Страница 4 из 17
Окно высоко, даже слишком! Но что это для существа, всю жизнь проползавшего по ветвям? Обхватив скляницу толстыми губами-гусеницами, Горфи приготовился, потянулся всем безволосым телом, каждой клеточкой и, встряхнувшись, полез на отвесную стену.
* * *
Рьята кормила грудью уже год. Как откажешь любимому отпрыску, когда просит? Роды тело юной красавицы не испортили, такая же узкая талия, стройные ноги, упругая грудь. Правда, последняя стала ещё больше.
Спальня Рьяты просторная, не стеснённая лишней мебелью, под стать юной хозяйке. Уютная, маленькая кроватка со спящим карапузом слева, недалеко от изголовья матери. Зато кровать хозяйки огромна – занимает почти треть комнаты. Простыни смяты, подушки разбросаны. Сегодня муж уже приходил, появится только завтра. Тело ещё хранит память объятий, пылких прикосновений; помнит, как он неистово сжал ягодицы на пике страсти, распаляя горячую женскую плоть ещё сильней.
«Завтра… завтра он снова придёт, поцелует сына, а когда Рутагорт уснёт, вновь бросит тело и душу в жаркую печь… сожмёт, стиснет… ох, нет, лучше не думать…»
От сладких мыслей по телу прокатилась волна жара. Отгоняя наваждение, девушка хлопнула себя по щекам. Легко подскочила с кровати, стрекозой подлетела к окну. Ни решёток, ни стёкол – просто прорубленный в стене квадрат – Рьята любит свободу, и обычно соглашающаяся с мужем во всём, здесь оказала твёрдо. Стоило Магу заикнуться о решётках на окнах, непреклонно заявила: «Этого не будет». В такие моменты Рьята говорила спокойно и подчёркнуто сухо. Таинственный Маг сразу понимал, будет так и никак иначе.
Из широкого проёма открывается великолепный вид. Уютные домики и переулки кучкуются внизу – такие милые, знакомые и родные. Живёт здесь меньше двух лет, а чувство будто всю жизнь!
«Как же здесь хорошо!»
Рьята потянулась кошкой, запустила пальцы в вечно распущенную гриву, выдохнула. Из детской кроватки послышались каляканья малыша. Девушка только начала поворачивать голову, а по спальне уже рассыпались телохранители.
Рьята с теплотой глянула на преданных воинов – таких верных, сильных и робеющих пред ней.
– Халгар, всё в порядке. Просто Рутагорт проснулся. Сейчас покормлю и уснёт.
– Да, госпожа, – высокий худощавый, но широкоплечий воин – старший телохранитель, скупо поклонился, чуть дёрнув подбородком. Трое убийц тут же скрылись. Поклонившись ещё раз, Халгар задержал на ней взгляд – всего на мгновенье дольше положенного. Всё-таки госпожа сказочно красива, даже в белой пижаме. Тем более в пижаме!
Льняная рубашка слегка приталена, на груди, от ключиц до солнечного сплетения, прорезь затянутая шнуровкой. Штаны из такой же тонкой ткани до колен – только шнуровка сбоку – свободны в бёдрах, но выгодно обтягивают ягодицы. И медальон мужа, висящий на груди – единственное украшение, надетое красавицей за всю жизнь.
Телохранители не раз подмечали, что от хозяйки всегда пахнет ночным лесом – лёгкий, чуть терпкий запах соснового бора, манящий прохладной и свежестью, восхитителен. Халгар жестокий воин, отнявший не одну сотню жизней, почувствовал, как холодный гранит воли и хладнокровия треснул, осыпался, превратившись в поганую крошку, обнажил трепещущее сердце. Каждый раз, стоило госпоже появиться рядом, в горле пересыхает и хочется сделать глупость. Броситься открыть перед ней двери, подать руку, а то и вообще, страшно подумать, сбегать в лес да цветов нарвать. И вот снова захотелось как-то задержать её тёплый взгляд на себе. Мысли недостойные воина! Дав приказ стальным мышцам груди вздыматься как положено, Халгар крутанулся на пятках и бесшумно вышел. Рьята улыбнулась, в два скачка очутилась у детской кроватки, склонилась над куксившимся отпрыском.
– Ну, привет, мой красавец. Что будущий герой кушать будет? – Рьята повторила одну из любимых фраз мужа с ехидцей понизив голос. – Хвать за нос, хвать… – девушка с улыбкой зашевелила пальцами, сложенными в козу, изредка похватывая малыша за кончик носа.
