Земля счастья

Милиция старалась не вмешиваться в эти дела.

Потом труппа сворачивалась и уезжала на новое место, где требовалось все повторить заново.

Эмиль так хорошо выстроил всю систему за несколько лет, что даже немного затосковал. Всю жизнь он боролся, сначала за деньги, потом против системы при тайном покровительстве самой системы, потом снова за деньги, потом в новой политической ситуации против новых врагов, затем снова за деньги. Теперь же деньги текли рекой, его подручные поставили на поток оформление в собственность земли с целью последующей перепродажи. Вроде, все шло как по маслу, но душа требовала чего-то большего.

Эмиль понимал, что в политическом смысле ему мало что светит. Он и так уже был отцом для своего народа, а немногочисленных противников можно было запугать, или, в крайнем случае, заткнуть участком неликвидной земли. В Бабуине карьеру не построить, в новой Империи к нему относились враждебно из-за давления на берских. Наверное, он думал, что достиг пика, апогея своей жизни, и теперь, когда в его дом, напоминающий роскошью восточных падишахов, регулярно приносили чемоданы с банкнотами, на которых изображены мертвые президенты и один физик, Эмиль часто смотрел в окно и вспоминал дни далекой юности, когда он, нищий и глупый мальчишка делал первые шаги по карьерной лестнице, штурмуя форточки в квартирах заводского района маленького города в пустыне.

Эмиль постепенно удалялся от дел, передав оперативное управление ближайшим помощникам. У них, конечно, не было такой харизмы и тщательно отшлифованной диссадентской тоски во взгляде, но как исполнительные менеджеры оказались очень неплохи. Эмиль же все меньше появлялся на публике и, как древний китайский император, покрыл себя ореолом таинственности и мистицизма для того, чтобы каждое слово или появлнеие вызывало практически религиозное благоговение.

Какие-то действия вынуждали его сотрудничать с неким Домовым, который позиционировал себя, как политический лидер берских на острове, но выглядел тем, кем на самом деле и был, а именно, мелким бандитом и рэкетиром, у которого имелся изрядный запас везения, чтобы пережить первые, самые бурные годы, после распада старой Империи.

Так бы и шло дальше, валары в Мангерыме все больше оформляли в собственности земли, а его банковские счета на Кипре, в Панаме и BWI все сильнее распухали бы от количества нулей, если бы не случилось Событие.

Глава 9.

Теперь всем было понятно, что немцы подошли вплотную к городу. Единственной связью, которая связывала Севастополь с Родиной, оставалось море. Практически каждый день в бухту пробивались боевые корабли Черноморского флота, которые доставляли пополние и боеприпасы и забирали пленных. Но руководство правильно понимало, что осажденный город не может полностью быть зависимым от помощи извне, поэтому решили развернуть в объекте «Крот» мастерские и производства боеприпасов и оружия, благо, энергии и людских ресурсов было достаточно.

Теперь уже солдаты не ночевали на поверхности, а старались переждать темное время суток где-то под землей, благо в городе было очень много таких мест.

В один из дней Алексея, Архипа и Деда, как и всю их роту, перебросили куда-то за город на север, на берег реки, откуда они отчетливо уже различали вражеские укрпеления.

Архип немного высунулся из троншеи, которую дальновидно выкопали еще пару недель назад, и припал к биноклю. Потом досадливо цокнул языком и опустился назад.

– Ну?

– Не скажу, что их много, но прилично. Они, похоже, только подтягивают войска.

– Атаковать будут?

– Еще бы, – ответил Архип и прислонил свой пулемет к стенке.

– Абрама не видел? Ты все утро где-то ходил.

– Нет, но говорили, он где-то здесь бегает. Шустрый, черт.

– Не обиделся он на нас, как думаешь?

– Обиделся?, – Архип удивленно повернулся. Почему?

– Ну как…Что вы ушли в «Крот», а его оставили.

– Это случайность же, если бы я на пять минут вышел, а он остался, тогда он таскал бы ящики и дышал вонючим воздухом подземелья, а я бы сидел в приятной казарме.

