Преступники-сыщики (сборник)

– Полагаю, я могу оставить его у себя на денек-другой?

– Разумеется. Чек, как вы сами видите, был погашен, а деньги по нему – выплачены.

Леон вновь принялся изучать чек. Его выписали на «Оттоманский нефтяной банк», который, очевидно, являлся приватным предприятием самого Сторна.

– И что, по-вашему, все это означает? – поинтересовался он.

– Не знаю, но я обеспокоен.

Нахмуренное лицо Грея выказывало степень его тревоги.

– К тому нет очевидных причин, между тем меня не оставляет смутное подозрение, что здесь творится какое-то мошенничество.

– Вы отправили каблограмму в Александрию?

Мистер Грей улыбнулся.

– Естественно; и даже получил ответ. Мне пришло в голову, что у вас могут быть свои агенты в Египте, а если так, вам будет нетрудно установить, нет ли здесь какого-нибудь подвоха. Самое главное, я не хочу, чтобы мистер Сторн узнал о том, что я навожу справки. Я готов оплатить – в разумных пределах – все расходы, которые вы понесете, и почти уверен, что мистер Сторн согласится с резонностью моих действий.

После того как посетитель ушел, Леон решил прибегнуть к помощи Манфреда.

– Разумеется, речь может идти о шантаже, – негромко заметил Джордж. – Но для начала вам придется покопаться в прошлом Сторна, коль вы намерены разгадать эту загадку, конечно, если она здесь присутствует.

– Я тоже так думаю, – согласился Гонсалес и через несколько минут вышел из офиса.

Вернулся он лишь в полночь с массой разнообразнейших сведений о мистере Сторне.

– Лет двенадцать назад Сторн служил оператором в телеграфной компании «Турко Телеграф». Он владеет восемью восточными языками и пользуется широкой известностью в Стамбуле. Это вам о чем-нибудь говорит, Джордж?

Манфред только покачал головой.

– Это мне ни о чем не говорит, но я жду захватывающего продолжения.

– Он был связан с революционерами, мелкими сошками, которые дергали за ниточки во времена Абдула Ахмеда, и можно не сомневаться в том, что именно с их помощью и заполучил свою концессию.

– Что еще за концессия? – заинтересовался Манфред.

– Нефтяные месторождения, причем весьма обширные и богатые. Когда к власти пришло новое правительство, именно тогда она и была сформирована, хотя я подозреваю, что за право обладания этой привилегией нашему другу пришлось изрядно раскошелиться. А вот пять его партнеров оказались не столь удачливы. Трое из них были обвинены в государственной измене и повешены.

– Фотография, – кивнул Манфред. – А что сталось с остальными двумя?

– Остальные двое были итальянцами, в Малой Азии их отправили за решетку до конца жизни. И в Лондон Сторн вернулся уже единственным собственником концессии, прибыль от которой после размещения акций составила три миллиона фунтов.

На следующий день Леон ушел из дома с утра пораньше и уже в десять часов звонил в дверь Бурсон-Хаус.

Дворецкий с тяжелым подбородком, отворивший ему, окинул его подозрительным взглядом, но в остальном проявил подобающую почтительность.

– Мистер Сторн пребывает за границей и вернется лишь через несколько недель, сэр.

– Могу я увидеть секретаря мистера Сторна? – пустив в ход все свое обаяние, осведомился Леон.

– В этом доме у мистера Сторна никогда не было секретаря; молодую леди в такой должности вы найдете в головной конторе в «Персидском нефтяном тресте».

Леон, порывшись в кармане, извлек на свет визитную карточку.

– Я один из Бурсонов, – сказал он, – и, кстати, мой отец родился здесь. Несколько месяцев назад, будучи в Лондоне, я просил у мистера Сторна разрешения осмотреть дом.

На карточке, подписанной Фердинандом Сторном, было начертано: «Разрешаю предъявителю сего осмотреть мой дом во время моего отсутствия в городе». Леону потребовался почти час, чтобы подделать этот пропуск.

– Боюсь, я не могу впустить вас, сэр, – ответил дворецкий, загораживая проход. – Перед отъездом мистер Сторн приказал мне не впускать в дом посторонних.

