Страница 141 из 147
====== ГЛАВА ТРЕТЬЯ. 59. Ольга ======
Наверное, некоторые преимущества драконы сохраняли и в человеческих обличьях – хотя Сергея, в отличие от самой девушки, вряд ли с детства гоняли каждое утро по пять-семь километров, держался он гораздо лучше, чем можно было бы ожидать от обыкновенного человека. Они успели преодолеть большую часть пути: почти двадцать километров сквозь лесные дебри, постоянно чередующиеся подъемы и спуски пологих холмов, а так же переправу через небольшую речку – прежде чем этот артист драматического профиля все-таки, не выдержав ее темпа, с протестующим хрипом остановился и прислонился спиной к стволу ближайшего подвернувшегося дерева, старательно симулируя умирание от удушья. – Можешь передохнуть минут пять, – махнув рукой, разрешила Ольга, стараясь не обращать внимания на посланный в ответ мученический взгляд. К счастью, чтобы начать ныть, Сергею требовалось еще восстановить дыхание… а еще больше ей повезет, если на это ему потребуется как раз все выделенное на отдых время. Обморочно зажмурившись, юноша сполз прямо по стволу на покрытую мхом землю и замер, в качестве признаков жизни напоминая о себе только лихорадочным хрипом. Длинные волосы с запозданием стекли по коре, частично закрыв лицо Сергея спутанной вуалью. Шевелюра Ольги – при прежней, приблизительно такой же длине – после подобного издевательства превратилась бы в сплошной колтун, собравший по лесу все сучки и сухие листья, а на нем даже растрепанность смотрелась произведением какого-нибудь экстравагантного стилиста! Девушка тихо хмыкнула, запустив ладони в коротко обрезанные черные пряди, влажные не то от пота, не то после переправы через речку. С декабря они успели немного отрасти и девушка для тренировок стягивала их на затылке в коротенький, буквально в два-три сантиметра, «хвостик», но сегодня резинка досталась на память какой-то попавшейся по пути ветке еще до их так странно завершившегося поединка, и отросшие пряди на висках то и дело липли к лицу. Сама Ольга так и не присела, только прошлась туда-обратно мимо облюбованного Сережей дерева, тоже восстанавливая дыхание. Как бы лебединая дева это ни обеспечила, дорога действительно оказалась наилучшей – большую часть пути они преодолели гораздо быстрее, чем бывшая послушница могла рассчитывать, особенно с Сергеем на буксире. Этак не то, что до раннего летнего рассвета, а даже вскоре после полуночи уже будут на месте. Немного беспокоила судьба брошенных без присмотра Берегинь, но прощальный подарок лебединки распространялся лишь на одну правильную дорогу: искать девчонок и проверять, все ли у них в порядке, возможности не оставалось. В конце концов, они научились, пусть и немногому, но куда большему, чем Ольга признавала вслух, а некоторым их умениям – причем без учета волшебных способностей – она сама могла бы и позавидовать. Возможность справиться у девочек была. – Бывало время, когда хоть в одной из моих способностей никто не сомневался! – решил напомнить о себе Сергей, окончательно убедившись, что все старательные пантомимы так и остаются неоцененными. Девушка непонимающе моргнула, повернувшись на голос. – Но до сих пор я и не рассматривал выражение «бегать за девушками» столь буквально! – Очень остроумно! – проворчала Ольга. Снова она его недооценила – хотя признаваться в изменившемся мнении вряд ли стоило, зная о его полной непредсказуемости. Стоило только составить себе хоть какое-то мнение, юноша непременно выкидывал что-нибудь, ломающее все прежние представления, и снова оставлял ее словно бы перед горкой ярких разноцветных пазлов: то и дело словно и начинавших складываться в разнообразные, зачастую противоречивые картинки, но окончательно не сложившиеся ни разу! – Поднимайся! – стараясь не смотреть ему в лицо, Ольга протянула Сергею руку. – Мы идем дальше. К некоторому ее удивлению – хотя сколько раз уже зарекалась ни на что с ним не удивляться – горестных стенаний на это заявление не последовало. Видимо, благодаря опыту работы у князя Змей успел выработать что-то вроде условного рефлекса на командный тон! Спроси она сейчас, достаточно ли юноша отдохнул и готов ли продолжать путь, в ответ наверняка получила бы заверение, что он и с места сдвинуться не в состоянии… наверное, правильным поступком было – вообще ничего не спрашивать. Наверное… А Сережа, должно быть, был не так уж и не прав, не пожелав просто менять одного хозяина на другого. На другую. Ольга искренне считала, что предлагала ему совершенно