Тайна Элизабет

Хотя турнир провозглашался открытым для всех желающих, в нем было категорически запрещено участвовать лицам с подконтрольных вражескому Арогдору территорий, то есть всем, кто жил на вулкане и его подножиях. Наградою за победу было сто золотых монет, которые могли обеспечить безбедную жизнь на протяжении нескольких лет. Из-за столь высокого поощрения мало кто помнил о возможном выборе другого вознаграждения: личной просьбы к королю. За многовековую историю существования торжества ею никто так ни разу и не воспользовался. Казалось, несметное богатство в виде ста золотых монет могло само по себе совершить любое чудо и при этом все равно оставались средства на год безудержного кутежа, как раз до следующего турнира.

Спустя три дня после неожиданного визита Алена к гостеприимному порогу дома кузнеца пожаловали дорогие столичные гости в лице уважаемого трибуна Нильса Дора, красавца центуриона Ричарда Фейна и прекрасной выпускницы Марии Лури в ярко-зеленом волнистом платье в мелкий цветочек, впрочем, как и все другие ее повседневные наряды. Произведя неизгладимый шок на местных жителей своим парфагонским внешним видом, они все по очереди горячо обняли и поприветствовали засмущавшегося от такого внимания Томаса, также испытывающего некоторый стыд за свой импульсивный уход из города. Всегда все понимающий Нильс, как опытный и взрослый человек, вел себя так, как будто ранее не было никакой ссоры, словно вовсе ничего необычного не происходило. Он был уверен, что юному приемному сыну нужно было лишь дать немного времени, дабы переоценить сказанное и наверняка глубоко пожалеть об этом. В своих сильных руках он крепко держал за повод резвого молодого жеребца яркого черно-белого окраса, который привлекал всеобщее внимание своими белыми лохматыми щетками над копытами, а также длинной смолисто-черной гривой и пышным хвостом почти до земли.

– Новый конь, Нильс? Шикарный!

– Нет, мой дуралей еще жив. Это тебе.

– Что?!

– Какой же рыцарь без лошади?

– Это невероятно! – Не верящий своему счастью Томас, почти подпрыгивая от радости, кругами заходил вокруг своего нового фыркающего друга с белым вытянутым пятном на переносице и большими умными глазами под лохматыми черными ресницами.

– Это Вектор. Ему пошел пятый год.

– Красивое имя.

– Хотел подарить тебе при поступлении в Академию.

– Правда? Спасибо!

Томас горячо обнял Нильса и сразу попытался неуклюже оседлать коня, но тот нервно заржал и встал на дыбы, скинув под всеобщий смех нового хозяина в грязную лужу. Собравшиеся вокруг неопытного всадника селяне и рыцари тут же его засыпали полезными и не очень советами по приручению своенравного животного, после чего всегда голодные воины дружно отправились на долгожданный ужин.

Хозяйственная жена кузнеца с радостью накрыла им богатый стол в той самой кухне, в погребе под которой когда-то прошли последние часы семьи Томаса. Впервые используемая праздничная скатерть ломилась от простых, но аппетитных сельских яств, по большей части состоящих из разных частей забитого молодого барашка, чтобы насытить трех исполинских рыцарей и ненамного отстающего от них кузнеца. Наевшись до отвала и с превеликим удовольствием выпив по большой кружке категорически запрещенного в Парфагоне крепкого вина, окончательно раздобревшие мужчины начали душевно решать, как им быть дальше. На дворе уже стоял жаркий июль, поэтому для обучения у Томаса было всего три интенсивных месяца. За это время он должен был дополнительно набрать не менее пятидесяти фунтов веса и десяти дюймов роста, чтобы хоть немного приблизиться к рыцарским четырехстам фунтами и семи футам трем дюймам соответственно, являющихся разрешенным Этической комиссией пределом. При более массивных показателях возникали существенные проблемы как в эффективном управлении такой горой мышц, так и ее поддержании пищей и фазой. Отчего в полной мере и страдали более массивные мутанты Арогдора, лишенные вообще каких бы то ни было ограничений в таких вопросах.

