Страница 242 из 244
В голове у Аллирда прочно засела лишь одна мысль, произнесенная вслух единственным человеком, который не был его подданным, но осмелился прямо об этом сказать. Все кончено. Он проиграл. Саальт снова пал. И на этот раз уже не поднимется.
***
Поле боя, усеянное телами. Он уже видел это не раз. Еще горячее, дышащее дымом пожаров, стонущее голосами умирающих, обожженное, пропитанное кровью, болью и отчаянием людей, отдавших свои жизни за бессмысленную победу в столь же бессмысленной войне. Иногда Эдварду начинало казаться, что куда бы он не направился, что бы не делал, он все равно окажется посреди поля боя, усеянного телами. Везде, куда бы не смотрел, он видел багровое зарево в небесах, лужи крови и изуродованные тела.
Эдвард вряд ли бы мог сказать, сколько еще длился бой на саальтском флагмане, пока остатки экипажа не начали бросать оружие. И сколько потом было криков ужаса и боли, когда солдаты вырезали пленных, не желая тратить на них боеприпасы. Сколько еще потом шел бой на земле и в воздухе, тоже вряд ли мог бы точно вспомнить. Мыслей просто не осталось, голова напоминала воздушный шар, перекачанный сверх всякой меры, но при этом удивительно легкий и пустой, как будто все происходящее вокруг утратило вес и значение. Он просто устал, сил не оставалось даже на то, чтобы просто стоять, но приходилось заставлять себя держаться на ногах, подавая пример остальным солдатам. И только знакомая тяжесть силового клинка в руке придавала уверенности в самом себе и в правильности своих поступков.
— Войска противника отступают, — доложил его адъютант, подходя к нему и пробираясь через наваленные трупы. — Господин барон, поступают сообщения со всех участков фронта. Войска Саальта спешно отступают со всех направлений, понеся тяжелые потери. Аналитический отдел все еще проводит проверку их действий, но…
— Просто помолчи, мне очень не хватает тишины, — сухо ответил Эдвард, даже не повернувшись. Здесь, на только недавно замершем поле боя, было удивительно тихо, если не считать вой ветра, доносившего отдаленные звуки, смешанные в общий неопределенный гул, легко фильтрующийся системами шлема.
После того, как «Орфей» был очищен от вражеских солдат и безопасность Дэлая обеспечена, Эдвард бросился за саальтским королем, который покинул собственный флагман и сбежал на другом линкоре. Перехватить его так и не удалось, но флот втянулся в длительное и жестокое воздушное сражение, развернувшееся за господство в розмийском небе. Сотни кораблей были уничтожены в непрерывных боях, усеяв рейнсвальдское небо изуродованными остовами и десятками тысяч обломков на разных орбитах, которые еще долго падали на остров, сгорая в атмосфере и рассыпаясь яркими снопами искр.
Бой на поверхности тянулся гораздо дольше, вытягивая из опустошенных рейнсвальдских войск последние силы. Армии вторжения отступали медленно и с боем, сохраняя правильные построения и не разрывая линию фронта, в большинстве своем успев провести эвакуацию с самых опасных направлений, которой ослабленный рейнсвальдский флот уже не смог помешать. Фронт продолжал постепенно откатываться все дальше и дальше, и объединенные войска шли следом, освобождая захваченные Саальтом территории. Сражение было выиграно лишь каким-то чудом, и Эдвард сам до конца не мог поверить, что у него все получилось. А какой ценой это было достигнуто, думать не хотелось, подсчет ущерба будет вестись еще долго и все равно эти цифры лишь приблизительно отобразят материальные и людские потери.
— Господин барон, вас хочет видеть Его Величество, — снова обратился к нему адъютант, и Эдвард, вздохнув, развернулся и пошел обратно к лагерю.
Полевые лагеря, устанавливаемые в оперативном тылу фронта, больше напоминали огромные госпиталя и ремонтные базы, объединенные в одно целое. Туда эвакуировали раненых с передовой, доставляли поврежденную, но еще способную вернуться в строй, технику, и там же организовывались разноплановые команды зачистки, работающие на только что захваченных территориях.
Ряды герметизированных палаток и шатров прерывались передвижными ремонтными модулями, площадками для техники и медицинскими станциями. Радиально расходящиеся дороги были забиты солдатами, инженерами и резервистами, занятыми своими делами. Логистика тыла сейчас была важна как никогда раньше, и ее ежедневным трудом обеспечивали тысячи и тысячи людей.
