Ловушка Астории

Придя к себе в спальню, она сняла со шкафа чемодан и бросила его на кровать, потом выдвинула ящики туалетного столика, и начала перекладывать их в чемодан. Драко вошёл следом за ней, он остановился у двери и смотрел, как она быстро складывает свитера. Грейнджер бросила на него быстрый взгляд и продолжила своё занятие.

— Что ты делаешь? — спросил он таким же спокойным голосом, которым разговаривал с Асторией. — Куда-то ты собралась?

— Ты сам… знаешь, что и… куда, — выдавила она запинаясь. — Я… не могу остаться, сейчас не могу. И вообще, всё это ни к чему, правда? То есть всё было хорошо, но теперь…

Договорить ей Малфой не дал, он быстро подошёл к ней и схватил за горло.

— Замолчи, — закричал он, тяжело дыша. — Я не знаю, что там было сейчас внизу, но я, чёрт побери, это выясню. Что она имела в виду? Почему она сказала, что тебе нельзя иметь детей? Первый раз в жизни слышу, что бы астматикам нельзя было беременеть.

— Ты… мне… делаешь… больно, — ели слышно произнесла Гермиона.

— Я сделаю тебе ещё больнее, если ты мне не скажешь правду, — грозно сказал Драко, ещё сильнее, сжимая пальцы. — Ради Бога, Гермиона, разве я не имею права знать.

Грейнджер беспомощно крутила головой, пытаясь освободиться от его безжалостных тисков, он, ругнувшись, ослабил руки. Казалось, его пальцы помимо воли отпустили её нежную кожу, и он был зачарован красотой её глаз.

— Гермиона, — хрипло простонал он.

Ей пришлось собрать всю свою волю, чтобы отойти от него. Сделав несколько шагов назад, она схватилась за горло руками и почувствовала, как под ними бьётся пульс.

— Что ты хочешь от меня услышать? — спросила Грейнджер, хоть ещё не оправилась от боли. — Ну, зачем тебе знать, что имела в виду Астория? Я сказала, что не поеду с тобой в Италию и не выйду за тебя замуж, не всё ли равно почему? Но она солгала, мне ничего не говорили, что мне нельзя иметь детей.

Это действительно было правдой, хотя бы здесь она не солгала, но по виду Драко, поняла, что он не поверил ей. Лицо у него потемнело и осунулось, края рта опустились, и на лбу пролегла глубокая морщина. Гермиона было невыразимо жаль его, но что бы она не чувствовала, она не могла взять то, что не принадлежит ей.

— Что с тобой, Гермиона? — измученным тоном спросил он. — У тебя на самом деле астма? Или ещё что-нибудь? Ради Бога, доверься мне. Я только хочу, чтобы ты была счастлива.

— Что же ещё? — ответила она, укладывая вещи в чемодан. — Драко, я прошу тебя, мы всё сказали друг другу, ещё до того, как Астория приложила свои комментарии. Ну, почему ты не желаешь понять, что я просто не хочу замуж. Какая разница в чём причина.

Малфой шумно выдохнул.

— Значит, ты уезжаешь?

— Да, — ответила она, не глядя на него.

— Но ведь утром ты сказала… — попытался Драко.

— Это было раньше, — перебила его Грейнджер.

— Пока не приехала Астория? — резко спросил он.

— Нет, — вздохнула она и подняла глаза. — Пока ты не начал говорить о знакомстве с родителями и женитьбе, — ответила Гермиона, помолчав, добавила: — Драко, скоро ты обо мне забудешь. Ты ведь сам говорил, что у тебя были женщины…

— Да, были, — резко с яростью сказал он. — Но я не одну из них не любил, пока не встретил тебя, — он коротко и невесело рассмеялся. — Ну, что же, это будет мне уроком — не быть впредь таким безрассудным.

Грейнджер вздрогнула, но Малфой больше не тронул её, он повернулся и вышел, вскоре она услышала, как за ним захлопнулась входная дверь. Он ушёл. Она понятия не имела, куда он мог податься, но осознание, что она больше никогда не увидит его, болезненно жгло изнутри, куда больнее, чем пальцы Драко её горло. — «Не слишком ли высокая плата за гордость? — подумала Гермиона. — Может быть, было бы лучше рассказать ему правду? Теперь я уже никогда не узнаю об этом». — Решила для Грейнджер. Ясно одно — ей не придётся испытывать угрызения совести, если бы она вышла за него замуж. Их брак неизбежно начал бы разрушаться. А именно так и случилось бы, когда жалость сменилось бы разочарованием и сочувствия — неприязнью.

