Страница 31 из 53
Ибрагимбек, прочитав письмо, сложил его снова треугольником и сунул во внутренний карман. «Слава аллаху… Да простит всевышний. Я верен ему. Да и он мне… Своей рукой написал!.. Проклятый Тугайсары!..»
— Благодарю вас, господин Нуруллахан… — сказал он, наконец решившись посмотреть ему в глаза. — Я удовлетворен объяснением его величества.
— Слава аллаху, — облегченно вздохнул посол, не ожидавший спокойной реакции Ибрагимбека на письмо.
В тени чинары было полно народу: всадники на конях, ослах и просто пешие. Но людской поток все прибывал, заполняя просторную поляну между домом и чинарой.
Здесь же сгрудились турки в красных фесках и смуглые афганцы.
Люди Ибрагимбека враждебно косились на незваных гостей.
Ишан Судур, походив среди собравшихся перед резиденцией Ибрагимбека, решил совершить пораньше полуденную молитву и ушел в дом Абдулкаюма-парваначи. Тугайсары справился у всадников, переправившихся через речку, о караване из Кабула и, узнав о скором его прибытии, почему-то занервничал. Его злило еще и то, что Ибрагимбек поехал не к старухе-матери. Он вызвал Раджаба-музыканта и приказал: «Поднимись на минарет и бей в барабан! Пусть соберется народ!» Барабан загремел. Гуппанбай, наклонившись, прошептал ему в ухо:
— А если этот паша вместо Ибрагимбека?..
Тугайсары пошатнулся, словно его ударили наотмашь, побледнел. Зло подумал: «Какой же ты гад! Продал Бухару англичанам — тебе мало! Теперь ты ее продаешь еще и этому вонючему паше. Сколько же можно торговать моей родиной?! Ведь это земля, где я родился и вырос, воздух, которым я дышал, эти люди… Это — родина, а не вещь, не тварь продажная!»
Тугайсары был взбешен.
Он еще не забыл того, что было так недавно.
Приехав в Кукташ, Саид Алимхан обосновался в одном из богатых домов около Сухтачинары. Об отречении эмира в селении уже знали, теперь же решили, что Саид Алимхан, после охоты на Памире, остановился отдохнуть в падежном месте. Да и эмир своим поведением подтверждал подобные слухи. Тугайсары в большинстве случаев не мог принять участия в секретных обсуждениях важных вопросов у эмира, да и не стремился к этому: он считал самым главным — обеспечить безопасность его величества, исключить всякую возможность утечки содержания бесед.
Наконец, Саид Алимхан в присутствии ишана Су-дура, Ибрагимбека, бежавшего вместе с ним посла Афганистана Мухаммада Асланхана, бывшего царского посла Иванова и представителя дунган, присланного Эссертоном, объявил о своем отъезде не в Кабул, а в Кашгарию. Посланник Эссертона, сообщив его величеству, что на Памире его встретит специальный отряд из Кашгарии, на рассвете отбыл в сопровождении своих спутников.
Эмир бежал из Бухары с двумя караванами, один возглавлял первый министр двора Урганжи, другой, в основном состоявший из людей его охраны, — вел он сам. В первом караване лошади навьючены были состоянием эмира, золотом и драгоценностями; караван охранялся отборными нукерами и двигался скрытно, самым безопасным маршрутом. По прибытии его в Гиссар надлежало сообщить об этом его величеству, в Кукташ.
Гонцы прискакали в сумерках, рассказали, что караван ждет эмира в Гиссаре и что вблизи Байсуна, у горы Саримаст, внезапно наскочили на красных аскеров и в перестрелке Урганжи ранен в руку.
Утром Саид Алимхан собрал народ. Выдержав паузу, он вышел со скорбным лицом на крыльцо балаханы.