Эдварда узнавали сразу и торопились приветствовать. В войсках слухи расползались со скоростью ветра, и все больше людей считало его именно тем героем сражения, усилиями и доблестью которого была добыта победа. Однако сам барон сомневался, что основные силы саальтской разбиты именно благодаря его успехам. Он чувствовал, что в действительности произошло что-то еще, оставшееся вне поля его зрения, и эта недосказанность тревожила душу, не позволяя успокоиться и насладиться победой.
Король Рейнсвальда находился в одном из шатров в самом центре лагеря, все еще приходивший в себя после сражения и полученного ранения, но уже снова возглавил командование, собирая лавры победителя Саальта.
— Ваше Величество, мне сообщили, что вы желали меня видеть, — Эдвард зашел внутрь, и шлюз за его спиной с тихим шипением снова закрылся. — Я прибыл, как только узнал об этом.
— А вот и герой сражения, — обрадовался Дэлай, отворачиваясь от своих собеседников, чтобы его поприветствовать. На нем уже был белый с золотыми эполетами мундир командующего королевской армией и только аксельбант виде витой платиновой цепочки, закрепленной на левой стороне груди — символ монаршей особы — отличал его форму от других. Когда Эдвард вошел, он как раз заканчивал совещание с офицерами королевской армии, сидя за длинным столом, но отправил всех наружу одним жестом руки, чтобы переговорить без лишних свидетелей. Король Рейнсвальда показал ему на кресло рядом с собой, но Эдвард, еще не снявший боевой доспех, вынужден был отказаться, просто оставшись стоять у противоположного конца стола.
— Давай просто поговорим без всех этих уже опостылевших титулов как старые друзья. Как бывало раньше, когда мы только познакомились, — попросил Дэлай, искренне улыбнувшись. — Когда смерть оказалась так близко, я вдруг понял, как много потерял на этом пути к престолу.
— И все же, своего ты добился, — принял его предложение Эдвард, сложив руки на груди, — теперь ты король.
— Да, теперь я король, — согласился Дэлай, кивнув головой. — Прости, что не могу подняться со своего места. Врачи сказали, что за ногу я могу не волноваться, она полностью восстановится, но для этого потребуется время. А вот ты твердо стоишь на своих двоих, и я хочу спросить, что ты намерен делать дальше?
— Если наши разведчики правы, и войска Саальта действительно отступают на всех направлениях, потеряв большую часть своих ударных сил, то делать мне здесь больше нечего, — отрицательно покачал головой тристанский барон. — Теперь на твоих плечах ответственность за королевство. Ему не грозит больше опасность быть истребленным, и поэтому я могу считать свои обещания выполненными…
— На окончательную зачистку всех территорий королевства от сил Саальта уйдут еще годы, — пожал плечами Дэлай. — Войну еще рано считать оконченной, хотя мы получили значительный перевес после того, что сделали.
— Неужели без меня ты не сможешь защитить корону? — повторил его жест Эдвард, хотя в боевом доспехе подобное движение плечами выглядело довольно странно и не совсем уместно.
— Корону? — Дэлай усмехнулся и все-таки поднялся со своего кресла, тяжело опираясь на трость левой рукой, запястье правой охватывала тугая лангета. Нога, затянутая в специальный ортез и опутанная трубками с биогелем, двигалась с трудом и мешала ему, но он все равно неуверенно заковылял к Эдварду. — Знаешь, ты ведь был последним, кто видел живого Иинана… Только ты не единственный, кому довелось говорить с ним незадолго до смерти. Когда я заявил о своих претензиях на королевский престол, он пригласил меня на обед… Одна фраза, прозвучавшая в разговоре, особенно врезалась в память, потому что, я только сейчас это понял, она была предостережением. Он сказал, что короны королей это не золото, серебро или драгоценные камни. Короны сделаны из крови, которую короли проливают. Крови народов, которые доверяют им свои жизни и будущее. Тогда мне показалось это причудой старика, но сейчас я все больше понимаю смысл сказанного, — Дэлай, остановился рядом с Эдвардом, тот развернул ему кресло, но король остался стоять, опираясь на трость двумя руками, — короне настоящего короля всегда будет нужна кровь, и того, кто не сможет ее удержать, она уничтожит.