Ловушка Астории

— Ты сейчас выглядишь такой невинной, — произнёс Драко, будто для самого себя, а потом посмотрел на Грейнджер и добавил: — А ты не боишься, что я захочу переспать с тобой.

— Я не смогу остановить вас, — честно призналась Гермиона, она чувствовала как у неё бешено колотиться сердце и удивилась, почему Малфой этого не слышит.

— Да, ты не сможешь меня остановить, — процедил он, сквозь зубы, и в его глаза, она увидела неистовую страсть.

Словно против воли Драко подвинулся и низко склонился над Грейнджер, ей пришлось опустить руки и откинуться на подушку. Она прерывисто задышала, когда он коснулся пальцами её губ. Воздух с трудом выходил из лёгких, когда он трогал её губы, раздвигая и лаская их. При этом смотрел не нее, не моргая.

— Ну, что, кажется, мы уже наигрались? — подразнил он её хриплым голосом, наклонился и коснулся её губ языком. — Астория, ты боишься, я этого чувствую. У тебя так бьётся сердце, как птичка в силках. Так оно и есть, Астория, — растянул он её имя. — Птичка попалась, только не в силки, а когти ястребу. И что бы ты уже не сказала, тебе ничто не поможет.

— Вы сумасшедший, — выдохнула Гермиона.

Малфой не обратил на это внимания, он уже спустился к её плечу, и стал ласкать его языком. Гермиона почувствовала, что возбуждается и при этом слабеет, она подняла руки в попытке отогнать его, но вместе этого, только провела по его шёлковой рубашке, а он тихо и хрипловато рассмеялся.

— Вот так, — насмешливо похвалил он её. — Попробуй остановить меня, тогда посмотрим, кто кого.

Грейнджер крутила головой из стороны в сторону, пытаясь как-нибудь освободиться. Но в то же время она прекрасно осознавала, что каждым движением тела выдаёт себя. Малфой расстегнул свою рубашку, и от прикосновения волос на его груди, у неё сладко заныло сердце, и кровь её быстрее побежала по жилам.

Гермиона, сама того не желая, возбуждала Драко. Его глаза ещё минуты назад смотревшие на неё с призрением, теперь зажглись страстью, и его движения стали более резкими, он постепенно, сам того не желая, терял контроль над собой.

— Ты… да ты… сука, — бормотал он, надеясь, что его слова вызовут чудо и вызовут отвращение к ней, но этого не произошло, он только сильнее хотел её.

Малфой был уже совсем близко, он отбросил ногами покрывало и придавил нагое тело Грейнджер своим. Он властно прижался губами к её губам, и её голова в изнеможении провалилась в подушку. Руки Гермионы против воли нашли его плечи, она трогала и гладила его гладкую кожу с чувственным наслаждением. Она испытала чисто физическое удовольствие от прикосновения его напряжённого тела, она гладила его сильные и твёрдые мышцы на спине и бёдрах. Грейнджер ощущала каждый его мускул, и как он отзывается в ней и от осознания этого полностью утратила чувство реальности. Гермиона вдруг всё стало совершенно безразлично, пусть он думает, что она Астория. От Малфоя исходило такое тепло и такая мужская сила, он так властно держал её в своих объятиях, что у Грейнджер не было ни сил, ни воли противиться ему. Она доверилась желаниям своего тела, пусть он продолжает обнимать, ласкать и целовать её, и вообще, делать всё, что захочет.

Когда Гермиона уже начала думать, с надеждой и страхом, что он действительно хочет взять её, его тело вдруг неестественно напряглось, по нему будто прошла судорога отвращения, и Драко оторвался от неё. Он весь дрожал, а она чувствовала, как протестует его измученное желанием тело, но он с усилием поднялся с кровати.

— Ну, конечно, — невнятно проговорил Малфой, засовывая дрожащими пальцами рубашку в брюки. — Как бы тебе хотелось, что бы я забылся, верно, Астория? Даже представлять, не хочу, как бы ты ликовала, если бы тебе удалось соблазнить меня, как Блейза.

— Вы сумасшедший, — возмутилась Грейнджер.

Она приподнялась на локтях, совершенно не подумав о том, что она лежит абсолютно голая, и как это выглядит с его стороны. Гермиона не могла понять, почему Драко не считается с её чувствами? Она же ведь с его считается. Чтобы он не говорил сейчас, как бы не вёл себя, она знала, когда он только что целовал и ласкал её, исследую её тело руками, он делал это со страстью, а не с холодной враждебностью, и не из чувства мести. И то, как Малфой в один миг всё прекратил, просто бросил Грейнджер, отзывается в нём, как и в ней, болью.

