Кержак

– Чувствуют не столько чужака, сколько крадущегося человека, – подумал Кержак, и пошел наперекор лаю в открытую.

– Полно лаять, свой идет, – громко, по-хозяйски уговаривал псов Кержак.

У самого дома навстречу вышла Анфиса:

– Ох, Господи! – Напуганно воскликнула девушка, увидев перед собой в огороде молодого парня, подпоясанного кушаком, из которого торчала ручка пистолета, а по ноге до сапога висела сабля.

Кержак поклонился. Это уважение, оказанное девушке, ее сразу успокоило, она стала присматриваться к лицу молодого парня, одетого несколько иначе, чем одевались их парни. А он поприветствовал Анфису, и по голосу она сразу в казаке узнала Евдокима.

– Анфиса, Терентий дома?

– Да, Евдокимушка, – радостно заголосила Анфиса, – проходи.

Терентий встретил Евдокима, он знал, что его отправили связанного в острог в Нижний Новгород, а потом его следы терялись. А тут вот он является вольным казаком при сабле и пистолете.

Накрыли стол, но Кержак не стал долго столоваться, а попросил с собой собрать, там его соратник дожидается. Главное Кержаку нужно было выведать, какое настроение у народа в селе, кто приказной, есть ли гарнизон стрелецкий в крепости на Оленьей горе, вооружения на башнях. Хотелось понять, как вольной ватаге входить в село: с миром или с боем. Спросил и про Анисию.

– Выдали замуж за Фролку твою Анисью, в стрелецкой слободе живут, – ответил Терентий. – Весь век, что ли, по ней будешь горевать? Вон, смотри на мою Анфиску, бери и радуйся всю жизнь, а что по той-то печалиться, она теперь чужая баба!

Кержак грустно усмехнулся, посмотрел на стоящую у печи Анфису, она улыбнулась и застеснялась, отвернула голову.

– Рано мне, Терентий, теперь жениться, волю народную надо добыть, – ответил Кержак.

– Женись и иди, добывай свою волю. Коли добудешь, а то в цепи опять попадешь. Так кто тебя ждать будет? – наставлял по-отечески Терентий молодого парня.

– Коли в цепи, Терентий, попаду, так почто девице молодость губить буду, вдовой оставлять?

– Так-то оно так, да у самого бы хоть дети остались, все же не зря жил.

– Брат оставит, сестры родят.

– Воля твоя.

Анфиса с обиженным лицом вышла в коридор.

– Тут вот у меня письма с призывами к народу от Степана Тимофеевича, так ты, Терентий, собрал бы мужиков, кому доверяешь, прочли письма с воззваниями. Когда мы придем, так народ уже готов будет, осмыслит с нами пойти, крепость возьмем, Мурашкино нас поддержит, пойдем дальше к Арзамасу, к Мурому.

Слушал Терентий и думал. С одной стороны, подкупала его воля, а с другой стороны, как же это супротив власти идти, бояр да дьяков?

– За доброго царя биться на Москву пойдем, – продолжал Кержак.

– Коли за доброго царя, так и я не против поддержать народное движение, – ответил Терентий.

– Вот и сговорились на этом.

Кержак ушел той же тропой, но уехать не хотел, не знал толком Терентий, что в крепости творится. Как бывало, с десяток стрельцов слободских или в связи с приближением вольницы усилился отряд, вооружился. Да и с высокого бугра на заволжскую даль посмотреть хотелось, на устье Керженца, на Макарьев монастырь. Забрался Кержак на Лысую гору. Вот отсюда все видать, и даже крикнуть захотелось:

«Ого, простор-то какой».

Переночевали в кустах, как начало рассветать, подобрался к Оленьей горе снизу, крепость рассматривал. Башня от Волги имеет два яруса, сразу не увидишь вооружения, пополз дальше, с другой стороны ров, мост не развален, значит, не ждут. У башни под мельницей столкнулся со стрельцом.

– Лови его! – Крикнул стрелец.

Привыкший за последние дни красться, Кержак от неожиданности при встрече врага побежал во всю прыть в овражные кусты, а потом неожиданно для самого себя остановился, выхватил саблю, пистолет и в полный рост бросился назад навстречу стрельцу. Теперь тот перепугался такой прыти, бросил мушкет, упал и пополз в гору к крепости. Догнал его Кержак, замахнулся саблей:

– Говори, сколько стрельцов в крепости, пушки есть?

Стрелец все рассказал, Кержак дал ему «прелестное письмо» от Разина:

– Читайте со стрельцами, вольную жизнь идем добывать, мы подойдем к крепости, хватайте голову и сами решайте с ним.

Свистнул Кержак, Данила вывел коней из леска, вскочили в седла и поскакали, не прячась. Пробрались до Нижнего Новгорода, оттуда возвращались в Лысково, хотел Кержак переправиться через Волгу на ту сторону и съездить домой, но посетил еще раз Терентия и от него узнал, что недалече на реке Суре городок Курмыш уже взят отрядом разинского атамана. Кержак рванул в Курмыш, действительно, здесь правили казаки, а за атамана был Максим Осипов, внешне приятный молодой казак. По вольнице ходил слух, а иногда открыто говорили, и многие в этом были уверены, что он не кто иной, как сам есть царский сын царевич Алексей. Восстанию нужен был символ, и так решил атаман Степан Разин. Кержак знал, что Осипов выдуманный царевич, и продолжал мечтать увидеть среди восставших настоящего царевича Михаила, о котором все время помнил с рассказов Христофора.

Ранним утром небольшой отряд вольницы неожиданно появился возле стен старой крепости на Оленьей горе, в которой еще оставался острог. Ватага пошла вперед на штурм, пыхнули пару раз дежурившие стрельцы из пищалей, в ответ тоже прозвучало несколько выстрелов штурмующих, а в основном у мужиков оружие с домашнего подворья: вилы, коса, топор, рогатина. Восставшие грозились сжечь крепость, стрельцы напугались и открыли ворота. Сработало переданное стрельцу заранее Кержаком письмо с призывом от Разина присоединяться к восставшим. Тем временем Кержак и с ним еще трое верхом на конях со свистом влетели в стрелецкую слободу и остановились у дома Онисима. Кержак отдал коня Даниле, перелез через забор, Онисим возле двора второпях снаряжал коня, увидев на заборе появившегося казака, напугался и побежал в дом с криком:

– Фролка, казак, стреляй! Стреляй его!

Кержак быстро и уверенно шел за ним, Онисим закрыл перед ним дверь, но он не успел вставить засов. Дверь резко от удара ноги открылась, сбив с ног Онисима, упавшего на пол в сенях. Из дома открылась дверь, и появился Фролка, он держал в руках пищаль. Кержак выхватил из-за пояса пистолет и направил его на Фролку, тот оторопел, повернулся и кинулся в дом. Кержак перепрыгнул через Онисима и бросился за ним. Настигая Фролку, Кержак ударил его ручкой пистолета, он упал на пол. Кержак выхватил у него пищаль и замахнулся саблей, Фролка, оборачиваясь, увидел занесенную над собой саблю, завизжал, как поросенок. В этот момент появилась Анисья, она стояла и прижимала к груди крошечного ребенка:

– Не убивай, прошу! – И она бросилась на колени рядом с мужем, продолжая прижимать к груди ребенка.

Кержак смотрел на нее, она смотрела ему в глаза. Он развернулся и пошел к выходу, в сенях схватил Онисима за бороду, ударил его в живот кулаком и скомандовал:

– Ключи от острога, быстро!

Онисим, зажимая живот, закивал головой, зашептал:

– Сейчас, – и пошел в дом.

Кержак за ним. В доме Анисья все сидела на коленях с ребенком с застывшим взглядом, Фролка, увидев вернувшегося Кержака, вскочил и побежал за печь. Онисим пошвырялся в кафтане и достал большие ключи от замков в остроге. Кержак снял со стены висевшую саблю Онисима и, хватая его за грудки, скомандовал:

– Ты пойдешь с нами в крепость, острог открывать!

Вольница взяла крепость быстро, по просьбе Кержака мужики убивать Онисима не стали, спустили его с высокой горы к Волге, тот повертелся, ухватился за кустик и спустился к берегу. Кто был не рад приходу вольных казаков, восставших местных мужиков, садился в лодки и перебирался на противоположную сторону к Макарьевскому монастырю за его крепкие стены. После ухода Кержака с Онисимом, Фролка велел жене с ребенком идти к ее отцу в Лысково, а сам пробрался на берег и тоже переправился на другую сторону реки.

Забили колокола в Лысково, вышли многие с иконами на крестный ход, встретили передовую ватагу разинцев. Начали остальных жителей скликать на общий сход, нужно было объяснить народу, за что воюет вольница, отменить власть приказчиков, избрать кругом старшину.