– Какой сегодня день? – внезапно спросил Леон.

– Четверг, сэр, – ответил дворецкий.

Леон кивнул.

– День сыра, – обронил он.

Дворецкий растерялся лишь на долю секунды.

– Не понимаю, что вы имеете в виду, сэр, – проворчал он и захлопнул дверь перед самым носом посетителя.

Гонсалес обошел особняк по периметру.

Закончив, он в приподнятом и едва ли не возбужденном расположении духа отправился домой, где и оставил указания Раймонду Пуаккару, среди прочих достоинств коего числились обширные связи в криминальном мире. В Лондоне не было ни одного крупного гангстера, которого бы он не знал. Пуаккар часто посещал некое столичное питейное заведение, где встречались мошенники и взломщики сейфов: он мог в любой момент сказать, о чем сплетничают в тюрьмах, и тайные новости преступного мира были ему известны, пожалуй, лучше, чем любому сыщику в Скотланд-Ярде. Вот его-то Леон и отправил раздобыть информацию. В небольшой таверне неподалеку от Ламбет-Уок Пуаккар разузнал о смуглом филантропе, решившем воспользоваться услугами, по крайней мере, троих бывших заключенных.

Возвратившись, он застал Леона в одиночестве. Тот через сильное увеличительное стекло рассматривал странные отметки на оборотной стороне чека.

Но прежде чем Пуаккар приступил к изложению своих новостей, Леон потянулся за телефонным справочником.

– Грей, разумеется, уже уехал из конторы, однако здесь, если я не ошибаюсь, указан и его домашний адрес, – промолвил он, когда его пальцы остановились на одной из страниц.

На его звонок ответила горничная: «Да, мистер Грей дома». Вскоре в трубке раздался голос генерального директора.

– Мистер Грей, кто будет работать с чеками, которые вы получили от Сторна? – спросил Леон. – Я имею в виду должностное лицо.

– Бухгалтер, – был ответ.

– Кто назначил его на это место – вы?

Последовала недолгая пауза.

– Нет, мистер Сторн. Раньше он работал в «Восточной телеграфной компании» – мистер Сторн встретил его за рубежом.

– И где сейчас можно отыскать этого бухгалтера? – с нетерпением осведомился Леон.

– Его сейчас нет. Он ушел в отпуск еще до того, как мы получили последний чек. Но я могу вызвать его.

Леон разразился восторженным смехом.

– Не стоит беспокоиться. Я знал, что в конторе его нет, – сказал он и повесил трубку, оставив генерального директора в совершеннейшем недоумении.

– Итак, мой дорогой Пуаккар, что же вам удалось узнать?

Внимательно выслушав своего друга, он заявил:

– Давайте-ка съездим на Парк-лейн, и захватите с собой револьвер. А по дороге заглянем в Скотланд-Ярд.

Было уже десять часов, когда дворецкий отворил дверь. Но прежде чем он успел сформулировать вопрос, здоровенный детектив схватил его за грудки и выволок на улицу.

Четверо полисменов в штатском, сопровождавшие Леона, мгновенно просочились в холл. Угрюмый ливрейный лакей оказался заключен под стражу еще до того, как успел выкрикнуть предупреждение. На самом верху дома, в маленькой комнате без окон, некогда служившей кладовкой, они обнаружили изможденного человека, в котором даже генеральный директор, спешно доставленный на место преступления, не смог узнать миллионера. Два итальянца, сторожившие его и наблюдавшие за ним сквозь дыру в стене соседней комнаты, были взяты полицией без малейших хлопот.

Один из них, тот самый, что наводнил Бурсон-хаус бывшими заключенными под видом слуг, выразился предельно кратко и откровенно.

– Этот человек предал нас, и нам следовало бы повесить его, как Хатима Эффенди, Аль Шири и грека Маропулоса, но мы подкупили свидетелей, – сказал он. – Мы были партнерами в нефтяных промыслах, и с целью ограбить нас он подделал улики о том, что мы якобы замышляем нечто против правительства. Мы с моим другом бежали из тюрьмы и прибыли в Лондон. Я намеревался получить с него деньги, которые он нам задолжал, поскольку понимал, что в суде мы ничего не добьемся.