Страница 90 из 119
Несколько сильных ударов в спину за доли секунды до того, как понял, что Изабелла на линии огня. Он пытался добежать, закрыть ее, подмять под себя, защитив от пуль, но темнота поглотила его вместе с последним отчаянным криком. Боли не было, только безумный страх за свою невесту…
***
Реальность возвращалась медленно, судорожно цепляясь за края его сознания, вытягивая обратно из бесконечной темноты туда, где свет и тепло. Что произошло, он не помнил, лишь только ужас и отчаяние еще бились в сознании, заставляя бояться того, что могло ждать его там. Он не хотел возвращаться, лучше вечно быть здесь, где нет ничего, ни боли, ни страха, ни потерь, но кто-то или что-то все равно тянуло его туда, на свет. Свет столь яркий, что нельзя было на него смотреть, глаза слезились, но лучи пробивались даже сквозь закрытые веки, ослепляя и очищая его душу…
В какой-то момент он понял, что этот яркий свет всего лишь лампы освещения, висевшие под белым потолком, яркие, как в больничной палате. Хотя, он действительно был в больничной палате, находясь в полупрозрачной капсуле восстановления с подведенными к ней трубками и катетерами питательной жидкости и лечебных растворов. На нем самом было множество временных имплантатов, закрывавших раны, с такими же трубками, куда поступал активный гель, ускоряющий заживление. Значит, с ним действительно произошло что-то страшное…
Вместе с сознанием возвращалась и память, точнее, воспоминания о тех последних часах, что еще успел запомнить. Его свадьба… да, он все-таки женился… А потом… Респир… выстрелы и его отчаянное желание закрыть собой Изабеллу. Те удары в спину, что остались еще в воспоминаниях, скорее всего, попадания пуль, он их принял вместо нее, но смог ли все-таки ее спасти или нет?
- Изабелла! – его голос показался странным даже самому, какой-то хриплый и тихий, отдававшийся в легких болью при каждом слове, - Изабелла! – ни о чем другом сейчас думать не мог, мысли носились как скоростные поезда, мечась из угла в угол, и снова отлетая куда-то в разные стороны. Чувство растущего отчаяния и безвозвратной потери наполняло его, разрывая душу и сердце, он просто обязан был услышать хоть какой-то ответ. Хоть какой-то!
Дверь в палату открылась и внутрь зашла медсестра, кажется, очень удивленная тем, что пациент очнулся именно сейчас. Мило улыбнувшись Эдварду, молодая девушка в медицинской форме подошла к восстанавливающему боксу и, прежде чем он успел что-то еще сказать, чуть сильнее открыла катетер на капельнице со снотворным. Сознание сопротивлялось действию лекарства еще несколько секунд, прежде чем снова отключилось, пустив внутрь спасительную тьму.
Второе пробуждение было менее болезненным, но сколько времени прошло, он не мог сказать даже примерно, сознание снова возвращалось в израненное тело, но, когда открыл глаза, то увидел над собой нескольких человек. Среди них был Де Адрил с рукой на перевязи, Рокфор и Северед, с новым шрамом, идущим через щеку, сейчас аккуратно зашитым и заживленным, оставалась только тонкая красная полоска.
- Барон, - первым спросил его вассал, наклонившись поближе, - Вы меня слышите? Нам сказали, вы можете говорить. Пожалуйста, если вы меня слышите, ответьте хотя бы одним словом.
- Адрил… - прохрипел Эдвард, попытавшись поднять руку, но она была крепко закреплена в боксе, так что мог лишь едва шевелить пальцами, - что с Изабеллой? Где она?
- Господин… - первым сказал корсар, отодвинув Де Адрила, сразу же замолчавшего и не знавшего, что сказать. От этого молчания у барона сразу сердце забилось чаще, но он старался не допускать в свою голову даже подобной мысли, не желая признавать, что возможно нечто подобное. И все же, интонация Севереда была далека от радостной, уже хотелось закричать на него, велеть замолчать и не открывать рта, но, все же, он должен знать правду, какой бы горькой при этом ни была.
- Эдвард… - голос Рокфора дрожал, старый барон сам едва сдерживал слезы. Произнесенный тристанским бароном вслух вопрос одним легким касанием разбил вдребезги его внешнее спокойствие, и теперь старик даже присел на стоявший рядом стул, чтобы успокоиться, - Изабелла… Она…
- Что с ней? – Эдвард попытался схватить Севереда за рукав, опять забыв, что руки прочно закреплены, смог только дернуть плечом, из-за чего трубки с жидкостями заходили из стороны в сторону, - Пожалуйста, скажите, что с ней! Она в соседней палате? Она будет жить?
