Земля счастья

Было много пропавших без вести, еще больше убитых, и совсем какое-то запредельное количество раненых, которые умирали еще до того, как им будет оказана помощь. Выяснилось, что госпитальная служба не развернута, а кое-где работающие врачи осуществлляли просто чудеса мастерства не имея под рукой практически никаких инструментов и лекарств.

Теперь Крым оказывается практически отрезан от остальной территории страны, потому, что с севера был враг, а через Керченский пролив особо не переправишь, во-первых потому, что весь небольшой Черноморский флот сейчас пытался удержать Одессу, а румынские и немецкие самолеты и подлодки топили всех, кто попадался в поле зрения.

Одно было хорошо, если так можно представить. После взлома обороны немцы тоже понесли большие потери и сейчас остановились на севере полуострова для отдыха и пополнения.

Полк двигался дальше на юг. И шли они по дороге, все так же вместе, трое боевых товарищей.

– Уф, жара-то какая, – Алексей снял гимнастерку и вытер лицо от пота. Это что ж за начало осени такое? У нас в Ленинграде-то уже свежо и самая хорошая погода. Идешь по Невскому, там все красивые девушки, детишки мороженое едят, автомобили блестящие и важные ездят. Красота.

У него последние пару дней было отличное настроение, которое не смогло омрачить даже непрерывное отступление с редкими боями. Дело в том, что смог передать письмо домой, чтобы не родные не беспокоились, потому, что с первого дня войны они не знали, что с ним случилось и где он находится.

Алексей так и не узнал, что на следующий день почтовый вагон, где находилось его письмо, попал под налет немцев и целиком сгорел.

– А тут идешь и идешь себе. Когда жара в этой проклятой степи загончится, – буркнул под нос Абрам. Он в последнем бою проявил себя геройски и благодаря твердой руке и хорошему глазомеру с помощью противотанкового ружья подбил один танк и был представлен к награде.

– Наверное, в Симферополь идем, – с готовностью откликнулся Алексей. Главный город Крыма не можем не защитиить, сейчас фрицев заманим немного, а потом отрежем их самих с севера.

– Не думаю, – подал голос обычно немногословный Архип. Вон мужики из соседнего полка рассказывали, что недавно были в штабе дивизии и слышали, что наши сейчас попали в котел под Киевом, а другие откатываются к Ростову. Кажется, у нас тут еще более-менее спокойная обстановка.

– Главное, чтобы мои ушли с армией, – тихо прошептал Абрам. Плевать на дом и хозяйство, главное, чтобы живыми ушли.

– Мужики, – Архип сбавил шаг и огляделся. Давайте потихоньку сходить на обочину. Вон, кажется, нам подготовили место для привала. Да, точно. И полевая кухня вон туда повернула. Потише идите, кто прибудет первыми, ротные отправят дрова рубить.

Архип, служивший в армии не так давно, судя по всему, быстро понял военные традиции и порядки, и теперь старался побыть подальше от начальства и поближе к кухне везде, где это только было возможно.

– А что давать-то будут, не в курсе?

– Черт его знает. Кашу снова, наверное.

После обеда еще до того, как двинуться дальше, они закурили и подошли к группе людей, в центре которой сидел пожилой солдат и рассказывал истории, а сидящие вокруг желторотики, многие младше них самих, завороженно, как кобра факира, смотрели на него.

– Да это ничего, внучки, это разве марш? Вот я воевал в японскую войну, вот так, ей-богу, марши были смертоубийственные. Такая земля есть, Маньчжурия, наподобие нашего Крыма, только больше в сто раз и везде сопки, сопки, сопки. Вот там мы и воевали с японцами. Командир у нас был генерал Куропаткин, слышали небось?

Пара человек кивнули.

– Дык, это совсем говорящая фамилия была. И мужества в нем было, как в куропатке. Как только враг появляется, он тут же приказывал отступать. Наших и больше, и орудия есть, и снаряды подвезли, нет, только заметит в бинокль японца – сразу дает приказ отходить. Вот мы и ходили по всей Манчжурии, туда-сюда, сюда-туда. Тыщу верст за месяц исходили, искали, где супротивника нет. Не нашли.

