Заговоренный

Ростов-на-Дону. Щекинское лесничество.

Местный егерь Степан, обходя свой участок, услышал протяжный стон. При детальном исследовании ближайших зарослей, он обнаружил сильно травмированного мужчину. Он полусидел на земле, упершись в дерево. Одежда была изорвана, лицо его было все в крови, губы разбиты, а в почерневших пальцах зажат пистолет. Сняв с плеча карабин, Степан тихо передернул затвор и направил оружие в сторону находящегося без сознания человека, но это было излишним. Он был крайне обессилен, и попытавшись поднять руку с пистолетом, измождено опустил ее опять, вновь издав глубокий стон и потерял сознание…

Центральный военный госпиталь

… Вы можете говорить? Как ваша фамилия? Сквозь мутную пелену Ганс увидел склонившегося над ним фигуру военного. – Кто вы такой? – военный продолжал дознание. Неожиданно для самого себя Ганс на чистом русском без запинки ответил:

– Степанченко, Василий Петрович, археолог из Ленинграда.

– Где ваши документы и откуда у вас немецкое оружие?

– Пистолет мне выдали в Ленинградском обкоме НКВД, а документы у меня при себе – с трудом выговаривал Ганс.

– При себе?? – Военный криво улыбнулся. – Почему пистолет немецкий и к тому же новый?

Ганс лихорадочно вспоминал, откуда он. С базы ему строго наказали не брать никакого оружия, а достать его на месте. Тут он неожиданно вспомнил, как летчик перед десантированием что-то сунул ему в правый карман обширных брюк…– Привет тебе от Августина – заговорщицки сказал он, – старина Вальтер пригодится тебе. Ганс тогда не придал значения его словам в пылу предстоящих дел. Вот подлец, как подставил…

– Ну?? – резкий голос военного вернул его к реальности.

– Оружие мне выдали в Выборгском отделении НКВД, так как в ваших краях предостаточно черных археологов, очень падких на государственное достояние.

– А как же вы оказались в лесу и почему вы в таком состоянии?

– Несколько дней назад я обнаружил небольшой нетронутый курган, про существование которого догадывался наш руководитель. Изъяв несколько исторических артефактов, я было отправился в местный сельсовет, чтобы сообщить о находке и вызвать ответственного сотрудника НКВД. При выходе из леса на проселочную дорогу, на меня напали несколько человек, они крепко помяли меня, да так, что я забыл про оружие. У меня забрали документы и ценности, а пистолет, спрятанный в сапоге, не нашли…

– Ну ладно. Поправляйтесь. Мы проверим вашу информацию, и молитесь Степанченко, чтобы она была правдой.

Ганс, с трудом сглотнув слюну и проводив взглядом военного в погонах капитана, с ужасом вспоминал, куда он дел парашют и сопутствующие инструменты, а главное – сумку с одеждой, документами и деньгами…

В тяжелых мыслях и под действием успокоительного он забылся тревожным сном. Какие-то огромные собаки все время мучили его, сильно лаяли и кусали за ногу. Кривая улыбка летчика и Августин, материализовавшийся из губной гармошки. Тут его сон прервал бурый медведь, который тряс его за плечо, при этом улыбаясь человеческой улыбкой. Проснувшись и стряхнув оцепенение, Ганс увидел перед собой несколько офицеров и врача в ослепительно белом халате.

– Ваша фамилия? – спросил один из офицеров с отличиями военной контрразведки.

– Степанченко, Василий Петрович, археолог.

Чуть помедлив, офицер присел на край кровати и положив руку на плечо Ганса, по-отечески улыбнулся.

– А откуда ствол, археолог? И где твои документы?

При этом он пристально смотрел в глаза и неестественно, по-доброму улыбался. Потом резким движением он вынул из кармана вальтер и бросил его на тело Ганса.

– Откуда? Откуда?! – лицо допрашиваемого исказила злобная гримаса. – Кто такой? Отвечай немедленно! Где твои документы?

Выхватив из кобуры пистолет, он приставил его стволом ко лбу Ганса. При этом офицер стал опять по-отечески, заботливо улыбаться. На удивление самому себе, Ганс чувствовал себя очень спокойно, даже очень. Как учили его в спецшколе: если тебе суждено умереть, извлеки из этого удовольствие. Поймав эту мысль, он слегка улыбнувшись, ответил: жрать хочу, товарищ полковник и водки. Лицо офицера не изменилось.

– Доктор – рявкнул он, принесите спирта. Быстренько побежав, тот, неся вожделенный спирт, на ходу спрашивал: А как разво…

– Да так, как есть, мы же русские – не так ли, Василий Петрович?