- Господин, - самым спокойным выглядел корсар, во всяком случае, он мог говорить без того, чтобы голос не срывался на плач, - Нас предупреждали, но я не могу позволить себе скрывать от вас правду, - остановившись, чтобы собраться с духом, но все же, положив руку на плечо старому Карийскому барону, проиизнес вслух, - Изабелла мертва.
- Что?! – Эдвард почувствовал, как внутри все оборвалось, рухнув в бесконечную тьму, оставив лишь пустую оболочку, в какой не отображались человеческие эмоции и чувства, одна бесконечная пустота, разъедаемая болью разорванной на части души, - Нет! Капитан! Этого не может быть… Нет! – голос начал срываться на крик, по щекам потекли слезы, но он даже не пытался их сдерживать, - Нет! Пожалуйста… капитан, вы же друг мне, не говорите подобного. Нет, этого просто не может быть… - отчаяние заволакивало сознание, смешивая мысли и оставляя лишь только просьбу, обращенную в никуда, которой не суждено исполнится, но отказаться от которой невозможно. Примерно так же утопающий хватается за тонкую соломинку, понимая, что все равно не сможет удержаться, но не желая отказываться от того бесконечно малого шанса, на какой еще продолжает надеяться. Просто не может поверить, что это действительно все… конец…
- Мне очень жаль, барон… - корсар положил в его ладонь свою ладонь, крепко сжав пальцы. Эдвард вцепился в них как в последнюю надежду, но слезы не останавливались, боль от осознания потери была настолько велика, что никто и ничто не могло ее сдержать, - В нее попало восемь пуль. Наверное, даже ничего не успела почувствовать. Врачи ничего не могли сделать.
- Как? Как это произошло? - каждое слово отдавалось болью, соскребая с его души еще один слой, разрывающей сознание на части, но молодой барон чувствовал, что должен знать, что произошло в тот момент, когда его жизнь оборвалась, с тот самый счастливый момент, когда думал, что только что-то начало исправляться.
- Респир. На аэромобиле службы новостей, - добавил Де Андрил, - Наши люди нашли эту машину брошенной примерно в ста километрах от храма. Всю изрешеченную, но вы должны понимать, с расчетом на что их делают. Он сам позвонил на новостной канал, сказав, что у него есть очень интересная информация, какая может развалить ваш брак. Естественно, эти писаки купились. Тело журналиста нашли в комнатах этого ублюдка, в одной из гостниц…
- Когда он начал стрелять, все бросились в разные стороны, - сказал Северед, - Оружия ни у кого не было, только церемониальные шпаги. Никто и представить не мог, что кто-то осмелиться пролить кровь на святой земле. Гвардейцы сначала стреляли в него холостыми патронами, но Респир на это не обращал ни малейшего внимания. Райсор бросился к вам первым, но тот его срезал короткой очередью… Он сейчас в соседней палате, тоже дырявый, как решето, но жить будет.
- Вы своей жизнью обязаны корсару, - улыбнулся Де Адрил, дополнив опущенный Севередом момент, - У него одного был заряженный пистолет, хотя, до сих пор никто не знает, зачем он притащил боевое оружие на святую землю, - корсар только пожал плечами, упомянув о какой-то привычке, - Когда вы упали, он выстрелил в Респира и продолжал стрелять, пока не опустела обойма, наверное, только это и помешало вас добить, - он похлопал капитана по плечу, - Респир получил пулю в плечо и свалился обратно в салон, после этого аэромобиль поднялся в воздух. Гвардейцы к этому моменту все-таки нашли несколько автоматов и открыли огонь, но не смогли его спустить обратно на землю.
- Все было заранее подготовлено, - все же нашел в себе силы заговорить Рокфор, - Наемники этого ублюдка напали сразу на несколько верфей. И у них там были свои люди, без сомнения. Увели несколько кораблей, а свидетели видели, как он поднимается на борт одного из них. Сбежал с острова, теперь его ищут, но вряд ли будут этим заниматься долго. У короля хватает и других забот, чтобы искать единственного… убийцу, - он больше не мог сдерживаться, и, извинившись, вышел, едва сдерживая слезы.