Гость

– И что ты думаешь по этому поводу?

Блейк покачал головой.

– Если мне придет какая-нибудь мысль, ты узнаешь об этом первым.

В кабинете наступила тишина.

– Я хочу извиниться, – сказал Ричер. – Моя теория оказалась ошибочной.

Блейк скорчил гримасу.

– Не бери в голову. У нас все равно не было другого выхода. Попробовать стоило. В противном случае мы бы тебя не отпустили.

– Ламарр здесь?

– А что?

– Я хочу и перед ней извиниться.

– Нет, она дома, – покачал головой Блейк. – Еще не возвращалась. Говорит, что полностью разбита, и это правда. Я ее ни в чем не виню.

Ричер кивнул.

– Она перенесла такой удар. Ей следовало бы уехать.

– Куда? – пожал плечами Блейк. – На самолетах она не летает, черт побери. И я не хочу, чтобы она в таком состоянии ехала куда-либо на машине.

Затем его взгляд стал жестким. Казалось, он вернулся на землю.

– Мне придется подыскать другого консультанта, – сказал он. – Как только я его найду, ты отправишься домой. От тебя все равно нет никакого толка. А с нью-йоркскими ребятами тебе уж придется разбираться самому.

Ричер кивнул.

– Хорошо.

Блейк отвернулся, и Харпер, правильно его поняв, увела Ричера из кабинета. В лифт, на первый этаж, затем на третий. Они прошли по коридору к знакомой двери.

– Почему Элисон не удивилась? – спросила Харпер. – Почему она ждала эту коробку с краской, в то время как для остальных это явилось неожиданностью?

Ричер пожал плечами.

– Не знаю.

Она отперла дверь.

– Ладно, спокойной ночи.

– Ты на меня злишься?

– Ты потерял напрасно тридцать шесть часов.

– Нет, я потратил их с большим толком.

– На что?

– Пока что не знаю.

Харпер пожала плечами.

– Странный ты тип.

Он кивнул.

– Не ты одна так думаешь.

Прежде чем она успела отдернуться, Ричер целомудренно поцеловал ее в щеку. Зашел к себе в комнату. Дождавшись, когда дверь захлопнется, Харпер вернулась к лифту.

Постельное белье и полотенца сменили. Шампунь и мыло также были новые. Новая одноразовая бритва и новая банка пены для бритья. Перевернув стакан, Ричер поставил в него свою зубную щетку. Прошел к кровати и лег, полностью одетый, не снимая плаща. Уставился в потолок. Затем приподнялся на локте и снял трубку. Набрал номер Джоди. После четырех звонков он услышал ее голос, сонный и невнятный.

– Кто это?

– Я.

– Сейчас три часа утра.

– Почти.

– Ты меня разбудил.

– Извини.

– Где ты?

– Заперт в своей комнате в Квантико.

Джоди помолчала, и Ричер услышал шум линии и далекие звуки ночного Нью-Йорка. Приглушенные гудки автомобильных клаксонов, вой сирен.

– Как продвигается дело? – спросила Джоди.

– Никак. Мне собираются найти замену. Я скоро вернусь домой.

– Домой?

– В Нью-Йорк, – уточнил Ричер.

Джоди молчала. Ричер слышал тихий настойчивый вой сирены. Он решил, где-то прямо на Бродвее. У Джоди под окнами. Одинокий звук.

– Дом ничего не меняет, – сказал Ричер. – Я тебе это уже объяснял.

– Завтра совещание по поводу партнерства, – сказала Джоди.

– Вот мы и отпразднуем это. Когда я вернусь. Если меня не отправят за решетку. С Дирфильдом и Козо я пока что еще не расквитался.

– Я полагала, они намерены обо всем забыть.

– Да, если бы я добился результата. Но от меня пока что никакого толка.

Джоди снова умолкла.

– Начнем с того, что тебе не надо было вмешиваться.

– Знаю.

– Но я тебя люблю, – добавила она.

– И я тебя тоже. Удачи тебе завтра.

– И тебе тоже.

