Страница 52 из 53
Послышался смех. Люди придвинулись ближе к айвану.
Но заметил Курбан и другое. Муэдзин, пятясь, приблизился к Али Ризо. Тот что-то скомандовал турецким солдатам. Заметались нукеры.
Все! Только мелькнула мысль: жаль, мало успел. Пора уходить.
Услышал за спиной шорох, оглянулся — один из людей Али Ризо крадется, рвет из ножен саблю. Курбан пинком столкнул его с айвана.
Уже трещали выстрелы.
Турсун-охотник навскидку выстрелил несколько раз из обреза, прикрывая собой Айпарчу: «Уходим!» То здесь, то там мелькал Норхураз, отобрал у турка винтовку, но стрелять в этой давке не мог, бил прикладом. Потерял в драке свою домбру Азим-суфи, у него тоже винтовка, и он действовал ею точно дубинкой.
Уж под айваном отбивался от нападавших Курбан. Кого-то свалил, выхватил саблю. «Лошадей держите, лошадей!» — крикнул кому-то.
Что творилось на площади! Люди вели себя по-разному, одни смело набросились на нукеров и турок, другие — разбегались.
«Мулла Курбан», — вопил Киям. Повернувшись на голос, Курбан увидел — Азим-суфи уже в седле, другую лошадь держит за повод. Турсун-охотник, все так же прикрывая собой девушку, отступает к ним, вот схватил за узду лошадь, она только что сбросила с себя нукера.
Несколько шагов стремительной пробежкой — и Курбан среди своих. Поскакали.
Энвер-паша разговаривал с Тугайсары на каменной плоской, как сковорода, голой площадке, недалеко от Етимчукки. Тугайсары был раздражен. Узнав об отъезде матушки Тиник, поморщился.
— Хазрат тоже ушел, — сказал Энвер. — Отрекся от бека! От нашего общего дела. Только и сказал: «Хочу быть один…» Что ж, мудрые люди нуждаются в уединении. Всех нас ожидает уединение… — Может быть, думал — одиночество. Паша недостаточно хорошо знал язык… — Ошибку может допустить каждый, — раздумчиво проговорил он. — Не проиграет тот, кто признает свою ошибку. Я должен вернуть власть Ибрагимбеку.
— Вы хотите выйти из игры? Но разве можно ваш авторитет сравнить…
— При чем тут авторитет? — раздраженно перебил Энвер-паша. — Командовать этими людьми должен свой. Я свой — там…
«Не можешь прямо сказать, что почувствовал себя здесь чужим, — усмехнулся Тугайсары. — А кому ты свой — там? Кому мы — свои?»
В это время показался скачущий по холмам отряд Али Ризо. Энвер посмотрел в бинокль: всадники спешили!
Подскакали.
Али Ризо, соскочив с коня, коротко рассказал о происшедшем. Тугайсары не понял его турецкую речь. Он беспокойно посматривал на Энвера, чуя неладное.
Энвер-паша выслушал внешне спокойно. Али Ризо показалось: не поверил. Да и сам разве поверил бы в такое, чтобы молодой мулла, шейх, ученик хазрата… Расскажи ему такое кто-то, разве бы поверил? Но он сам слышал, как этот красный кричал черни: хватит проливать кровь за то, чтобы хорошо не вам — им, всяким пашам да бекам!.. Он своими глазами видел, как схватился за саблю этот «шейх»…
Энвера-пашу охватило бешенство.
— Я все понял, Али Ризо, — процедил он сквозь зубы. — Я теперь так думаю: хазрат это понял еще раньше. Потому он так… Все бегут… Но эти — эти не должны уйти от нас!
Наблюдатели, засевшие на вершине холма Етимчукки, сообщили, что люди, бежавшие из Кафируна, спускаются в Байсунсай.
— Хорошо…
Энвер-паша, внимательно рассматривая в бинокль раскинувшийся впереди Байсун, заметил на плато возле Караултепе группу всадников.
— Хорошо… — повторил он. Заметил: поблизости от сая показался кто-то на осле. Немного проехав, спускается…
— Идите по этому оврагу! — сказал Энвер. — Он соединяется с саем. И чтобы ни один не ушел! Брать живыми! А нет — чтоб никто не ушел…
Беглецы шли по Байсунсаю, по берегу арыка.
Курбану с трудом верилось, что благополучно вырвался из Кафируна: на его лице сияла счастливая улыбка, словно во сне, виделся Сайбуй. До Байсуна рукой подать, версты три осталось. Но все равно — от них всего можно ожидать: и преследования, и засады.
