Печать Равновесия

– Ничего, – веселого было мало, но Элион хихикнула. – тогда все понятно. Странно, что Фобос его голыми руками на месте не придушил. Крепость потом долго заново отстраивали? Взрывной волной много кого задело?

В принципе, князь Фобос, несмотря на отвратительный характер, был человеком уравновешенным, однако существовали темы, говорить на которые в его присутствии было примерно тем же самым, что ковырять отверткой ядерную боеголовку!

– Да нет, – Магистр усмехнулся. – конечно, принц вполне мог бы действительно испепелить нахала и разнести крепость по камешку – но при помощи магии! А после такого заявления применить колдовство – себя не уважать! Гордыня… Мы считаемся лучшими в этом мире воинами, но время от времени приходится вспоминать, что недостаток силы кто-то возмещает хитростью или даже коварством – зачастую это гораздо более действенно!

– Это он всегда хорошо умел… Магистр, простите за бестактность, но кто вам Хантер? Вы так о нем говорите…

– Племянничек, чтоб его йотун забрал! Да, все к лучшему, что принц его приструнил тогда, у нас тут твердую руку уважают… Вы уж простите, но, случись затяжная гражданская война, мы бы князя в ней поддерживали это точно.

Магистр замялся, пытаясь подобрать слова.

– Не стоит. Я уже поняла, что уважают здесь исключительно силу, магия особо не в чести, а уж бабы у власти и подавно, – Элион попыталась улыбнуться. – это ваше мнение. По крайней мере, вы прямо мне это говорите.

Нордан чуть сконфуженно пожал плечами.

– Никакой… Этой… как ее? – дискриминации в Ордене нет. Любая девочка может, если захочет, стать валькирией и во всем быть наравне с мужчинами, не существует и правил, не позволяющих валькирии стать Магистром… правда, такого чтобы Орден возглавляла женщина, ни разу не было. Сожалею, если я вас рассержу, к тому же вы мало чем отличаетесь от своих матери, бабки и прочих. Ни одна из королев, включая и ту, с которой договор был заключен, не была, с нашей точки зрения, настоящим лидером. Ничего личного. Орден чтит Договор, а князю лично присягал только Хантер.

Конечно. Иначе северяне вряд ли признали бы власть королевы, проигравшей пусть колдовской, но поединок, а после возведенной на трон чужими руками.

– Сожалеете?

– С чего бы? Оказаться на стороне победителей всегда гораздо более выгодно.

Прозвучало это, однако, не особенно убедительно.

========== Глава первая. Сломанная Руна. Седрик ==========

Рожденный ползать – должон не высовываться!

Дмитрий Емец

Отрицательный результат – тоже результат, как показали последствия первого из уже серьезно спланированных побегов. И в том, что голова готова расколоться от невыносимой боли, тоже можно найти положительную сторону: последним, что отпечаталось в памяти Седрика, был Сокол, заносящий меч, – то, что осталось еще после этого на плечах, чему болеть, уже приятная неожиданность.

Змеелюд открыл глаза и какое-то время любовался мраморным потолком красивого жемчужно-серого цвета. Учитывая, что Кондракар был целиком построен из белого мрамора – если, конечно, это вообще был мрамор – серая башня действительно была “самой темной”. Попытка вырвать из когтей склероза более подробные сведения о последних событиях не увенчалась успехом. Ослепляющее сверкнувшее лезвие… и стало темно.

– Так вот в чем прелесть полетов в небо! Она – в падении!.. Почему он меня не убил? – в пустоту поинтересовался Седрик. Разговаривать с потолком, конечно, смысла не было. Передернув плечами от внезапной пугающей мысли, он коснулся своей шеи, но никаких шрамов на коже не обнаружил и тут же обругал себя за мнительность – уж его-то воскрешать никто не стал бы. Значит, голову все-таки не рубили.

– А ты везучий, – неожиданно ответил на вопрос мелодичный женский голос. – меч чуть повернулся в размахе и, вместо того, чтобы разрубить твою упрямую башку пополам, как Михаил и собирался, только треснул по лбу плашмя. Еще больше тебе посчастливилось, потеряв сознание, грохнуться на балкон, где Сокол не имел полномочий тебя добивать.

– Они всегда так четко следуют инструкциям… Представляю, как Майк бесился! – Седрик перевернулся на бок и приподнялся на локте, разглядывая собеседницу. – Может, познакомимся, леди? Вы ведь Целительница, дочь Асклепия, верно?

Желтоглазая блондинка с тонкими чертами чуть резковатого лица была одета в длинное серебристое платье, украшенное гербом Асклепия, ставшим во многих мирах символом медицины – обвивающей чашу змеей. Светло-бежевые, почти белые волосы собраны сзади в строгую косу – то ли в Кондракар на работу берут только светловолосых или седых, то ли, наоборот, уже тут все красятся, стараясь соответствовать дизайну!

– Вижу, ты уже в порядке? – хмыкнула девушка. – С другой стороны, у того, кто додумался сцепиться с крылатым рыцарем в небе и при падении с пятнадцатиметровой высоты башкой об мрамор мозг не пострадает!

– Я не собирался с ним биться. Надеялся проскользнуть незамеченным – в этих облаках, мне казалось, легко затеряться…

– Идиот. У Соколов совершенно иначе зрение устроено!

– Уже понял, – поморщившись, змеелюд потер лоб рукой. – но ради знакомства с такой прекрасной девушкой, особенно в этом скучном мире, не жалко даже разбить голову.

– Прибереги свой сахарный сироп для дурочек типа меридианской королевы, красавчик. Мне скоро десять тысяч лет стукнет, как-то несолидно уже выслушивать комплименты от двадцатилетнего мальчишки!

– Мне больше двадцати! А, какая разница… это был не комплимент. Странно увидеть такой бриллиант, как вы, в таком скучном месте, как обитель Света. Уж не знаю, кто из людей представляет таким образом Рай… Хотя в Раю ведь тоже очень скучно. Вот, слушайте:

До поры мы все живем в Раю,

Сами этого подчас не понимая,

И мы клянем хрустальных стен броню,

Мечтаем страстно вырваться из Рая.

И мы не видим счастья в тишине,

И дарит нам благополучие лишь скуку,

К плоду Познания в запретной вышине

Без устали мы жадно тянем руку.

Но – странно! – лишь осуществив мечту,

Мы видим: яблоко с гнильцой, а без стены хрустальной

Так уязвимы мы на жизненном ветру.

Так холодно, так горько и печально.

- Вот так. Между прочим, это посвящено мне, там еще четыре строчки, но они, что называется, личного характера. К тому же потом она их вычеркнула.

– Несчастная девочка! – Целительница вздохнула.

– Ни гаана же себе – “несчастная”! – не слишком искренне возмутился змеелюд. – Женская логика со времен Евы не изменилась ни на йоту: сперва им в Раю тоскливо и бессмысленно, а потом – искусили, обманули, обидели! Пфе!

– Как бы то ни было, а привыкать тебе придется. Эта башня – совершенная тюрьма, специально созданная для магов и волшебных существ, отсюда невозможно сбежать.

– Совершенна лишь красота ламий, все прочее имеет изъяны. Стоп! – Седрик резко вскочил, не обращая внимания на вновь взорвавшуюся в голове боль (сотрясение мозга бояться и правда не стоило – будь в голове мозги, он бы тут вообще не оказался!), и, взяв в ладони острое лицо обомлевшей Целительницы, поцеловал ее в губы. Именно этот момент выбрали не соизволившие постучаться Джено и Михаил, за что и поплатились.

Парадоксально, но у Джено в руках опять оказались какие-то свитки: выгуливает он их, что ли? – которые в очередной раз оказались на полу и покатились в разные стороны. За свитками едва не последовала челюсть вежливого тюремщика.

– Вижу, – сделал претензию на ехидство Сокол. – знакомство состоялось.

Целительница, очнувшись от вызванного такой бесцеремонностью со всех сторон столбняка, отработанно врезала Седрику в челюсть. Перед глазами расцвел веселенький салют, змееоборотень плюхнулся обратно на кровать, пытаясь одновременно сдержать стон и хихиканье – получалось не очень. Джено старательно делал вид, что целиком сосредоточен на отлове раскатившихся по всему полу свитков – на всякий случай, в самом дальнем и безопасном углу. Гнев девушки на этом не иссяк, взбешенная Целительница схватила со столика медный кубок из-под какого-то лечебного зелья и метко запустила Михаилу в лоб. Вокруг разлился густой гулкий звук, весьма напоминающий звон большого колокола, рыцарь свел птичьи глаза к переносице и тихо сполз по дверному косяку. Рискуя снова обратить огонь на себя, Седрик захохотал в голос, однако леди, посчитав свою честь восстановленной, развернулась и с высокомерным видом выплыла прочь. Тяжело поднявшись, Сокол бросил в сторону Седрика недружелюбный взгляд и тоже самоустранился.