Положив трубку, Ричер снова лег на кровать и продолжил изучение потолка. Попытался представить себе Джоди, но вместо этого увидел Лизу Харпер и Риту Симеку, двух женщин, с которыми он хотел бы оказаться в постели, но не мог в силу обстоятельств. С Симекой это было бы совершенно неуместно. С Харпер это было бы изменой. Веские, убедительные причины, однако неспособные подавить желание. Ричер вспомнил тело Харпер, ее движения, открытую улыбку, честный, обаятельный взгляд. Вспомнил лицо Симеки, невидимые раны, боль в глазах. Представил себе ее возрожденную жизнь в Орегоне, цветы, рояль, сверкающую полировкой мебель, настороженную замкнутость. Ричер закрыл глаза, снова открыл, пристально уставился на белую краску над головой. Снова приподнялся на локте и снял трубку. Набрал ноль, надеясь попасть на коммутатор.

– Да? – ответил голос, который Ричер никогда раньше не слышал.

– Говорит Ричер. С третьего этажа.

– Я знаю, кто вы такой и где находитесь.

– Лиза Харпер до сих пор в здании?

– Агент Харпер? Подождите, пожалуйста.

В трубке стало тихо. Ни музыки, ни записанных на магнитофон рекламных сообщений. Ни фразы «Мы очень рады, что вы нам позвонили». Просто ничего. Затем голос вернулся.

– Агент Харпер пока что здесь.

– Передайте ей, что мне нужно с ней увидеться, – сказал Ричер. – Прямо сейчас.

– Я передам ей ваше сообщение.

В трубке послышались гудки. Спустив ноги на пол, Ричер сел на край кровати лицом к двери и стал ждать.

Три часа ночи в Вирджинии – это полночь на Тихоокеанском побережье, время, когда Рита Симека обычно ложилась спать. Каждый вечер она совершала одни и те же действия, отчасти потому, что была человеком очень аккуратным, отчасти потому, что эта сторона ее натуры была еще больше усилена службой в армии. К тому же, когда живешь один и собираешься жить один до конца дней своих,сколькоможет быть способов укладываться спать?

Начала Рита с гаража. Отключила устройство автоматического открытия ворот, задвинула засовы, проверила, заперта ли машина, погасила свет. Заперла и закрыла на засов дверь, ведущую в подвал, проверила систему отопления. Поднялась наверх, погасила свет в подвале, заперла дверь, ведущую вниз. Проверила, заперта ли входная дверь, на месте ли засовы. Надела цепочку.

Затем Рита проверила окна. В доме было четырнадцать окон, и все запирались. На дворе стояла поздняя осень, пришли холода, поэтому все окна и так были закрыты и заперты, но Рита проверила каждое. Это был своеобразный ритуал. Потом она вернулась в гостиную с тряпкой для пыли, чтобы протереть рояль. Вечером Рита играла четыре часа подряд, в основном, Баха, в основном, медленные вещи, но все равно надо было протереть клавиши. Смыть с них кислоту, оставленную пальцами. И неважно, что клавиши были покрыты особым пластиком, нечувствительным к внешним воздействиям; это был своеобразный акт признательности. Если она будет хорошо обращаться с роялем, тот вознаградит ее за это.

Рита тщательно протерла все клавиши, поворчав на басах, потренькав самыми правыми из восьмидесяти восьми клавиш. Закрыв крышку, она погасила свет и отнесла тряпку на кухню. Погасила свет на кухне и в темноте отыскала на ощупь дорогу в спальню. Зашла в туалет, вымыла руки, лицо, почистила зубы – все в строгой последовательности. Перед раковиной Рита стояла боком, чтобы не смотреть в ванну. Она ни разу не смотрела в ванну с тех пор, как Ричер рассказал ей про краску.

Войдя в спальню, Рита прошла к кровати и залезла под одеяло. Подобрала колени и обхватила их руками. Размышляя о Ричере. Он ей нравился. Очень нравился. Она была очень рада снова увидеть его. Но затем Рита перевернулась на бок и прогнала Ричера из своих мыслей, потому что не рассчитывала когда-либо увидеть его снова.

Ричеру пришлось прождать двадцать минут, прежде чем дверь открылась и вернулась Харпер. Она не постучала, просто отперла дверь своим ключом и вошла. Харпер была в рубашке с закатанными рукавами. Ее изящные руки были покрыты загаром. Волосы были распущены. Она была без лифчика. Возможно, он так и остался в номере мотеля в Трентоне.

– Ты хотел меня видеть? – спросила Харпер.

– Ты по-прежнему в деле?

Пройдя в комнату, она оглядела себя в зеркало. Остановилась перед столиком и повернулась лицом к Ричеру.