Грейнджер не спеша собрала вещи, она знала, что Малфой не вернётся, пока она не уедет. И сама с болью в сердце отнесла их вниз. Она попрощалась с миссис Трелони, и пошла к машине.

«Ну, надо было приехать сюда, чтобы избежать неприятной ситуации и попасть в ситуацию, ещё более неприятную ». — Подумала Гермиона, заводя мотор и уезжая из Забини Менора.

Когда Грейнджер вернулась в Лондон, шёл дождь, не ливень, а унылый нескончаемый дождь, сыпал из низких свинцовых туч. Квартира, в которую Гермиона переехала после смерти матери, показалась ей такой же мрачной и унылой, и первые дни она скучала по просторам, открывавшимся из окон Забини Менора. Она скучала по гомону морских птиц, по непрерывному шуму прибоя, приглушённому зубчатыми скалами. Но больше всего она скучала по тому возбуждающему чувству, которое создавал своим присутствием Драко, и непредсказуемость их отношений.

Как и говорила Астория, ей позвонил Рональд, и ей показалось, что за время её отсутствия его отношение к ней изменилось. Может, Уизли ещё больше оценил свою бывшую девушку за то, что она умеет слушать. Ведь Рональд, откровенно говоря, ужасный зануда, особенно если речь заходит о его любимых фотографиях, он может говорить о них часами. А может, он на самом деле скучал по ней? Как бы там не было, она вежливо, но твёрдо прервала поток его велеречивых излияний и положила трубку. Гермиона почувствовала за собой некую вину, что она отказала ему, но в тоже время и облегчение, что всё на самом деле закончилось.

В издательстве, как и всегда в это время года, было много работы. Пришлось опять отложить свою рукопись, и Гермиона постаралась с головой погрузиться в чужие произведения. В этом было её спасение, много часов она тратила на чтение, этим гнала от себя тяжёлые мысли. Однако напряжение от работы давала о себе знать, и её начальник Кингсли Бруствер скоро это заметил.

— А где это место, куда вы ездили в отпуск? — спросил как-то мистер Бруствер, когда утром зашёл в кабинет к Грейнджер, когда она читала рукопись об убийстве президента.

— Я была в Корноуле, — ответила Гермиона.

— Что-то незаметно, что бы вы хорошо отдохнули, — покачал он головой. — У вас усталый вид.

— Нет, со мной всё в порядке, — постаралась Грейнджер ответить бодрым тоном, она выпрямилась, откинула со лба волосы и постаралась улыбнуться. — Просто этот дождь… — она повернулась к окну, — такую тоску нагоняет.

— М-да, — Кингсли нахмурился, он встал перед ней и сложил руки на груди, как инквизитор. — Вы уверены, что дело только в этом? Может, вы переутомились? Я хочу сказать… — он выждал многозначительную паузу, — я слышал о вас и Уизли. Кажется, вы были довольно близки.

— Ах, вот вы о чём, — протянула она.

Заложив руки за голову, она откинулась на спинку стула и посмотрела на своего начальника. Мистер Бруствер всегда выделял Грейнджер за ум и ненавязчивый характер, но он никогда не видел в ней женщину. Кингсли был женат и имел троих сыновей, поэтому всегда относилась к Гермионе, как к дочери, который у него не было.

— Вы, конечно, вправе мне сказать, что я лезу не в своё дело, — спокойно произнёс Кингсли. — Просто я переживаю…

— Я уже давно не встречаюсь с Роном, — ответила Грейнджер. — Впрочем, в своё время, я переживала по этому поводу, но с тех пор… кое-что изменилось. Рональд звонил мне два дня назад, я сказала, что больше не хочу его видеть.

— Значит, он узнал о вашей… — мистер Бруствер вздохнул. — О вашей болезни.

Гермиона спокойно кивнула.

— Ему сказала Астория. По-моему, мне просто повезло.

— Хм, — фыркнул Кингсли. — Сомневаюсь, что эта заслуга Астории. Ну, ладно, значит, с вами… всё в порядке?

— Да, я в порядке, — заверила начальника Грейнджер. — Очень мило с вашей стороны, что вы так заботитесь обо мне. Спасибо вам.

Мистер Бруствер колебался, он был высокий мужчина с чёрной кожей, когда-то начал работал в издательстве ещё курьером и за двадцать лет стал его директором. Но он всё равно старался быть внимательным ко всем своим сотрудникам, считал, что на работе они должны быть одной семьёй. И не смотря на заверения Гермионы, он всё равно видел, что она не в порядке.