Ребёнок радостно залялякал, улыбается – хмурая складка между бровей, омрачившая прелестную мордашку мгновенье назад, исчезла. Ручонка неловко попыталась схватить мамин палец.
– Ну, пойдём, такому красавцу хоть луну с неба.
Рьята взяла Рутагорта на руки, забралась на середину гигантской кровати. Ребёнок привычно затих, мол, готов, аппетит налёжан, подать титю. Развязав шнуровку, девушка бережно извлекла упругую грудь, сунула малышу. Отпрыск, узнав лакомство, тут же ухватил губами, начал сосать. Девушка оглядела личико малыша: нет ли пятен, не приболел ли, перевела взгляд на подоконник.
«Что это?…»
Бархатная кожа на лбу собралась складками. От края подоконника до пола дорожка мокрого следа, влага стекает, капает, будто только кружку воды вылили.
«Откуда? Что за луж…»
Додумать Рьята не успела. Следующий вдох отозвался в груди неприятным уколом. Вдохнув какие-то испарения, Рьята словно оцепенела. Глаза остекленели, двигаются с трудом, тело девушки безвольно завалилось на спину, но сознание осталось ясным. Рутагорт выскользнул из онемевших рук, он тоже парализован, глаза неестественные, стеклянные. Рьяте захотелось кричать – чувство беды навалилось тяжкое, неотвратимое, но не могла даже моргнуть, только через силу медленно вращать глазами, но секунду спустя онемели и они. Помощь рядом! Стража! Вот она, за дверью, только пикни. Тут и медальон мужа с острым шипом на груди, ударь ладонью, чтобы шип прорвал кожу, и придёт спасенье! Мгновенно откроется портал, выбросит мужа, и тот сотрёт в порошок, повергнет, опрокинет, не оставит врагу и шанса.
Ничего из этого девушка использовать не в состоянии – лежит немая, обездвиженная; сын тоже, оба безвольные, словно мёртвые. Глаза смотрят в потолок. Взгляд уловил на периферии движение у окна. Какая-то мерзость переползала подоконник. Вот бесшумная тварь уже внутри, приблизилась, оказалась в поле зрения.
«Боги!.. Да это же мерзкий подх! Как он сюда осмелился?.. Да что же это?!»
Сердце Рьяты забилось в лихорадочном ритме. Тварь приблизилась бесшумно. Лысая башка нависла, заглянула в глаза, подх осторожно ткнул пальцем в живот, словно проверил что-то. Повернувшись к ребёнку ткнул и его. Тощие пальцы сжимают пустую склянку
«Наверное эту гадость зеленокожий уродец на подоконнике и разлил!» – взорвалась в сознании.
Подх аккуратно опустили емкость на подушку рядом, потянулся к младенцу.
«Почему эта тварь берёт ребёнка?! Рутагорт!!!»
Страх скрутил, опутал. Беззвучный крик уперся в рёбра тугим напором, опустошил сознание. Рьята с ужасом смотрит, как отвратительное создание берёт сына и уже разворачивается к окну… но тут мерзкие глазищи подха остановились на выпавшей из пижамной куртки груди Рьяты. Девушка с ужасом осознала, как уродливое создание колеблется, что-то решая. Наконец подх бесшумно подошёл к кровати, положил ребёнка рядом и, алчно облизнувшись, навис над беспомощной жертвой. Капля зелёной слизи с вспотевшего носа упала на белую щёку.
«Что ты сделал с нами?! Мерзкая, уродливая тварь?! Убирайся! Мамочки-и-и…»
Рьята с ужасом поняла, что зеленокожий урод потянул трясущуюся руку к обнажённой груди. Тощие, длинные пальцы обхватили белоснежное полушарие и медленно сдавили. Рьяту передёрнуло. Липкая ладонь, растягивая мгновенье, погладила, покачало упругий холм, сжала сосок основанием фаланг.
«Я прикажу медленно сдирать с тебя кожу, мерзкий кусок падали! Помогите-е-е…»
Рьята с отвращением видит, как подх закатил глаза. С уголков рта закапала слюна – уже треть рубашки промокла в этой гадости. Из немигающих глаз девушки покатились слёзы, а мерзкая гадина продолжала мять и гладить. Ослабив шнуровку, подх освободил вторую грудь и вцепился уже двумя руками. Рьяте сейчас хотелось опалить свою кожу, выжечь память о мерзких прикосновениях, а уродца сама бы разрезала на куски не поморщившись.