– А почему ж его слушались все, отец? Неужели, все командиры такие были?

– Почему же все? Не все. Многие были честные и толковые командиры. Только, слухи ходили, что у Куропаткина были крепкие связи в Санкт-Петербурге, на самом верху. Поговаривали, сама императрица ему покровительствует. Вот и было ему полное доверие. Другие командиры каждый день говорили ему, отец, мол, родной, да пусти ты хоть казачков по тылам японским. Враг таких фокусов не знает, а наш брат еще со времен Давыдова Дениса Васильевича ох как любил партизанить по тылам. Нет, напросно все. Никогда не давал порезвиться казачкам.

– Так что ж, предателем он был? Японцы подкупили его или немцы?

– Тут все не так просто, внучки, – дед глянул в сторону комбата, который шел от них, наверное, для получения новых инструкций из штаба. Вздохнул, и, понимая, что минут дсять на привал у них есть, снова начал забивать свою старую трубку табаком. Не думаю, что он был предателем. Может и был, но об этом не известно. Тут дело вот в чем. До японской войны Россия жила долгие годы при царе Александре Миротворце, и ни с кем не вела никаких войн, и, слава Богу. А когда нет супротивника, а деньги выделяются на армию большие, то карьеру начинают делать не толковые командиры, наподобие Александра Васильевича Суворова, который с самих низов поднялся до генералиссимуса, а штабные специалисты, которые очень красиво умеют составлять отчеты начальству, интересно писать, почему они самые лучшие и как распорядиться тылом. Вот и получилось, что когда началась война, армией командовали не боевые командиры, а знатоки парадов и учений, которые жутко боятся самоличной ответственности и все важные решения пытаюстя переложить на других.

Вот случай был у нас, в начале похода, когда пытались снять осаду с Порт-Артура. Один полковник очень уж ему, Куропаткину то есть, докучал, просил выделить силы, чтобы занять высоту, откуда японцы из орудий расстреливали наш корпус. Ну, генерал дал устный приказ, да такой мудреный, что никто ничего не понял. Командиры покумекали, решили, если нет запрета, значит, разрешено.

Высоту заняли, но потеряли много людей и несколько орудий. А потом, чтобы оправдаться перед царем, Куропаткин написал рапорт, что этот полковник действовал самоуправно и его неразумные действия заставили всю армию отступить.

Полковника, забыл его фамилию, зараза, толковый командир, кстати, был, я против него в Гражданскую воевал, отдали под трибунал. Куропаткину дали награду, что правильно бережет солдатушек и казенное добро.

– И отступили?, – не веряще спросил один из сидящих.

– Отступили,-кивнул дед. И оставили очень много наших в Порт-Артуре без надежды на снятие блокады. Вот что-что, а отступать он был мастер, ничего не скажу. Прям по всем правилам военного дела, не к чему придраться.

– А сейчас-то как, отец? Похожа эта война на ту?

– Нет, – дед надолго задумался. Это на войну с Наполеоном похоже больше, там тоже отступали долго. Но и разница большая. Там мы отступали без боев и потерь, а теперь… Сами знаете.

Уже чуть позже, ближе к вечеру, с Алексеем поравнялся дед-рассказчик и негромко произнес:

– Нет, не в Симферополь.

– Что, – не понимающе откликнулся тот. Куда?

– Ты говорил, что Симферополь защищать будем. Нет, не будем. Он плоский город, как стол, его не получится защитить, уж поверь моему Геогрию. Дед достал из-за пазухи старый выцвевший ордин и с любовью на него посмотрел.

– Почему?, – не понимал все равно Алексей. А куда идем тогда?

– Слыхал я, гражданских из Симферополя эвакуируют в Керчь и дальше, на Кубань. Оставляем город, внучок. Дальше идем.

– Я не внучок, – неожиданно жестко ответил тот. А рядовой Витовтов Алексей Валерьевич.

– Будь по-твоему, рядовой Витовтов Алексей Валерьевич, – добродушно улыбнулся дед. А я – рядовой Колыванов Руслан Юрьевич.

– Так куда идем-то, отец? Неужто, сразу в море топиться?