Ганс тут же с готовностью протянул руку и сказал: Приятно знать, что наша Советская власть товарища Сталина, знает своих героев в лицо.

– Не льстите себе, Степанченко, а зарубите на носу, что оружие и документы в таких путешествиях нужно держать при теле, а не в походной сумке…которую мы нашли в нескольких метрах от вас. Выпив спирт, майор встал и еще раз пристально посмотрел Гансу в глаза. – Отдыхайте, у нас еще будет дружеская беседа.

Дюссельдорф. 5-я тайный отдел.

– Лейтенант Шнафдер выходил на связь? – поправляя гири часов и сдувая с них пыль, генерал спросил вошедшего после стука подчиненного.

– Никак нет, господин генерал, тишина…Он должен был отправить срочную телефонограмму: по легенде – своей еврейской бабушке в Петербург, поздравить с юбилеем и спросить, продала ли она свой домик.

– Никак нет, г-н генерал, тихо…

Что-то не так, не так, что же? – Генерал невольно дернул гирю вниз. Часы, чуть напрягшись, издали натяжный скрип и на миг остановились. – А-а-а – простонал генерал, – нет, нет, нет… Но часы, вспомнив свое благородное происхождение, вновь уверенно вступили в жизнь. – Да-а, многозначительно протянул генерал, будем жить, но поникшим голосом добавил: долго ли…

…Стая голодных, ободранных собак все ближе подбиралась к нему. Самый крупный пес с подранной мордой, по всей видимости вожак, с неуверенностью начал все настойчивее покусывать ногу Ганса. Выхватив блестящий от масла новенький вальтер, он начал без разбору палить в собак и в ужасе закричал. От дерева к нему потянулись сучья и начали его душить… Проснувшись в холодном поту, он увидел доктора, который испуганно взирал на него.

– Степанченко! С вами все нормально?

– Лучше некуда, я в нормальной форме!

– Одевайтесь, вас ждут…

Во дворе госпиталя стоял черный opel, взглянув на который, Ганс ахнул от удивления. Автомобиль был один в один с тем, на котором его везли на секретный аэродром. Задняя дверь заботливо распахнулась. – Что же вы медлите, уважаемый! – на чистом немецком языке изрек голос из машины. Душа Ганса в ужасе ушла в пятки, а на висках выступил пот. Быстро переборов дрожь, он уверенно подошел к машине, и воспользовавшись неожиданным гостеприимством, удобно расположился в салоне. Сидящий впереди справа от водителя человек в гражданском, кивнул в сторону водителя: – это шутник наш, Николаша, не напугал вас, Василий Петрович? При этом он с хитрецой поглядывал то на Ганса, то на водителя. – Николаша пять лет учился в Ленинграде, на кафедре немецкого языка. – А вы, Василий, коренной ленинградец? Наступила томная пауза и человек в гражданском, усмехнувшись, подкурил папиросу. Тут Ганса объяла настоящая паника. Он абсолютно не был готов к такому повороту событий. Его задание состояло из предельно простого исполнения: ликвидировать Заговоренного. Но кто же знал, что мастер по прыжкам с парашютом, лейтенант секретной службы Ганс Шнафдер, совершивший множество прыжков с разных высот и при любой погоде, включая грозу и густой туман, мог так неудачно приземлиться, растеряв всю свою амуницию. – Да, я из Ленинграда. – спокойно сказал он, а сам с тревогой подумал: что же будет дальше? Человек в штатском, словно прочитав его мысли, сказал: – Сейчас мы с вами поедем в отдел, Василий Петрович, и поговорим. – Трогай, Николаш…

Ганс зашел в просторный кабинет, сопровождаемый своим недавним собеседником. – Товарищ полковник, вот и наш загадочный археолог из Ленинграда, очень желает с вами поговорить. Подмигнув Гансу и слегка похлопав его по плечу, вышел, оставив их наедине. Это был просто огромный кабинет, который по своим размерам напоминал один из залов Эрмитажа, которым он был очарован еще с детства, когда его отец – немецкий инженер международного уровня, зачастую брал сына с собой, в Ленинград, в частые командировки. Первое, что поразило Ганса – это огромный портрет вождя мирового пролетариата, по сторонам которого были установлены два склоненных к портрету советских флага, что подавляло волю и указывало на ничтожность входящих в кабинет посетителей. Его опять объял липкий страх и волна неопределенности. В голове вновь заиграл Августин, что немного успокоило. Посмотрев со смелостью в глаза портретного вождя, он с уверенностью направился к сидящему в глубине кабинета человеку. За столом восседал подтянутый военный в чине полковника НКВД.