Страница 82 из 91
— Оля, эт-то опасно, — Макс попытался задержать девушку за руку, — он же п-псих!
— Я люблю тебя! — Ольга обернулась к любимому так, что мужчина не заметил, и еле слышно прошептала, подмигнув обеими глазами, — все будет хорошо.
— Т-ты слышал это, п-придурок? — сумасшедший уже почти касался своей рукой протянутой ему руки девушки, как Макс-Артур закричал, и зал вздрогнул. — Она т-только что ск-казала, что любит меня. Отпусти ее!
— Что? — фотограф крепко взял руку Ольги в свою, посмотрел на «суженую», — это правда?
— Ск-кажи ему!
— Артур, не делай глупости, пусть они уйдут! — прогремел банкир.
— Слушайся папочку! — засмеялся мужчина.
— Ск-кажи ему! — молодой человек видел, как на лице девушки борются две эмоции: желание сказать правду и страх за его жизнь. Решение подыгрывать сумасшедшему победило, и Ольга пыталась выдавить из себя ответ.
Макс двинулся на соперника, который навел на него, в грудь, свой пистолет. Палец сумасшедшего медленно нажимал на курок, осталось совсем чуть-чуть, и Ольга бросилась к сумасшедшему, повисла на нем, пытаясь отвести вытянутую руку. Почти одновременно раздались крики и выстрел. Макс остановился в недоумении: на левом рукаве, немного ниже плеча, медленно стало появляться темное пятно, расцветая и увеличиваясь ярко-бардовым амарилисом. Стрелявший, видимо, и сам не ожидал, что соперник упадет не вскрикнув и сразу замрет, раскинув руки, — после выстрела, мужчина опустил оружие, с недоумением рассматривая неподвижного франта и позволив девушке, прильнувшей до выстрела, теперь отстраниться. Но руки ее не выпустил. И тут же, за последовавшим многоголосым «А-аах!» прозвучавшие два хлопка заставили фотографа, медленно осесть; он повернул голову к девушке, попытался что-то сказать. Ольга закричала, безуспешно вырывая свою руку из сжавшихся в предсмертной судороге пальцев. Белая кружевная перчатка осталась в руке убитого — и Ольга бросилась к лежащему на подиуме в нескольких метрах Максу.
Пятно приобрело очертание острова в белой морской пене. Ольга с трудом, оторвав несколько пуговиц, расстегнула фрак дрожащими руками:
— Не умирай, только не умирай!.. Я тебя простила, слышишь?.. Ты слышишь?.. Мне плевать, как тебя зовут и кто ты на самом деле. Не бросай меня опять, ты слышишь? — она просунула левую руку под намокший рукав, не сумев ни снять верхней одежды, ни разорвать ее и, надавливая правой рукой сверху на плечевую артерию — и заклиная нелепым «ты слышишь?».
Зрители опомнились: кто-то побежал к выходу, кто-то окружил подиум. Из-за кулис выбежали остальные. Маргарита Павловна и банкир расталкивали толпу, а похожий на Макса бледный молодой человек остался стоять у стены, как пригвожденный.
— Сыночек мой, рыбонька моя, не умирай! — мать бросилась к сыну, затеребила его.
— Не трогайте, я его держу! — закричала Ольга, не отпуская рук от раны и не имея возможности вытереть на лице капли пота и слезы, — скорую вызывайте! Уйдите все, дайте воздух!
— Скорая уже едет, милиция здесь! — невесть откуда появился мнимый Артур, — друг, держись!
— Мой Артурчик! — плакала Маргарита Павловна, осмеливаясь лишь на прикосновения кончиками пальцев к белому лицу сына.
— Какая у него группа крови? — сквозь пелену на глазах, безынтонационно, будто доктор у операционного стола, то ли кричала, то ли говорила Ольга, чувствуя онемение в собственных руках от нажима на рану, — какая у него группа крови?!
— Вторая, положительная, — через комок, застрявший в горле, ответил отец. А полу-двойник Макса, наконец, оказался рядом и положил руку на плечо дрожащему отцу, и просто стоял и смотрел на брата, не в силах отвести от его мелового лица свои широко распахнутые глаза.
— У кого вторая группа крови?! — выкрикнула Ольга, — подойдите сюда! Не уходите до приезда скорой…
Потом она говорила еще что-то, утешая Маргариту Павловну и себя, взывая к ничего не слышащему любимому. И долго, очень долго, как ей казалось, ехала скорая помощь.
— Девушка, отпустите, дальше мы сами! — кто-то в белом просил, а она никак не могла разжать собственные пальцы, почти не чувствуя их, скользкие и холодные. — Родственники здесь есть?
Санитар помог отнять руки, недолго смотрел на рану, помог переложить раненного на носилки, — и, как показалось Ольге, слишком громко, удаляясь и растворяясь в белое пятно, сказал:
— Огнестрельное ранение в плечо, задета подключичная артерия. Большая потеря крови. Коля, звони, пусть срочно готовят операционную… — его голос стал удаляться от Ольги, которая была не в состоянии отвести взгляд от своих окровавленных рук, — …необходимо срочное переливание.
— Я, я — мать! Я здесь, я еду с вами! — широко расставляя руки, напоминая встревоженную курицу-наседку, Маргарита Павловна не отставала от торопящихся санитаров.
Для Ольги все последовавшие события прерывисто, словно на замученном видеопроигрывателе, кадрами сменяли друг друга. Белые халаты уносили Макса-Артура, милиционеры склонялись над телом сумасшедшего, скончавшегося моментально от выстрелов телохранителя Карамзина; к Ольге подбежали подруги, и она, как пьяная, отмахнулась от них, желающих поднять ее с затекших колен, мутным взором заметила рядом с собой разбросанные розы и стала их собирать. Наташа, вслед за подругой, подняла пару цветов и протянула их Ольге, но та не заметила, отвела своей рукой протянутые розы, отказываясь и дальше от помощи.
— Это все из-за меня, — плакала Ника на плече у Олеси, — это я рассказала… Из-за меня появился этот сумасшедший.
Собрав почти все цветы, лежавшие на подиуме, Ольга издала несколько глухих рыданий, опустив лицо в потрепанные лепестки, и неожиданно замолчала, отерла слезы еще влажной и розовой перчаткой, размазывая кровь Макса по своему лицу, с недоумением посмотрела на руку — и вдруг вскочила на ноги, подобрав подол платья одной рукой, другой — прижимая к себе разлохмаченную охапку роз; бросилась к выходу.
Перед ней расступались, и она бежала, отталкивая букетом преграждавших путь знакомых, секьюрити и простых зевак, а на улице сирена кареты скорой помощи выла уже где-то далеко, увозя Макса, его мать и двух человек, имевших ту же группу крови, что и раненый.
На секунду остановилась, переводя дыхание и прислушиваясь, чтобы стремительно побежать снова на удаляющееся завывание, на носочках, готовая взлететь.
98
Не плачь, отец,
Ради народа моего
Взойду я на костер.
— Ты опять бросил меня, ты бросил… ты обещал не бросать и бросил, обманщик… — она монотонно повторяла одно и то же, сидя на бугристой мостовой. Вдруг усмотрев новый роковой знак — лопнула пряжка, и сломался каблук на одной из ее волшебных босоножек, приносившей до сих пор только радость, — и Ольга отказалась от неравной погони.
Небольшая толпа любопытных не решалась подойти к безумной девушке в свадебном, испачканном светлыми коричневыми пятнами, платье, а дрожащие розы и сброшенная с головы фата, валяющаяся неподалеку, подчеркивали картину скорби, делая ее гротескной и нереальной на фоне серых и темно-коричневых домов с пустыми глазами.
Завизжали тормоза, рядом остановился автомобиль, из него выскочили Вера, Карина и Ника, они подняли девушку и повели в машину. Закрыв за Никой дверь и обходя машину, чтобы сесть с другой стороны, Вера заметила оставленные на мостовой фату и серебристую «туфельку», подобрала их и запрыгнула в салон.
— Не плачь, пожалуйста, прости меня, это все я виновата, — всхлипывала Ника, а Ольга и не плакала, только мелко дрожала и смотрела в пустоту перед собой, — с Максом все будет нормально…
— Конечно, его обязательно спасут, — Вера прижала к себе Ольгу и гладила ее по голове, с трудом удерживаясь от слез и тоже что-то говоря в утешение.
Но Ольга медленно, из стороны в сторону, покачала головой:
— Нет…
— Спасут, обязательно спасут…
— Я видела, я знаю: нет, — «невеста» упрямо повторила движение головой, — просто так не выживают…
Ника переглянулась с Верой. Собак бросила быстрый взгляд в зеркало, заметила растерянность коллеги и бодро, громко, заявила: