Первый Долг Родине

Нас еб...(имеют),

А мы крепчаем!

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Отправка в войска

Мы стали крепче духом и поправили свою физическую форму. Жёсткие условия службы сделали своё дело. Те, кто не умел подтягиваться делал это. Кто сильно переживал от резкой перемены в жизни, смерился с судьбой и потихоньку начинал смотреть на всё по проще вооружившись, простой солдатской поговоркой: "Нас имеют, а мы крепчаем" (слово - имеют, заменено как более мягкое). Первые полгода службы миновали, обучение воинской специальности закончилось, теперь мы худо-бедно разбирались в комплексной радиостанции Р-142 и могли командовать как экипажем КШМ, так и взводом или отделением. Началась отправка в войска, где из курсантов мы должны были перерасти в рядовых либо ефрейторов и младших сержантов. В роту стали приезжать покупатели (офицеры, набирающие личный состав для прохождения службы в их подразделениях), увозя с собой новоиспечённых специалистов. Это был тяжёлый момент, так как служба в войсках начиналась с нуля за тем исключением, что мы хорошо знали уставы ВС РФ. Для многих из нас это был роковой момент. Об этом я узнал от своих товарищей оставшихся в учебке и переведённых в РУБВиТ.

- Здорово братишка.

Что могу сказать, оценив твоё положение, в принципе нормально. Я рад, что ты не падаешь духом, несмотря на всё происходящее. Ну а армейские напряги, были, есть и будут, без них никуда....

.... Пришло письмо от Андрюши Стольникова. Так вот он пишет, что Пашка Вихарев, помнишь такого? - так вот он повесился. Сначала вроде бы как убежал. Его нашли и отправили в другую часть, а он там ... Видишь чего происходит?

Да для многих новое место службы было чудовищно. Ведь мы сменили устав на устав вперемешку с дедовщиной. В моем полку связи то же были не единичные случаи дезертирства. Просто-напросто парни в свои 18-19 лет не выдерживали такого давления со стороны офицеров и старослужащих. Никого не интересует психологическая неустойчивость срочников. Родина приказала и взяла на свои нужды, не отбившиеся от призыва молодые души с неустойчивой психикой. Дескать, не беда, место автомата в руки тряпку и вперёд защищать мир и покой граждан РФ.

Рота с каждым днём всё уменьшалась и уменьшалась. Учебные занятия закончились, остатки роты пропадали в суточных нарядах всё чаще. Порой с кем-либо из своего взвода не виделись по 4-6 дней. Оставались в нарядах на вторые, третьи сутки. А снег беспощадно засыпал землю, не давая курсантам отдыха не днём, не ночью. Возвращаться из суточных нарядов в казарму не хотелось. Ночью по приказам офицеров сержанты поднимали курсантов и загоняли к штабу, на плац и другие места бороться со стихией. Это была утопия. Справляться с этим курсанты уже не могли. Офицеры и прапорщики орали почём зря, придумывая всё новые наказания. Оставаться в наряде на вторые или трети сутки было в радость, так как находишься вдали от начальства, и чистишь снег только на охраняемой территории. Единственный наряд по роте был хуже каторги. Находишься постоянно в казарме на радость офицеров и прапорщиков, которые не упускали возможности поиздеваться. Мы молились на то, что бы поскорее набрали новобранцев "запахов" и дали их нам в помощь. Сержанты уже не обращали на нас никакого внимание, так как необходимо было обучать вновь прибывших. Из-за этого мы расслабились и часто ходили в столовую вне строя, как дембеля!

