Стихии

Иванов схватился за левую сторону груди. Папа сориентировался очень быстро и сунул директору под язык таблетку. Затем, выбежал, и я услышала, как он попросил секретаршу вызвать «Скорую помощь». Спустя некоторое время в помещение вбежали двое мужчин в медицинских халатах и занялись хозяином кабинета. Мы же с родителем притулились на стульях.

Итогом всей этой возни стал купированный сердечный приступ у Степана Анисимовича, и приказ о приёме меня в специализированный класс. Перед отбытием в пансионский госпиталь директор продиктовал секретарше распоряжение касаемо моей персоны. Папа вздохнул с облегчением, а я попробовала отрешиться от происходящего.

Для оформления бумаг потребовалось достаточно много времени, и мы с папой заночевали в гостинице при школе. Во время каникул или воскресные дни родители и близкие люди школьников могли оставаться в ней надолго.

Расстались мы с отцом легко, улыбаясь друг другу и радуясь, что прощанье оказалось коротким. После этого заместитель директора, дама нордической внешности с ледяным взглядом, провела меня по всему зданию. Оно состояло из нескольких корпусов соединяющихся между собой протяженными коридорами. Их опорами служили колонны. Исключением стало здание, где находились классы «одарённых детей».

Мы вышли на улицу, пересекли небольшую полянку и подошли к высокому каменному забору. В нем оказалась калитка. Замок на дверце электронный. Женщина вставила в него пластиковую карту и он щелкнул отпирая дверь.

Корпус для талантливых явил собой шедевр зодческого искусства екатерининских времен. Но по малолетству не могла оценить всю красоту и щедрость души организаторов пансиона. Увиденные до этого момента здания выглядели современно, а это ¾ настоящий дворец. Сопровождающая меня дама пояснила условия существования на территории пансионата. Ее глухой голос, словно придавливал, заставляя опускать взор вниз и бояться сделать лишний шаг. Она монотонно, чеканила слова, сопровождая их короткими жестами. Когда покончила с правилами, добавила, что детей подобных мне всего одиннадцать: шесть мальчиков и пять девочек. С появлением меня в стенах пансиона теперь и тех и других поровну. Для каждого ученика отведена отдельная комната со всеми удобствами. На первом этаже обиталище мальчиков, на втором - девочек.

- Распорядок дня ты узнаешь отдельно. Советую соблюдать его неукоснительно, но об этом с тобой еще поговорят. Сейчас я покажу твою комнату и принесу обед. Дети вместе со своими менторами должны питаться в столовой. Еда вне столовой считается нарушением, но сегодня сделано исключение. После того как ты закончишь с трапезой и немного отдохнёшь за тобой придут и проводят в класс. Там представят нашим воспитанникам. Всё поняла?

- Ага, - улыбнулась я как можно шире и в упор посмотрела на заместителя директора пансиона.

Тёмно-синий строгий костюм, минимум косметики, очки на носу и гладкая причёска. Холодный взгляд серых, как осеннее утро глаз без малейшего оттенка нежности и доброты.

- Не «ага», а - «да». Так следует отвечать.

- Да.

Комната оказалась маленькой, но уютной. Хорошенькие двойные занавески кремового цвета, в тон им покрывало на кровати и коврик на полу. Обои на стенах в мелкий цветочек. Небольшой стол, компьютер на нём, и рядом стул.

- Так комната должна выглядеть всё время обучения. Дверь направо - ванная, налево - туалет. Дверь между ними гардеробная. Там ты можешь увидеть свои сумки. Разобрать их придётся самостоятельно, и определить вещи на полки по порядку: лето, осень, зима и весна. Отдельно будут висеть спортивные вещи и школьная форма по временам года. Остальное разъяснит позже учитель, прикреплённый к тебе. Теперь отдыхай.

Дверь за женщиной закрылась, а я повалилась на кровать и зарыдала. Поплакав немного, поклялась, что это будут мои последние слёзы, которые я пролью в интернате. Затем закрыла глаза и уснула. Через час меня разбудили, накормили вкусным обедом и оставили в одиночестве. Затем принесли форму.

Новенький черный костюм «тройка» с эмблемой учебного заведения сел на мою фигуру как влитой. Единственное, что нарушало регламент школьной одежды, это тонкие хлопчатобумажные перчатки, которые я носила с тех пор, как умерла мама. Это ограждало меня, от страшных видений. Стоило взять человека за руку без защиты, знала, какими будут его последние часы. Исключение сделала только для директора пансиона и не прогадала.

Повертевшись перед зеркалом, покинула комнату и в сопровождении женщины спустилась на первый этаж, прошла по длинному коридору. На двери, возле которой остановилась незнакомка, висела табличка «Второй класс «А». Я замерла рядом. Стало вдруг страшно переступить порог и войти в другую жизнь. Остро осознала, что прежней у меня больше не будет, и папа вечером не встретит из школы, а мама не улыбнется, открывая дверь квартиры. Сухой ком застрял в горле, и я с трудом сглотнула. Глаза защипало. Это предательские слезы просились наружу. Но я дала слово, и придется держать эмоции под контролем.

постучала в дверь и открыла ее. Затем подтолкнула меня, заставив войти в класс. Остановилась у доски, осмотрелась. Взгляды будущих одноклассников не порадовали. Хмурые, хищные, недоверчивые. Придется быть одной, что поделать?

Мама воспитывала меня миролюбивым человеком, и по своей натуре я таковой и являлась, но до первого вызова. Если кто-то задевал не раз и не два, то дралась ожесточенно. Бывало, что конфликт затевала не я, но меня наказывали. Это не останавливало тогда, не остановит и сейчас. Сколько бы родители не говорили, что нужно уметь отойти в сторону, я с упрямством осла стояла за себя. По сути, удобно быть одной, ведь не умела прогибаться под других и не любила чужого давления. Считала, что дружба это дар и относиться к нему надо с уважением. Так учила мама, а я с ней полностью согласна. Наверное, потому одиночество не угнетало. Так честнее жить.

Стоя перед одиннадцатью парами глаз я поняла, что моё детство кончилось и мамы, которая защитит и утешит, больше нет. Я одна, и обязана выжить. Мне не жаль себя, ведь ничего не теряла, если выгонят из пансиона. Папе, конечно, будет сложно найти новый интернат. Хотя ему так хотелось избавиться от забот обо мне, что как знать, может и ускорился бы.

Дверь открылась и в класс вошла заместитель директора. Ледяной взгляд, брошенный на учеников, заставил их подняться. Женщина улыбнулась пожилому мужчине за учительским столом, и тот тоже подскочил с места.

- Ребята, эта девочка будет учиться здесь, вместе с вами. Зовут её Ада Стравинцева. Иди на заднюю парту к окну. Присаживайся и доставай тетрадку с ручкой. Учебник тебе выдаст учитель.

Посверлив взглядом ребят, женщина обернулась к учителю и произнесла:

- Продолжайте урок Пётр Анисимович.

Вот так и начался мой десятилетний период существования. Дети отнеслись ко мне с настороженность, а я не стала претендовать на их внимание. На перемене Пётр Анисимович представил мне учеников. Он же рассказал о правилах, которые нужно неукоснительно соблюдать.

На следующий день моя жизнь в корне изменилась и стала походить на соревнование биатлонистов. Опоздала на урок? Наказана. Воротничок не выглажен? Дополнительные занятия. Включилась в это сражение и постаралась не слишком отставать.

Дни стали похожими друг на друга, и я перестала замечать всё, что происходило вокруг, включая посещения отца. По правде сказать, родитель поначалу навещал каждые выходные. Потом он ввязался в один научный проект и визиты стали носить хаотичный характер. Спустя время и вовсе сошли «на нет». Удивительно для самой себя, я отнеслась к этому спокойно, словно распорядок дня выдавил из моего сознания и сердца все чувства и мысли. Сон, зарядка, уроки, ежедневные занятия различными видами спорта, посещение столовой, подготовка к следующему дню и снова сон. М-да…

Особенностью интерната было проживание учителей совместно с учениками. Их тоже двенадцать. Моей надзирательницей стала молодая девушка с миленьким личиком и огромными голубыми глазами. Мы с ней появились в корпусе с разницей в один день. Я не знаю почему, но в первый же момент, как увидела, захотелось обнять ее.