена шелестели в листве, булькали в ручье, мелькали в перекличке птиц. Имена звучали повсюду.

- По очереди! Прошу, по очереди! - взмолилась японка.

В этот день она извела порядочную кипу рисовой бумаги, израсходовала с три дюжины дощечек и вконец вымоталась, бегая по саду да снабжая деревья «предписаниями» по вызволению страдальцев из горячих точек.

- Не нынче-завтра здесь будет аншлаг, - сказала она, в изнеможении растянувшись на циновке под сосной. - Уж больно утомительны эти хлопоты! Надо бы набрать помощников...

***

Девушка-ночь была не из тех, кто покоряется судьбе, и охотники поступили бы очень опрометчиво, если бы засадили ее в какой-нибудь ящик или клетку. Но, к счастью для охотников, кенийка испарилась прежде, чем они успели что-нибудь предпринять. Яростная жажда сражаться куда острее обычной жажды. В пленнице дерева бурлили соки гнева, и поэтому она не замечала тихого клокотания соков кокона. Она пришла к выводу, что бледнокожие поработили ее и везут на чужбину. Ох и злоба закипела внутри! Кокон не справился с ролью утешителя и примирителя, за что был жестоко наказан. Дерево сотрясли четыре последовательных удара, и окаймляющая его клумба оросилась обильным дождем из бледно-розовых лепестков. Наконец, от мощного толчка из сакуры, вместе с водянистым фрагментом ткани, стремительно вылетел участок коры. Так Клеопатра добыла себе свободу, а Джулия проворонила ее пробуждение.

Сколь велико было недоумение африканки, когда, выпрыгнув из дупла, она приземлилась на мягкую почву, где, под действием чар хранительницы, уже подрастали всходы маргариток. Раны от пуль заживились, и она была готова к поединку. Но враги куда-то подевались. Видно, струсили. Возликовав вдвойне, Клеопатра, эта дикая кошка, отправилась гулять сама по себе. Глубокие следы босых ног и изувеченная вишня явились первыми и неопровержимыми доказательствами, свидетельствовавшими явно не в пользу Аризу Кей: устоявшиеся в саду порядки были свергнуты, а нарушительница удрала. Было о чем погоревать. Раздосадованная японка подвела Джулию к попранной клумбе и выразила сожаление по поводу сакуры. Потом вдруг приосанилась, глянула на свои ладони и, изобразив на лице глубочайшее умиротворение, прикоснулась к истерзанному растению. Что тут началось! Ее рука облеклась пушистой перчаткой, сотканной из нитей света, и этот свет разлился по коре, утекая в корни и поднимаясь к ветвям. Рассудив, что одного воздействия мало, Аризу Кей приложила к пациентке-вишне другую ладонь, и дерево засияло изнутри. Восторг Джулии был неописуем. По мере того, как сакура наполнялась светом, ствол всё более истончался, разрыв в нем зарастал, а крона украшалась локонами цветов. Полянка близ вишни расцветилась столь необыкновенными огнями, что узкоглазой садовнице позавидовал бы любой селекционер с Земли. Но вот, волшебное действие кончилось, и Аризу Кей опустила руки, лучась такой радостью, как будто ей только что вручили Нобелевскую премию.

- Как... Как это у тебя получается? - ошеломленно спросила Джулия. За видимой простотой и непритязательностью хранительницы в действительности скрывалась несокрушимая воля, внушительная энергия и беспримерное могущество.

- Внутренняя тишина, - ответила та. - Она всему первоосновой. Пока ты суетлив, ты бесполезен и непродуктивен. Но если дать мутной воде в твоем стакане отстояться, вскоре покажется дно. В погоне за мнимыми ценностями многое ускользает от внимания, а уединение помогает восстановить гармонию. Лихорадка мегаполисов лечится уединением.