Страница 19 из 54
Мы попробовали капусту — на вкус она была такой же противной, как и на запах. История рассмешила всех, кроме Сашки. Он сидел насупленный и вяло клевал салат. Красные гвоздички рядом с ним грустно топорщились в вазе. Черная волнистая прядь, как у маленького, снова налезла на лоб, карикатурно падая в тарелку. Мне стало его жалко. Я придвинулась поближе и тихонько спросила:
— Саш, а что за сюрприз?
— А, сейчас-сейчас, — слегка приободрился Сашка, привстал с места и постучал вилкой по бокалу. — Уважаемые гости! Сегодня, в этот празднич…
Раздался звонок в дверь. Это была запыхавшаяся Маринка.
— Прости, Мэри, я не виновата, — бормотала она. — Изверги, замучили совсем… Пять часов подряд на ногах стояли, просто сил нет! И старший еще накричал…
— Ничего себе ученьице!
— Да, а что делать!
— Ничего, тяжело в учении — легко в бою, — утешила я подругу. — Пошли.
Сашка долговязо высился над столом, вертя в руках какую-то открытку и обводя присутствующих слегка ошалелым взглядом. Смутное подозрение посетило меня. Стихи, что ли, написал, менестрель доморощенный? Сама не знаю почему, я была уверена: чего-чего, а хороших стихов Сашка сочинить не может. Ох, может, не стоит, может, потом, когда все разойдутся?.. Но уже было поздно.
Отто с Ральфом громко зааплодировали. Аришка снисходительно улыбалась. Сашка был так трогательно-смешон, что у меня на глазах выступили слезы. Вообще в тот день я с утра чувствовала себя не в своей тарелке, словно что- то предчувствовала. Наверно, это от усталости. Но стихи мне понравились — для человека, не читавшего «Капитанской дочки», они были просто венцом творения. Ну как можно злиться на такого? Я поднялась с места и, обняв Сашку за шею, поцеловала. Он просиял:
— Тебе правда понравилось, Машка?
— Ну конечно! Ты просто гений, второй Бальмонт.
— Я так старался, так старался… — забормотал он, прижимаясь ко мне.
Я принялась накладывать салат в Сашкину тарелку. Желанный мир был обретен.
Потом все танцевали под агутинские южно-американские напевы. «Хоп, хей, ла-ла-лей…» Сашка захмелел порядочно. Он обнимал меня обеими руками и шептал, зарываясь в волосы: «Машенька-Маруся, я на тебе женюся…» Не Таланов, а какой-то литературный прорыв! От Сашки незнакомо пахло водкой, я шутливо вырывалась и объясняла: «Меня зовут Мэри!..»
Иностранные гости, я видела, объелись и немного заскучали.
— Может, чай будем пить? На десерт — фирменный торт «Прага»!
Торт должен был получиться на славу. Коржи пропеклись чудесно, ни один не подгорел, и варенье я положила черносмородиновое, чуть кисленькое.
— Я пойду принесу торт, — вызвалась Маринка и умелькнула на кухню. Вот сердобольная душа, переживает, что обещала помочь и не сдержала слово.
— Мариша, он в холодильнике на нижней полке, — крикнула я.
— Найду, не беспокойся!
Раздался очередной звонок в дверь. Странно, кто бы это мог быть? Может, родители?
На пороге стоял молоденький парнишка с огромным букетом белоснежных роз. Сразу было заметно, что цветы не из обычного магазина — слишком изящно сочетались упаковка, зелень и бутоны. Некоторые раскрылись, а другие оставались в том бесподобно-девственном состоянии, что сейчас показывают в рекламе по телевизору — еще чуть-чуть, и навстречу солнцу подернется один лепесток, за ним следующий, и роза во всей своей первозданной красоте и чистоте притягивает к себе всеобщее внимание и восхищение. Запах букет распространял бесподобный. Там было, наверное, штук пятьдесят роз, и еще какие-то меленькие желтенькие цветочки, и бантики, и ленточки… Я не могла оторвать глаз от букета.
— Здравствуйте, — произнес парнишка. — Мне нужна Мария Блинчикова.
— Это я!
— А это — вам, — парнишка протягивал мне букет. — И здесь, пожалуйста, распишитесь.
Машинально я взяла предложенную ручку и поставила роспись на бланке.