— Охотник! — позвал он. — Не подняться ли вам наверх? Оттуда далеко видно, здесь мы, как в ловушке.
— Я как раз думал об этом… Айпарча, как, привыкаешь к лошади?
Девушка усмехнулась.
— Она тихая. Случись что — понесет, тут я пропала! — шутила. Она неплохо держалась в седле. По-женски ласково потрепала лошадь за холку.
— Постараемся, чтоб было тихо, — сказал Курбан.
Курбан взглянул на Айпарчу.
— Что, намучилась, Айпарча? — удивительно просто спросил он.
Айпарча посмотрела на Курбана… Перед людьми она не решалась смотреть на него вот так, открыто. Намучилась? Как он мог угадать это? Да, да! Украденная у родителей… и какая молва… Но что ее мучило больше всего? Он! Кто он? С кем он? Сердце говорило одно, осторожность подсказывала другое. Но было что-то… Тайная надежда…
— Они очень коварны, уважаемый бахши! — предостерегал Киям, озабоченно поглядывая на Курбана. И не забывал о себе: — Досточтимый, умоляю вас, успокойте мою душу!
— Ну что ты все трясешься? Ну — дорога тебе жизнь, а кому она не дорога? Ты мне сказал как-то, что тебя вынуждали врать и тебя это мучило, потому что ты привык говорить только правду. Ты сказал — и я тебе поверил. А теперь я скажу, и ты поверь мне. Путь, по которому ты идешь, есть путь правды. Уже то, что ты тянешься к правде… Вот твой путь. И вот люди, которые тебя и примут, и поймут, и простят, и не вспомнят… Честно думай, честно живи. Иди с ними. Далеко пойдешь! Много увидишь! Ты мне веришь?
— Верю! — не сказал — крикнул Киям. И опять засомневался: — Неужели… нашел? Я — кизил-аскер?.. А скажите, уважаемый шейх, вы?..
— Брось! — рассмеялся Курбан. — Я в Красной Армии. Давно. Очень давно. Для меня это — все. Понял?.. — Курбан опять тронул щекой воротник шинели. «Вот навязался на мою душу!» — чертыхнулся про себя. И опять повернулся к девушке.
— Все у нас будет хорошо, Айпарча, — сказал ровным голосом.
— Дай аллах, — неопределенно сказала Айпарча.
— Поверьте, так будет.
— Я верю вам…
Турсун-охотник поднял тревожно руку. Все остановились. Из-за поворота на фыркающем осле показался Тура-бедняк. Увидел. Замер на месте. Закрыл лицо ладонями.
Поглядев через щелки между пальцами, он медленно опустил руки.
— Откуда? Из Байсуна? — охотник уже тут.
— Байсун, Байсун, — покивал Тура. — Одна дорога…
Он поздоровался с Курбаном, Азимом-суфи, Усманом-сапожником, кивнул Айпарче.
— Кого он видел наверху? Кого встретил? — спросил охотник.
— Долго рассказывать не буду, — быстро проговорил Тура-бедняк. — Вас ждут. Вон там, за старой грушей, в овраге вас ждут… кизил-аскеры…
В засаде были комэска Виктор с Эшниязом, им поручено встретить Курбана, любой ценой прикрыть их отход.
— Но вон там, — взглядом показал Тура-бедняк, — вас тоже ждут…
«К кому пойдете? К кому раньше успеете?» — хотел спросить он. Совсем растерялся. Понял: плохо им, совсем плохо — а что делать? Чем помочь?
Счет шел на секунды.
— Басмачи! — крикнул Эшнияз. — Они перерезают путь нашим!
Виктор уже бежал к лошадям, за ним остальные. Высыпали на открытое место, предлагая бой, вызывая огонь на себя…
Поздно! Группа всадников в полосатых халатах замешкалась, стала вроде как рассыпаться, — нет, опять собралась сгустком. И хлестнул залп…
Курбан еще видел — будто удивившись его словам, вскинула подбородок Айпарча и вдруг замерла, и стала падать. Он хотел подхватить ее, протянул руки — но почему-то никак не мог дотянуться… Увидел белое лицо Айпарчи, и вся она в белом… и алый цветок на этом белом, но почему-то не на ладони — на этом… белом… Прошлогодняя трава из-под снега возле самых глаз… Все.
Небольшое кладбище возле старой крепости Алимджан Арсланов назвал «Красным мазаром». Это точное название: здесь похоронены те, кто погиб в Ялангтаре.
Турсун-охотник, словно окаменев, долго сидел перед телом Айпарчи, его спрашивали — он не слышал, наконец сказал: «Да будет так». И так же молча застыл между двумя могилами.