Страница 7 из 10
На следующий день в восемь утра она уже была в палате у сестры. Они сидели на старой, провисшей кровати, обнявшись, и обе плакали. Катерина гладила Юльку по голове, по плечам, по спине, повторяя:
– Дурочка моя… Маленькая дурочка… Как же ты себя наказала, девочка… Только не думай, пожалуйста, что мы тебя теперь бросим. Ладно? Мы обязательно что-нибудь придумаем… Слышишь, Юль? Ну что делать? Многие ошибаются… Все по-разному…
– Кать, – глядя в глаза сестре, тихо спросила Юлька, – ты больше не любишь меня? Да? За такое нельзя любить, да? Меня теперь все обзывать будут. – И она заплакала.
– Никто тебя обзывать не будет. Об этом никто не знает, кроме нас с мамой. Если ты сама никому не расскажешь, никто и не узнает.
– Кать, – мне сказали, что у меня в животе ребенок. Это что? Правда?
– Это правда, Юля. Не понимаю, почему ты раньше-то об этом никогда не думала. Ты что, не знаешь, как рождаются дети?
– Знаю. Но я же не хотела этого…
– Не хотела, а делала…
– Кать, я не хочу, чтобы там ребенок был, – опять заплакала Юлька и уткнулась в плечо сестры.
– Ну, дорогая, теперь твое хочу или не хочу никого не интересует. Теперь мы с мамой будем решать, что делать. Ты даже не представляешь, как это сложно и серьезно. Теперь тебе нужно только слушаться маму. Что она скажет, так и сделаешь. Поняла?
– Поняла, Кать. Я все сделаю. Только я не хочу там ребенка.
– Не хочешь, значит, сделаем так, чтобы его не было. Поняла?
– Поняла, Кать. А ты меня не бросишь?
– Я тебя, Юля, не брошу. В отличие от тебя, – сказала Катя, решив быть на этот раз строгой, – я всегда прежде думаю, чтоб потом не сожалеть о сделанных глупостях. Мама скоро приедет за тобой, так что жди ее, а мне пора ехать домой. Сегодня Валера прилетает из Чечни. И еще… в Москве началась война…
– Какая война? – оторопела Юлька.
– Такая, – зловещим голосом произнесла Катерина, – как в Чечне.
– А мы? Что мы будем делать?
– А мы будем спасать тебя и нашу семью.
Она поднялась, погладила Юльку по волосам, поцеловала в щеку и ушла, оставив испуганную Юльку в полной растерянности.
Генерал Александр Васильевич и ее любимый муж Валерий Александрович Гошев приехали на следующий день домой одновременно. Валерий вернулся из очередной командировки в Чечню. В связи с событиями в Москве он сразу направился в штаб армии к отцу, узнать подробности происходящего в стране. Как обычно, он прилетел сильно загорелым, даже, скорее, обгоревшим, и смертельно уставшим, но с новым орденом «За отвагу». Отец с восхищением и любовью обнял сына. Обсудив обстановку, они решили не расстраивать жуткими подробностями своих женщин. По-военному, они оба были, как никогда, собраны и немногословны.
Светлана Дмитриевна, радуясь, что вся семья собралась дома, наготовила столько разных блюд, что теперь не знала, как уместить их даже на их большом столе. А Катерина не могла отвести влюбленных глаз от мужа и дождаться той минуты, когда он будет только в ее теплых и любящих руках. Обе женщины были счастливы, что их мужья вернулись домой живыми. Это для них было главным. Валерий не переставал целовать жену, обнимать мать и отца и подбрасывать свою маленькую дочь Алинку. Все были счастливы тем, что они вместе, что все живы и, казалось, ничто и никогда не сможет помешать длиться этому счастью вечно.
После ужина, когда они остались вдвоем, Катерина рассказала мужу о Юльке. Она ждала, что Валерий осудит сестру. Ведь сама она относилась к случившемуся как к чему-то ужасно стыдному, невозможному в их семье и даже преступному. Но он посмотрел на нее добрыми глазами и сказал просто и спокойно:
– Бог дал ребенка, значит, хотел, чтоб он был.
– Мама сказала, что надо что-то придумать.
– Маме надо было раньше думать и раньше поговорить на эту тему с Юлей, а сейчас поздно что-то придумывать.
– Господи! Она же сама ребенок еще!
– Ну если забеременела, значит, уже не ребенок.
– Мама сказала, надо делать аборт. И не здесь, а отвезти Юльку в Питер к тетке. Она не хочет огласки. Здесь же все ее знают.
– Не надо делать аборт. Пусть рожает.
– Да ты что, Валера! Она же ребенок! Ей никто не разрешит воспитывать малыша. Придется отдавать в Дом малютки. У нас в стране и так сирот миллионы… вот из-за таких вот дур!
– А врачи что говорят?
– Врачи говорят: мальчик… десять недель…
Валерий встал с постели, натянул свои спортивки и подошел к окну, будто хотел увидеть там что-то. Потом закурил сигарету и, молча курил, уставившись в одну точку. В этот момент он вспомнил всех пацанов, погибших в Афгане, в Чечне. Многим из них не было еще и двадцати… Они уже никогда не узнают таинства рождения. Валерий верил, что кого-то из погибших мальчишек, Бог вернул на землю через Юльку. И нельзя убивать эту зародившуюся жизнь снова.
Катерина тоже подошла к окну и тоже молчала, чтобы не мешать его мыслям. Потом он будто очнулся, повернулся к жене, нежно обнял ее и тихо сказал:
– Я усыновлю пацана. Не надо в Дом малютки. Мы же с тобой хотели сына?
– Да. Хотели.
– Ну вот, получите. – Прижав нежно Катюху к своей груди, он спросил: – Так, когда в Питер поедешь «рожать?»
– Десять недель у Юльки. Вот и считай… где-то к маю…
– Не-е-е… Лучше в апреле, – улыбнулся повеселевший Валерий.
– Да уж, как Бог даст… не будем загадывать.
Катерина не могла прийти в себя от неожиданного решения мужа. Что-что, а такого поворота событий она никак не ожидала.
– Ага… На Бога надейся, а сама все-таки думай, Катюха…
– Как я люблю тебя, Валерка! Так люблю, что мне кажется, что мы с тобой одно целое. И это целое – большой, страстный и нежный Бог любви.
– И я тебя люблю, родная! Тебя одну до самой смерти!
Глава 5
Первую четверть в школе Юлька Дрозд закончила, как всегда, плохо. По некоторым предметам ее даже не аттестовали за четверть. Обычно директор школы присылала Ангелине официальные повестки с просьбой прийти на беседу на педсовет по поводу успеваемости и поведения дочери.
На этот раз Ангелина пришла к директору школы сама, без вызова и сказала, что переводит Юльку учиться в Питер. Боже! Надо было видеть удивленные радостные глаза директрисы. Она вся медом растеклась перед телеведущей.
– А что такое, Ангелина Максимовна? Что вдруг такие перемены?
– Вы знаете, моя ближайшая родственница – сестра моей матери – совсем больная. Участник войны. Инвалид. Живет в Питере одна, и ухаживать за ней некому.
– Что вы говорите?!
– Да. Вот мы и решили на семейном совете отправить к ней Юлечку. Она там продолжит учебу и за бабушкой присмотрит.
– Да, да, Ангелина Максимовна. Вы абсолютно правильно поступаете, – поддержала ее директриса, – какое мудрое решение! Нашей молодежи так не хватает патриотического воспитания!
– Ну о патриотизме не будем, – оборвала ее телеведущая, – а старушке действительно надо помочь. – Да и потом… надо отвлечь девочку от дурной компании.
Директриса даже не сумела скрыть, казалось бы, излишнего в такой ситуации энтузиазма.
– Да, да, Ангелина Максимовна. Вы абсолютно правильно поступаете. У Юлечки в Питере будет больше возможностей. – Каких – она благоразумно не уточнила.
– Ну естественно: Питер есть Питер! – с достоинством обронила Ангелина, – не у каждого есть такая возможность.
– Мы подготовим все необходимые документы. Рада. Очень была рада видеть вас, Ангелина Максимовна!
Ангелина поблагодарила и пошла к выходу. Если бы она прислушалась, то, возможно, услышала бы, как директриса прошептала: «Ну наконец-то школа избавится от этой паршивой девчонки. Да и одним неуспевающим станет меньше».
Осенний Питер встретил нашу юную беременную героиню неприветливо. Тяжелые серые тучи обиженно надулись, нехотя плывя над городом и нагоняя тоску. Косой дождь застилал глаза. Пронизывающий ветер своими лапами-порывами пытался сорвать шарфы и шляпки с Ангелины и Юльки и жутко лохматил им волосы.