— Народ Кукташа! Мои верные подданные! — сказал он взволнованным голосом. — На наши головы обрушилась беда… Она известна вам. Из нашей среды вышли предатели родины и нации… кяфиры, безбожники, называющие себя большевиками. Это они позвали русских, и теперь их грязные сапоги топчут нашу священную землю, землю правоверных мусульман. Я не хочу от вас скрывать… чтобы не было напрасного кровопролития, мы на время оставили престол и сочли необходимым прибыть сюда. В скором времени я отправлюсь за границу! Там у нас много друзей, готовых прийти на помощь. Я договорюсь сам… с ними. И тогда в Бухаре мы объявим газават — священную войну Советам! Я направил письма верным людям в Фергану, Хорезм, Самарканд… Пусть каждый честный мусульманин готовится к этой битве! С этого дня я объявляю Кукташ столицей исламской армии! Главнокомандующим назначается всеми уважаемый Ибрагим-бек, а главным советником мы попросили быть хазрата ишана Судура. — Саид Алимхан неожиданно для окружающих упал на одно колено и, схватив обеими руками подол халата ишана Судура, сначала коснулся им глаз, а затем прижал к губам. Упали ниц стоявшие вокруг эмира люди, упал на колени народ, заполнивший площадь перед домом и примыкавшие к ней узкие улицы.
— Да вселит в ваши сердца всевышний великую силу веры в победу над врагом! Аминь! — раздался в тишине бархатный голос ишана Судура.
В предрассветных сумерках следующего дня отправились в путь. В Гиссаре их дожидался караван, но Урганжи был плох.
Люди Гуппанбая, вернувшиеся из разведки, сообщили о рыскающих на дорогах Памира разрозненных бандах грабителей, которые, узнай они об эмире и караване, не преминули бы, объединившись, напасть… Было принято решение Саиду Алимхану уйти от каравана.
Тугайсары назначили начальником конвоя каравана. А Ибрагимбеку эмир строго предписал немедленно возвратиться в Кукташ, потому что в старых крепостях, как, например, в Душанбе, закрепились малочисленные отряды кизил-аскеров, преследовавших Саида Алимхана. Они могли в любую минуту получить значительное подкрепление и напасть на Кукташ.
Вот когда у Тугайсары начались приключения, полные разочарования, горькой обиды и мучительных страданий.
Он только теперь поверил в отъезд Саида Алимхана за границу, возненавидел тех, кто принудил его величество покинуть родину.
Когда добрались до кишлака Ташкурган, Урганжи уже не держался в седле. Ночью он скончался. Перед смертью он позвал к себе Тугайсары.
— Давно за тобой слежу, — признался он. — А человек ты, оказывается, открытый, прямой, честный… преданный, — силы покидали его и говорил он медленно, с трудом подбирая слова. — Я никому об этом не говорил, но ты должен знать: не хочу уносить с собой… в могилу. Да, его величество уходит в изгнание… в Англию! Что там его ожидает… один аллах ведает… Я не верю англичанам. Они все мерят деньгами. Я думаю, они не прочь стать хозяевами и сокровищ эмира… и эта мыслишка тоже сидит у них в голове… В Лондоне они хотят использовать эмира против России, против Советской власти… Они хотят натравить весь мир на Россию!.. Но не это самое главное… Главное вот что… Перед тем, как выехать из Бухары, Саид Алимхан имел продолжительную беседу — с послом Англии. «Мы окажем вам всестороннюю помощь. Вы снова займете бухарский престол. Но за эту услугу подпишите документ о протекторате Англии над Бухарой». Я понял одно — они хотят пятьдесят лет грабить нашу страну… погубить ее навсегда. И эмир свое согласие дал!.. То есть он продал Бухару англичанам сроком на пятьдесят лет… Вот и все, сынок!.. В каком трагическом положении оказалась наша… — Не договорил.
Тугайсары растерянно бродил по ночному кишлаку.
Придя в дом, он растолкал храпевшего Гуппанбая, дал ему холодной воды и рассказал, не скрыв ничего, о чем говорил с ним, на смертном одре, Урганжи…
О чем тогда думал Гуппанбай, почесывая волосатую грудь?
— Говорите, англичане не прочь завладеть этими сокровищами?.. А вы подумайте, бек… В этих сундуках состояние нескольких государств! Если все это окажется в наших руках, мы можем купить не только оружие, солдат — целую армию, все необходимое для успешной войны с красными.
— Ну что ты за человек! Только одно у тебя в голове, — заворчал Тугайсары.
— Поймите вы! Если его величество стремится выгнать кяфиров, почему он не займется немедля этим делом? Находясь здесь, в Кукташе, можно через Афганистан закупить необходимое оружие, солдат… А хозяин страны бежит! Увозит с собой все!
— Что ты предлагаешь?
— Я думаю, что будет лучше, если он останется здесь! — Гуппанбай, не отрывая глаз от Тугайсары, говорил решительно и зло. — Если надо, мы с вами съездим туда!