Чтобы Томас мог правильно тренироваться, Нильс привез ему несколько тренировочных копий, старый меч со сколами и используемый в королевской армии арбалет. Специальные турнирные доспехи и меч изначально планировалось купить, но Макс безапелляционно решил, что его долг вместе с самими Томасом за три месяца успеть сделать их самому. Дело в том, что соревнование, кроме всего прочего, выполняло важную светскую роль чуть ли не показа мод. Дамы целый год напролет готовили для него свои самые лучшие наряды, пользуясь случаем лишний раз поразить вожделенных мужей более удачных подруг на трибунах Арены и привлечь внимание самых мужественных воинов, смело сражающихся на центральной площадке. Рыцари же не намного отставали от слабого пола, приобретая изготовленные на заказ дорогущие и уникальные доспехи и обмундирование, часто безумно жертвуя необходимой практичностью ради эффектной зрелищности.

Для обучения меткой стрельбе из арбалета, по совету Макса, было решено нанять известного охотника, дальнего родственника Томаса, о котором он никогда раньше даже не слышал. Конной выездке и травмоопасному бою на копьях вызвался обучить Ричард, один из лучших в этом виде. А за бой на мечах решил отвечать сам Нильс, не понаслышке знающий нюансы этого вопроса, ведь в свое время он несколько раз безрезультатно пытался выиграть турнир, когда был молод, и ему это еще было интересно.

В итоге, к невероятной мотивации Томаса добавилась завидная комбинация из самых лучших наставников в каждой отдельно взятой дисциплине. Безрассудная и смелая задумка с турниром уже на этом этапе больше не выглядела бредом. Может быть, даже сам Ален не подозревал, что его безумная идея может оказаться столь реалистичной.

Не осталась в стороне и всегда отличавшаяся активной деятельностью и настырной заботливостью Мария. Ко всеобщему удивлению, она вовсе вызвалась добровольно остаться на время в селе, чтобы помочь решить всевозможные бытовые вопросы, а также придирчиво следить за графиком тренировок и так необходимой фазовой практики, тем самым позволив не отвлекаться от подготовки к турниру по мелочам. Несмотря на то, что ее простые доводы сильно рассмешили Нильса, поспорить с ними было действительно сложно. В этот хитрый и кем-то тщательно продуманный момент несчастный Томас начал подозревать, что его жизнь в некоторых личных аспектах начинает легонечко заворачивать на какую-то определенную дорогу и ходу обратно может уже не быть. Однако он тоже не стал спорить с рассудительной девушкой, так как впервые смог по-настоящему оценить преимущества Марии на фоне сельских женщин, которых он привык видеть последнее время.

Чистая, как безоблачное небо, ангельски белокожая, чертовски фигуристая от природы и доведенная до совершенства благодаря фазе, она впервые заметила, как пускающий слюни Томас смущается, украдкой бросая стеснительные взгляды на ее шикарное, облегающее верхнюю часть тела, платье с декольте строго-настрого запрещенной в Парфагоне глубины. Естественно, почувствовав коварное преимущество и неодолимую силу, она искусно делала донельзя серьезный, деловой и незаинтересованный вид, будто речь шла вовсе не о Томасе, который словно был ей совсем неинтересен. Этим она окончательно сбила его с толку, как это с самого рождения хорошо умеет абсолютно любая настоящая женщина.

Насытившиеся и полностью расслабленные от отнюдь не сухого вина гости решили остаться на ночлег у кузнеца, чему были несказанно рады хозяева дома. По удивительному стечению обстоятельств именно Марии не досталось свободной комнаты, а в соседских домах ей было страшно спать без должной рыцарской охраны. Обрадовавшемуся Томасу ничего не оставалось, как предложить эту ночь, одну-единственную и исключительную, остаться в его скромной комнате, где кроме одного соломенного матраса на полу практически ничего не было, если не считать стопку книг в углу и висящую на стенах военную амуницию. Единственным украшением, как считал Томас, был видавший виды склеенный плакат с неуклюже нарисованным рыцарем, прокалывающим мечем четырехрукого мутанта.