Их оборонительная линия, несмотря на все усилия, не могла похвастаться особой глубиной. Вся Приморская армия, отступившие войска и отряды моряков были рассредоточены на огромном фронте от Балаклавы до крохотной речушки Кача, где, собственно, сейчас и занимали оборону Алексей с товарищами. Конечно, это был передовой рубеж обороны, в тылу был предусмотрен еще второй, и третий, практически вокруг самого города, но самое дряное заключалось в том, что немец мог нанести основной удар в любой точке, а для переброски туда резервов требовалось немало время.

Вскоре зашумели в небе моторы, и на обороняющихся посыпались бомбы и пулеметный дождь. Главное было сейчас продержаться до начала наступления танков и пехоты, а это уже проще. На море стояли боевые корабли, которые оказались не задейстованы в логитических операциях с Кавказа. Они ждали начала сухопутной атаки врага, чтобы поддержать своих товарищей в окопах.

Как это было ни удивительно, совсем небольшой Черноморский флот, который оказался разбросан по всему театру военных действий, был достаточно грозным, чтобы враги и не думали его атаковать. Когда советский линкор вставал неподалеку от берега, то только своей громадой внушал какой-то оптимизм товарищам, а когда сзади возвышалась огромная бронебашенная батарея, все начинало казаться не таким уж печальным и беспросветным.

Самолеты в Севастополе, конечно, оставались, да и иногда их перегоняли с материка, однако, они состояли в оперативном резерве на случай совсем уж тяжелого положения, когда терять будет нечего.

Разгорался бой. Немцы, по всем правилам современного боя, отбомбившись дали слово артиллерии для подавления обороны. Красноармейцы сидели в своих траншеях, свернувшись калачиком и мысленно молили кого-то о том, чтобы у немцев закончились наконец снаряды, или наши корабли и батареи их подавили.

Обороняющиеся артиллеристы, конечно, пытались делать свою работу, но их успех был скромен. Так или иначе, вскоре немцы прекратили подготовку и замолчали. Бойцы в траншеях пытались прийти в себя, откапывали засыпанных, и эвакуировали раненых. Оказалось, что пострадавших совсем немного, однако, практически каждый третий был контужен, и в ближайшее время точно не сможет драться с врагом.

Ситуация осложнялась тем, что затянули осенние крымские дожди, и когда в центральной России, где шли основные бои, уже лежал снег и мороз позволял действовать активно, Крым еще представлял собой царство грязи и раскисших дорог.

Артиллеристы с обеих сторон вяло перестреливались, как в бой пошли не слишком многочисленные немецкие силы. Это были танки и броневики, позади которых продвигалась пехота. Было ощущение, что это не настоящий бой, а так, проба сил, чтобы проверить, насколько прочно укрепились обороняющиеся.

Танки не стали слишком близко подбираться к укрпелнеиям, а только несколько раз для острастки выстрелили и поехали обратно. Бронебойщики, которые уже были готовы стрелять, так и не принялись за работу, ровно, как и пулеметные расчеты.

– И что все?, – удивленно озирался Алексей.

Конечно, артиллерская подготовка поутюжила их изрядно, но он все-таки ожидал более серьезного боя.

– А тебе мало?, – спросил Дед.

– Ну как, – он замялся, – мы даже не выстрелили ни разу. Это что, бой?

– А ты думал, милок, обязательно должны быть горы убитых и раненых? Нет, немец теперь будет регулярно проводить такие атаки. Вот смотри сам, боя, считай, не было, а у нас сколько контуженных. Они в ближайшее время точно не бойцы. Придется их отправлять или в госпитали города или на большую землю.

На позициях уже деловито сновали санитарки и раздавали указания бойцам, которые помогали пострадавшим товарищам.

– Да, – он протянул задумчиво. Еще пару таких атак, и некому будет держать позиции.

– Научимся, – бодро, но мрачно откликнулся Архип, тоже не успевший выстрелить ни разу из пулемета. К следующему разу лучше подготовимся.