Страница 19 из 147
====== ГЛАВА ПЕРВАЯ. 22. Маргарита ======
– С чего ты вдруг вздумала собачиться с Женькой? – А в чем дело? Ты же сама на нее постоянно шикаешь. «Я – это я» – хотела было ответить Маргарита, но вовремя замолчала. Как-то действительно это прозвучало бы… но все равно, ведь для Елены совершенно не типично язвить, за то время, пока Марго была знакома с подругой, она успела узнать абсолютно точно – самое страшное для Ленки, это обидеть кого-то или даже просто расстроить, когда от нее самой ничего не зависит. То ли встреча с этим желтым ящером, то ли его заколдованный браслет постепенно меняли тихоню «А за Елену ли ты беспокоишься, дорогая моя? – мысленно спросила себя Марго. – Или тебе просто не нравится, что твоя «тень» начала показывать свой голос и свой характер?» Маргарита всегда судила о людях строго – эта ее черта очень не нравилась Еве. Но себя саму при этом старалась судить еще строже и требовательнее, сочтя крайне недопустимым чувством то, что слегка начала ревновать подругу. Или к подруге… Елена действительно стала похожа на заблудившуюся среди людей звездочку, сказочную принцессу, окруженную неповторимым ореолом. Марго всегда искренне желала помочь ей раскрыть свое хрупкое своеобразие, но никак не ожидала столкнуться с тем, что Елена окажется КРАСИВЕЕ ее самой. Все же красота Маргариты была стильной красотой фотомодели с глянцевой обложки, а красота Елены оказалась чем-то… как лунный свет, призрачная сказка, мечта… Неудивительно, что разглядеть это оказалось не так уж легко, но теперь… «Ты должна быть рада за нее в этом! – решительно сказала себе Маргарита. И тут же ответила. – Я бы искренне порадовалась, если бы не этот Змей, черт бы его побрал!» Надежда, что Елена забудет эту свою влюбленность, становилась все более и более наивной. Должно быть, Сергей действительно был ее идеалом. «Еще неизвестно, как бы я себя вела…» – Не хотите сегодня поужинать у нас, девочки? – устав от молчания, должно быть, заговорила Дарья. Маргарита с сомнением покосилась на нее. – Прости, возвращаться домой пришлось бы уже затемно. Родители не одобряют. – Ты нарочно избегаешь Петьку последнее время, да? – Я всегда рада его видеть, ты знаешь, – Маргарита пожала плечами. – просто… мне действительно не хотелось бы, чтобы не слишком перспективные отношения заходили чересчур далеко. Мы слишком разные люди, не всегда даже понятно, о чем разговаривать. Дашка немного поскучнела и тоже пожала плечами. – Скорее бы зима, – печально уставившись в низкое серое небо, в пустоту заметила Елена, когда девочки шли по улице. – небо серое, мир серый… В разговоре она похоже, по сохранившемуся своему обыкновению, «отсутствовала», улетев мыслями в неведомые дали. Елена и раньше часто задумывалась о чем-то, устремившись взглядом в небо, но теперь Маргариту не оставляло подозрение, ЧТО подруга там высматривает: не сверкнет ли среди серых туч золотистое пламя летящего дракона. «Может быть, если бы я сама хоть раз в жизни влюблялась по-настоящему, я бы ее понимала?» Поначалу Марго считала влюбленностью свою симпатию к Дашиному брату. Не любовью даже, влюбленностью, увлечением. И дело было вовсе не в том, что Петька под «трафарет мечты» не подходил. Просто, наблюдая теперь за подругами, за тем, как менялись девочки из-за своего чувства, решила, что и того, наверное, не испытывает. Конечно, Маргарита никогда не была ни романтичной, ни мечтательной, ни особенно эмоциональной, ко многому в жизни подходя сдержанно и разумно, однако, если бы все-таки любовь… наверное, тут и она должна была испытывать что-то совершенно особенное. «Когда-нибудь, но не теперь, придет любовь, чтоб стать судьбою, придет как ливень, как метель, все заслонит вокруг собою…» – Так, кажется, было в какой-то старой песне. Вот и Петр… вполне возможно, что он на свете лучше всех. Пожалуй даже, самый классный парень, которого Маргарита в жизни своей встречала. Но… ее не поразило при встрече с ним, как молнией. Не пришло осознание того, что он – единственный человек на свете, предназначенный именно для нее… ничего такого не было: из того, что пишут в книгах или рассказывают, делясь впечатлениями, девочки. Оттого девочка почти без колебаний вынесла свой вердикт: не любовь. «О чем я, черт побери, думаю?! Ядвига Светозаровна умерла, успев при этом впутать нас в какую-то параненормальную историю, моя лучшая подруга оказалась во власти каких-то непонятных чар, от которых, похоже, и освобождаться-то не желает. Достаточно нам того, что у Вики и Женьки одни мальчишки на уме! Вернее – у Женьки мальчишки, а у новенькой – один Матвей, зато в тяжелой форме! Неужели я завидую этому их безумию? Наверное, да… Все девочки в нашем возрасте мечтают о любви, ведь так?» – Лена… – Да? – Я чувствую, как ты… уходишь куда-то. Возможно, я веду себя чересчур эгоистично, решая за тебя, что лучше, а что хуже… Если так, то мне очень жаль… но я действительно за тебя беспокоюсь. У меня никогда не было такой замечательной подруги, как ты. Елена едва заметно улыбнулась уголками губ и, стянув с руки перчатку (ей как-то удавалось мерзнуть даже в слякотную «нулевую» погоду) и мягко сжала руку Маргариты. – Я по-прежнему здесь… как видишь. Начало фразы Елена постаралась произнести ободряюще, но, судя по тому, как изменился ее голос потом, не слишком-то это «здесь» саму Елену радовало.