Падал снег, засыпая свежее очищенную площадку полевого узла связи. Над ним уныло сгруппировались множество окон санчасти, больные которой порой высказывали в адрес связистов нецензурные слова, когда их радиостанции глушили сигнал телевизионной антенны в отведённый распорядком дня час просмотра телепередач. Укутавшись в тулуп с белой маской на голове, предохраняющей от холода, я стоял, облокотившись о бетонный столб, торчащий из земли. Он соединялся с десятком точно таких же столбов перевязанных колючей проволокой в виде прямоугольников перечёркнутых крест на крест. Таким образом, ПУС огибал зловещий забор полностью прозрачный, но не дающий возможности живой силе противника пройти сквозь него без специальных приспособлений. В таком положении с закрытыми глазами включался на повышенную чувствительность слух, а организм отдыхал от постоянного недосыпания и усталости. За то время, которое на тот момент прошло в армейских стенах, каждый из нас мог таким образом нести службу, открывая глаза на каждый шорох и закрывая их обратно при ложном беспокойстве. Но помимо этого в наряде по ПУС, хоть он и находился в непосредственной близости от казармы, было наличие дополнительной страховки (фишки) в виде непородистой собаки, которую подкармливали стоящие в наряде солдаты. Суть заключалась в том, что она была обучена так, что лаяла при приближении кого-нибудь из офицеров, прапорщиков или сержантов. На рядовых курсантов она не лаяла. Это давало возможность в ночное время спать всему наряду, состоящему из трёх человек. Но однажды это прочухали офицеры. Приближаясь с проверкой к ПУС, на улице они никого не наблюдали. Только раздавался лай собаки, после чего появлялся из кунга один из курсантов и сонным голосом докладывал: "Товарищ старший лейтенант (либо кто-нибудь ещё), за время вашего отсутствия происшествий не случилось дневальный по ПУС, курсант ....

На вопрос: "Почему не стоял на посту?" - отвечали:

- "так пересмена же".

В конце концов, производить смену наряда и переодеваться приказали на улице в любую погоду. Вот и приходилось по очереди из тёплого кунга идти на улицу и впадать в стоячую спячку. Подумать только, что до армии я даже не знал, что кунгом называется крытая жестью часть грузового автомобиля, где может располагаться либо мастерская, либо отсеки радиста, командирского салона и другие в зависимости от назначения техники!

Ожидание, ожидание, ожидание, сколько в этом понятии скрывается боли, гнева и волнения, сколько мыслей пробегает в голове за это время. Само по себе оно вызывает у солдата бурную реакцию, переходящую из безобидной в непредсказуемую. Прежнее спокойствие заменяется беспокойством и пугающей неизвестностью.

Столько карабкаться и падать, терпеть унижения, злиться и наблюдать бессмысленные потуги, вытекающие во всё окружающее. Даже стены и те лишены правильности пропорций и гармонии, кажущиеся из-за этого чуждыми, как и всё вокруг меня. И только в музыке спасение от всего этого, только гитара стала самым родным, точно поддерживающим внутренний настрой.

Ждать было не выносимо, а далёкий дембель предательски не собирался приближаться, дни тянулись как вечность. Утешало лишь то, что дембель однозначно неизбежен! В мыслях я собирал по крупицам, чей то рассказ о том, как однажды увольнялись из ВС РФ в запас "дембеля" этой самой учебной дивизии. Когда пришёл их черёд, и все бумаги были на руках они вышли на плац и демонстративно разорвали военную форму. Не успокоившись на этом, облили остатки бензином и подожгли, после чего, плюнув, убрались с территории военного городка. Что это, проявление неуважения к армии? - скажите вы. Нет, это выход копившихся в неволе эмоций в отношении тех, кто сделал их службу не выносимой. Тех, кто из-за своих меркантильных интересов пришёл в армию, безнаказанно издеваться над людьми, прикрываясь уставом ВС РФ. А трудности на самом деле никого не пугают.

Привет плотный!!!

Как деля? Знаю, что по-totalu! Значит, всё болеешь? Я знаю от чего это. Всё от нехватки девок, водки, хэша и музыки! Ничего, скоро всё компенсиркнёшь. На Кавказ не езжай, хэш и так достанем. Если вдруг прикажут то корчи рожи, блюй и ори несвязные речи - попадёшь в больницу, а там мед сёстры - то есть я, побухаем до конца...

Когда по разнарядке все более-менее сносные места службы в войсках закончились, покупатели стали приезжать из СКВО: Владикавказ, Буйнакск, Нальчик,- это считалось самым плохим вариантом для продолжения службы в войсках. Такую службу обычно называли жо... (задницей). Но в эту задницу добровольно поехал один из сержантов роты. Он из тех, кто был не согласен с тем, как поставлена служба в учебке. Так вот однажды приехали три молодца: офицер, старшина и рядовой, все кавказской национальности. Зашли к командиру роты и о чём-то там дружески пообщались. Ещё через некоторое время дневальный по роте начал вызывать сержантов в кабинет командира роты. Те поспешили, метались как "слоны", уж не хотелось им с тёплого места отправляться вместе с нами в войска. Оттуда они вышли вместе с кавказцами, которые с видом хозяев жизни проследовали в расположение роты. Дневальный тут же во весь голос, громко и чётко подал команду: