Страница 8 из 9
Император не очень хотел залипать в этой войне. Поэтому, утомившись ждать, начал наступление на один из самых значимых городов юга Швеции — Кальмар. Разумеется, блокируя по пути иные города с небольшими гарнизонами силами наспех собранного шведского ополчения. Вчерашние солдаты и наемники, разбежавшиеся из-за опустевшей казны вновь вернулись под знамена короля Швеции. Ведь у этого рыжебородого деньги водились.
И вот Кальмар.
Догадаться о том, куда двигается Дмитрий не представляло никаких усилий. Поэтому Кристиан стал старательно стягивать туда все свои силы, опираясь на мощный флот и порт. Он полагал, что вся битва сведется к стоянию и переговорам… Однако все оказалось не так просто.
Раннее утро.
Легкий туман уже практически развеялся, открывая все поле боя без утайки.
Датская армия была велика. По местным меркам, разумеется. Двадцать тысяч пехотинцев с аркебузами, пять тысяч — с копьями. Шесть тысяч кавалерии: рейтар и кирасиров. А также почти полторы сотни фальконетов да пара десятков орудий покрупнее.
Дмитрий смотрел на все это великолепие в свою зрительную трубу и хмурился. На фоне противника его армия совершенно терялась. Без малого четыре тысячи пехотинцев с новыми штуцерами, четыре сотни рейтар, да пятьдесят два разных «Единорога», трех основных калибров. Ну… еще сто восемь ручных мортир, утративших возможность стрельбы с рук за счет роста дальности удара. Этакие эрзац-минометы. Но несмотря на все великолепие его войско не выглядело угрожающим. Даже несмотря на репутацию. Ведь до датчан доходили только слухи о том, как Император выводил своих людей на бой при соотношении сил один к двадцати и побеждал. Но все прекрасно понимали — слухи — это слухи. Там и слоны бывает летают.
Тишина.
Обе армии построились, приготовившись к бою. Но никто не желал наступать. Кристиан потому что вообще не хотел сражения, а Дмитрий, потому что подставлять свое войско под столь многочисленную артиллерию ему не хотелось. Выехать бы на переговоры. Но Кристиану не с руки было выезжать при столь великом воинстве, а Дмитрий не хотел показывать свою слабость, выезжая на переговоры первым.
— Смешно, — наконец, произнес Император, осознав ситуацию.
— Что смешно? — Переспросил Аксель, все мысли которого находились в другой плоскости.
— Вы бы видели свои лица, — хохотнул Дмитрий, не желая объяснять им очевидную вещь. Не в том он был настроении.
— А тебе это кажется шуткой? — Удивился Аксель. — Их очень много!
— Я же тебе уже показал, насколько хорош мой новый штуцер, — лукаво улыбнувшись, произнес Император.
— К черту штуцер! Ты разве не видишь СКОЛЬКО их?! А их артиллерия?! Именно она привела к гибели сначала Карла, а потом Густава.
— Да брось, — небрежно отмахнулся Государь. — Одноглазый старик не допустит моего поражения. — Он как-то разом понял, что доводы разума в текущей ситуации совершенно неуместны. Аксель очевидно боится. И правильно делает. Император вон — тоже боится, хотя обладает всей полнотой информации о реальных возможностях своего легиона.
— Ты язычник? — Чуть ли не шепотом поинтересовался Океншерна после довольно долгой паузы.
— Язычник? Почему?
— Но Один, которого ты помянул…
— Ха-ха! А ты действительно думаешь, что он ушел? Ха! Или предполагаешь, что Всевышний будет лично бегать по всей округе и присматривать за делами на местах? Делать ему больше нечего! Он, конечно, всесильный и всемогущий, и подобное не потребует от него многих усилий. Но зачем? Ради чего? Поверь, у него есть куда более интересные занятия, нежели вот эта вся мелкая возня с такими ничтожными червями как мы. Он создает миры и разумную жизнь по всей Вселенной. Наших, так сказать, братьев по разуму.
— Но… — попытался возразить Аксель и не нашел слов.
— Одноглазый сын Дурина, — продолжал на ходу импровизировать Дмитрий, — как и многие другие старые Боги были просто им подчинены и подведены под свою руку. Став при нем словно знатные дворяне при короле. Из-за чего и многообразие конфессий вышло. Каждый в свою сторону клонит, хотя ходят они все под рукой одного Создателя. Так что, если тебе придет в голову хулить Одина, делай это где-нибудь на земле его врага. А тут — поостерегись. Еще обидится старик и припомнит, как до ветра выйдешь. Поскользнешься и проломишь себе голову сучком, окончательно затихнув в собственной моче. А оно тебе надо?
Кааар!
Громко и отчетливо подал голос большой черный ворон, севший на ветку высохшего дерева. Чистой воды совпадение. Умная птица прилетела покушать, а эти глупые человечки все еще друг друга не поубивали. Вот она и выражала свое негодование их нерасторопностью. Однако все вокруг Императора подумали совсем о другом. Его шутка-импровизация произносилась довольно громко[10]. И насквозь мистическое, суеверное мышление, характерное для эпохи, увидело в этом вороне знак. Ведь у Одина было два подручных — как раз вороны. Дмитрий же, желая закрепить случайный успех, тихо шепнул:
— Если сегодня одержим славную победу, нанесу на себя знак принадлежности к твоему роду… кровь от крови…
И, несмотря на шепот, эта слова был отчетливо услышаны всем ближайшим окружением.
Глазки у них округлились и даже слегка выпучились. Но слова никто поперек не сказал и вообще никак не прокомментировал. Даже несколько священников православных и лютеранских, что присутствовали с войском, молча переваривали. Как и иезуит, которого Император вынужден был таскать в качестве официального соглядатая Папы Римского. Вброс говна на вентилятор получился знатный. Не лопатой, но ковшом экскаватора. Государь даже как-то внутренне ужаснулся от того, какие последствия будут от его не самой удачной импровизации. Аж дух захватывало! Особенно на волне массового роста религиозного и политического сепаратизма в Европе, стремительно перерастающего в религиозные войны до которых оставалось «рукой подать». И начал внутренне корить себя за то, что его язык опять пустился в пляс, не сильно согласовывая свое поведение с «офисом», то есть, с головой. Этакая Джей Псаки в свободном плавании. Но сдавать на тормозах было уже слишком поздно. А потому, выдержав театральную паузу, он направился к полку полевой артиллерии…
Со времен кампании 1607 года артиллерийские штаты легиона сильно поменялись. Так, батарея полевой артиллерии из шести орудий развернулась в целый полк. Теперь там был дивизион в три батареи по четыре «ствола» в пять дюймов и отдельная тяжелая батарея из четырех орудий в шесть дюймов. Или, если говорить более привычными терминами для эпохи — дюжина 12-фунтовых и четверка 24-фунтовых бронзовых «Единорогов» на новых, полностью металлических лафетах.
— Готовы? — Поинтересовался Император у командира полка.
— Так точно, — козырнул тот.
— Начинай пристрелку из «пятерок». Цель — их артиллерия.
— Гранатами?
— Картечными.
Командир полка козырнул. Отдал несколько приказов и дальномерный взвод приступил к своей работе. Оптического дальномера, разумеется, у них не было. Они воспользовались зрительной трубой с системой рисок-отметок. Ее специально для того и изготавливали. Далее по таблице определялось примерное расстояние. Если ростовая фигура человека занимает две риски — значит столько-то метров, если три — то столько-то. Потом оценивались взаимное положение высот и по эмпирически выведенным таблицам стрельбы рассчитывалось возвышение орудия, ну и, в довесок, ожидаемое время полета снаряда для отмеривания затравочной трубки нужной длинны…
10
Императору понравилась его бредовая фраза о том, что Один сын Дурина, что он в истерике пытаясь откачать жену, выкрикнул. Прежде всего тем, что можно было в случае необходимости приплетать массу веселых приключений Средиземья. Видимо в нем проснулись замашки прабабки Софьи Палеолог — страсть к сочинительству небылиц. Впрочем, в отличие от нее, ему и выдумывать особенно ничего не требовалось — фантастика и особенно ее направление «фэнтези» в XX–XXI веках сделали большую подготовительную работу.