====== ГЛАВА ПЕРВАЯ. 23. Алина ======
Ей казалось, что даже просто войти в бабушкину квартиру будет невыносимо страшно. Потому что было страшно даже представить себе эту квартиру… без бабушки. Дом должен был показаться пустой высушенной скорлупой, крошащейся в шелуху, стоит только прикоснуться. Потому что не осталось в нем того, что его делало этим самым Домом, а не типовой квартирой.
Девочки, наверное, ждали, что Алина разрыдается в любую минуту. Наверное, ждали, поэтому и окружили ее в школе этой мягкой, как вата, заботой, в которой хотелось задохнуться… А слез не было. Только образовавшаяся внутри пустота, потерянность, потому что себя девочка тоже не представляла без бабушки. И тоже теперь словно превратилась в пустую скорлупу… Бабушка была… всегда. Во всем, словно незаметно стоящий за спиной ангел-хранитель. Лучшая подруга, наверное, тоже… хоть Алина и привыкла так называть Еву… хотя это нелепо – выбирать между девчонкой-сверстницей и собственной бабушкой… Но не так уж часто кто-то из родителей или родственников может стать действительно другом. «Ей очень не понравилось бы то, как я кисну» – мимолетная мысль заставила наконец решительно повернуть ключ в замке и распахнуть дверь. На улице тянулись ноябрьские сумерки, когда вроде бы и не стемнело еще… но в квартирах уже темно. Зачем-то стараясь двигаться бесшумно, Алина прошла в комнату и – снова нерешительно поколебавшись какое-то время – включила небольшой торшер из золотисто-оранжевого материала, который они вместе в пору короткого нового хобби, расшивали бисером. Островок уютного света вырвал из почему-то огромной в полумраке комнаты диван и кусочек журнального стола. В детстве Алина, как и многие, боялась засыпать в темноте. И бабушка, пожелав ей доброй ночи, уходила, оставив включенным ночник, такой же оранжевый, словно маленькое домашнее солнышко. И такой же запах апельсинового ароматического масла… Почему-то сейчас эти воспоминания подействовали, странно успокоив. Как в детстве, когда бабушка уходила, но оставались эти свет и запах, разгоняющие ночные страхи. «Интересно, что я хочу тут найти?» Возможно, это было лишь способом сбежать от девчонок, чтобы побыть немного наедине со своими мыслями и воспоминаниями, но при кажущейся своей легкомысленности, Алина была человеком ответственным. Она совсем не была уверена, что найдет здесь что-либо – девочка точно знала, что бабушка никогда не была склонна ни хранить старые вещи и письма, ни вести какие-то записи. Однако никто, кроме Дарьи, так и не сумел раскрыть своих способностей, да и Даша, похоже, не слишком-то их контролировала. Превращаться в мартышек, играющих с гранатой, девочки совершенно не желали. То есть… Аля, конечно, не была такой предусмотрительной умницей, как Марго или Дарья. При любых других обстоятельствах она непременно поэкспериментировала бы с новыми возможностями. При любых других… «Я не могу… Я не могу одна, я, оказывается, маленькая и глупая, я боюсь всего на свете, я…Просто себе не представляю…» Уткнувшись лицом в одну из ярко вышитых гладью диванных подушек – тоже довольно короткое общее творческое увлечение – Алина бессильно разрыдалась. В детстве она иногда плакала, проснувшись в темноте от какого-то неясного кошмара… Странно, почему к ней всегда приходила бабушка, а не кто-то из родителей? Приходила и, обняв, шептала какой-то стишок, от которого уходили ночные страхи, пока маленькая Алька не засыпала у нее на руках…