— Поздравляю, — галантно сказал парнишка и удалился.
Надо срочно что-нибудь придумать, иначе разразится скандал. В голове стоял туман.
— Эт-то еще что такое? — Сашкин голос заставил меня вздрогнуть.
Боже, что сейчас начнется! А я даже не знаю, кто прислал это дорогущий букет!
Все приутихли. Я медленно повернулась. Передо мной стоял Сашка. «Что-то будет… Что-то будет» — застучала у меня в висках песенка из телеспектакля «Али-Баба и сорок разбойников». От кого же цветы? Неужели… Нет, этого просто не может быть! Все десять тысяч сомнений и предположений, мечтаний и опасений, живших во мне это время, взметнулись вихрем. «Я жду тебя: единым взором надежды сердца оживи…» Это он!
Обогнув Сашку, я прошла в комнату, положила цветы на стол — подальше от него — и как можно спокойнее начала:
— Дорогой, ты будешь смеяться, но я не…
Плотину талановской ревности прорвало.
— Да как ты могла! Ты!.. — кричал он.
Немцы торчали в прихожей и недоуменно таращились оттуда, не понимая, что происходит.
— Фу-ты, ну-ты! Что это здесь? — удивилась Маринка, шествуя из кухни с красиво нарезанным тортом. — И что сегодня за день такой, все с катушек срываются!
— Сегодня, Мариша, день рождения вавилонской блудницы! — орал Таланов, мечась по комнате и гремя стульями. — Я к ней — со всем сердцем, стихи… И даже собирался… А она… А она…
Тоже мне, Александр Македонский, подумалось мне, и стулья сейчас ломать начнет. Только тут я заметила, что он очень сильно пьян. Я поискала глазами Отто и бочком, осторожненько стала подвигаться в его направлении. Ему я смогу объяснить, что надо утихомирить разбушевавшегося дебошира.
Когда раздался грохот, мы с Отто стояли в коридоре. Увидев, что произошло, я в ужасе зажала рот ладошками — привычка из детства. Видимо, неловко повернувшись, Сашка пошатнулся и упал на аквариум. Упал боком, но задел тонкую гнутую ножку, и моя ненаглядная игрушка рухнула на пол.
Вода в перекошенном рыбьем доме, как в замедленной съемке, нехотя выливалась через край. Помню, в памяти отпечаталось бьющееся в судорогах на полу розово-желтое тельце Андромеды, а рядом — острые лезвия осколков.
Что было дальше, лучше не вспоминать.
Я была в шоке. Догадливая Маринка бросилась на кухню и вернулась с банкой воды. Водоросли висели даже на одной из стен. Сашка плакал, и Отто на ломаном русском утешал его. Только Аришка легко улыбалась и говорила:
— Это к счастью, Мэри, к счастью…
ЖЕЛАНИЕ ЛЮБВИ
Наше семейное кафе, даже почти уже ресторация, давно имела свое фирменное меню, которое время от времени обновлялось. Мы позиционировали себя как заведение с исконно русской кухней. Потчевали своих гостей настоящим хлебным квасом и многослойными кулебяками. Петербургские гурманы знали, где можно отведать вручную слепленных пельменей и утонченных баклажанов с грибами. А наше фирменное овощное рагу, которое таяло во рту! А картофельные зразы! С утра — для особо страждущих — выставлялся запас кислых щей, настоянных в течение суток на изюминке. Что творилось у нас по утрам в дни всенародного похмелья! Тут нужен мастер эпического жанра, а не такой любитель, как я. Нашими клиентами в основном были мужчины примерно за тридцать, любящие вкусно поесть и выпить. Величина порций соответствовала их представлениям о настоящей еде, конкуренты умывались горючими слезами по утрам и вечерам.
Коллектив у нас был веселый и сплоченный. По большей части состоял из поваров, которые с давних пор работали с папой.
В то ясное теплое утро город с трудом продирал глаза после очередных выходных, и мне с утра пришлось дежурить в нашей лавочке. Папа отбыл к очередному фермеру с вразумлениями. Я несла вахту за стойкой вместе с нашей буфетчицей Клавдией Флавиевной. Имечко у нашей старейшей работницы было замысловатое, зато характер ангельский — смешливый и легкий. Она не уставала радостно переговариваться с постоянными клиентами, отпускала шуточки.