— Нет, я не сумасшедший, Астория, — сказал он, приведя себя в порядок и повернулся. — Завтра утром ты убедишься, что я абсолютно нормален. Просто в разных жизненных ситуациях, нужно принимать разные меры, вот и всё. Знаешь, ты умнее, чем я думал. Это ещё раз доказывает, что не стоит недооценивать соперника.

Закончил Драко и с шумом закрыл дверь. И этот стук, и пробежавший по телу холодок, словно отрезвил Гермиону. Она оглядела свою грудь набухшую и отвердевшую от желания, которое вызывал в ней Малфой, Грейнджер снова показалось, что всё это происходит с ней не наяву, а во сне, в каком-то совершенно ненормально-фантастическом сне. Потому что всё, что было здесь пять минут, казалось, казалось нереальным. Гермиона, просто не могла поверить, что она лежит голая в чужой кровати, как в день появление на свет, и жалеет, что чужой, совершенно посторонний мужчина, с которым она познакомилась несколько часов назад, отказался с ней переспать? Нет, в это категорически, просто невозможно было поверить. И, тем не менее — это было так. Грейнджер попыталась успокоиться, но не могла, перед глазами, всё вставало лицо Малфоя, который с призрением смотрел на неё.

Минут через пять Гермиона пришла к выводу, что Драко прав — это не он сумасшедший, а она сошла с ума. Он ни сделал ничего такого, чего можно стыдиться. Он действительно думает, что она Астория. А она сама, будто специально ведёт себя так, что у него не возникает ни каких сомнений, что она именно Гринграсс, а не Гермиона Грейнджер.

С отвращением Гермиона натянула на себя простыню, чтобы спрятаться, прежде всего, от самой себя. — «Неужели я такая распущенная? — не могла поверить Грейнджер — это тревожило её. — Поймёт ли меня Драко, когда правда раскроется, когда он, наконец, убедиться, что я не Астория Гринграсс. Поймёт ли Драко, почему я так вела себя? Может, утром, всё будет по-другому? Может быть утром, мы поговорим, я всё объясню, и он простит меня?» — Вопросов и надежд было много, Гермиона уткнулась в подушку и стала быстро проваливаться в страну Морфея.

========== Глава 7. ==========

Гермиона проснулась, когда было уже совсем светло. В комнате были тёмные шторы, они не пропускали света, но между ними были щели, туда и проникал солнечный свет, видимо, погода было хорошая. Грейнджер потянулась, и ее взгляд упал на часы, которые она снова наделал на руку, когда вышла из душа.

– Десять, – поражённым тоном произнесла Гермиона.

Вдруг в голове промелькнули события вчерашнего вечера, а самое жуткое воспоминание, которое случилось в этом самой комнате, заставило шатенку, вздрогнуть. Она поняла, что вчера, просто навязывалась ему – это было верх неприличия. Вспомнив об этом, Грейнджер в отчаянье закрыла рот руками. Потом вздохнув, потрясла головой, пытаясь так избавиться от неприятных мыслей. Немного подумав, Гермиона решила, что ей нечего стыдиться, ведь это всё спровоцировал Малфой. Он хотел её, в этом она не сомневалась, а как она вела себя – это не имеет значения.

Гермиона успокоилась и даже расслабилась, она опять откинулась на подушки, и закрыла глаза. Сейчас, при свете дня, её вчерашнее поведение, выглядело совсем по-другому. Грейнджер не могла не думать о том, какое мнение сложиться о ней у Малфоя, когда он узнает, что она всё-таки не Гринграсс. Гермиона попыталась понять, каких взглядов придерживается Драко, что он думает о женщинах, он ведь так много путешествовал, мало ли, что он видел в других странах. А Южная Америка – это другой континент, о том, как там живут люди, Грейнджер мало что знала.

Ударив руками по кровати, Гермиона попыталась разобраться в себе самой, она никак не могла понять, что же с ней происходит. Она ведь всегда была такой спокойной, рассудительной, всегда владела собой. Из-за своего слабого здоровья, Грейнджер никогда не стремилась вступать в интимные отношения с мужчинами, даже с Роном они больше разговаривали, чем целовались. Гермиона никогда не ощущала в себе сексуальности, ещё и поэтому избегала связи с мужчинами.