иную, новую жизнь – а под свободой, кажется, просто подразумевала те законы, которые считала правильными она. Сергей это понял сразу, а сама Ольга – нет. Наверное, не помешало бы перед ним извиниться за то, что посчитала предателем, не имея на то ни прав, ни оснований. Потом, когда разберутся со всей этой историей – не помешает. Если, конечно, он к тому времени не успеет выкинуть еще что-нибудь, снова перечеркнувшее бы ее нынешнее решение… До монастыря оставалось всего пара километров. Лаз через монастырскую стену когда-то обнаружил именно Сережа, как раз незадолго до их неожиданной встречи в яблоневом саду при монастыре. Ольга уже тогда без особенных трудностей могла бы перемахнуть высокий забор (правда, не всегда получалось при этом не попадаться матушке Любаве, обладавшей в буквальном смысле звериным чутьем), но ее необычный приятель, как он уверял, боялся высоты. Теперь девушка и это ставила под сомнение: ну с какой стати бояться высоты существу, у одного из обличий которого есть крылья – но, кто его знает, может, оставаясь человеком, действительно боялся. В их нынешнем возрасте в ту щелку уже не протиснуться даже при достаточной стройности обоих. Жаль, конечно – с чисто тактической точки зрения. Матушки Любавы больше нет, опасности попасться, перелезая ограду, меньше, но это еще не означает, что за стенами не следят вовсе. Воспользоваться лазом, который, кстати, так не обнаружили, было бы безопаснее… С внешней стороны стен примерно в два с половиной человеческих роста деревьев не росло, поэтому выбираться из их кольца было проще, чем возвращаться обратно. И, конечно, веревки у нее с собой не оказалось – сама-то Ольга вполне могла без нее обойтись, а вот насчет спутника своего была совсем не уверена. – Если ты не забыла, я высоты боюсь, – шепнул Сергей, когда они, поспешно преодолев участок открытого пространства, прижались к стене, стараясь раствориться в ее тени. – Угу! И по небу каждый раз шастаешь с замиранием сердца! – скривилась девушка. – Ладно, поправка – я боюсь высоты, когда летать не могу. Бывшая послушница устало вздохнула. Но подобный разговор был далеко не первым за их долгое знакомство и, скорее всего, даже не последним, так что вместе с раздражением вселил даже некоторую уверенность. Словно бы вернулось детство, когда собственные шалости и побеги «в самоволку», почти никогда не обходившиеся без участия Сереженьки, казались не таким уж серьезным преступлением. Максимум, на что можно было рассчитывать, попавшись – это нагоняй от Любавы. Пусть девочка уже тогда ошибалась, не зная, кто ее приятель на самом деле, но – все было гораздо, гораздо проще. Теперь она сама была чужаком, намеревающимся незаконно вторгнуться в безымянную обитель, но… чувства больше повиновались привычным с детства ощущениям, а не рациональному пониманию ситуации. – Давай сюда свой меч. Привстав на цыпочки, Ольга, насколько получилось без достаточного замаха, поглубже воткнула свою саблю примерно на середину высоты забора. Оставалось лишь надеяться, что хрупкое оружие выдержит подобную эксплуатацию, оставшись после этого пригодным к применению. Аналогично пристроила на расстоянии чуть меньше метра волнообразно изогнутый клинок Сергея и задумчиво прищурилась. – Лезвие ядовитое? Или почему он вообще… – Нет. Иначе я не стал бы выходить с ним против тебя, «жалящим» этот меч называют, скажем так, из-за особенностей техники использования. Во время боя это странное оружие действительно казалось в его руках извивающимся, словно живое. – Смотри! – ухватившись за рукоять одного из клинков, Ольга подтянулась, взбежала по стене, и, изогнувшись, встала на второй, словно на ветку дерева. Тонкое лезвие нервирующее пружинило под ногами, но ломаться, кажется, не торопилось. Если Сергей и весит больше нее, то ненамного. Выпрямившись, девушка зацепилась пальцами за верх стены и, снова подтянувшись, оседлала изгородь. – Отсюда я тебе руку подам, но на первый уровень взбираться самому придется. Это совсем не сложно, ну… Стараясь не приподниматься над стеной слишком высоко, она снова перекинула ногу и спрыгнула обратно. Вблизи мордашка Сережи смотрелась еще менее уверенной. – Подсадить? – Ей, у меня еще есть остатки самоуважения! – прижав ладонь к груди, с наигранной обидой воскликнул юноша. – Подожди только… побоюсь минутку – и все. Повторить кульбит ему, вопреки изображаемому ужасу, удалось с первого раза, хотя и не с той быстротой и ловкостью, как это проделывала сама Ольга. Девушку даже кольнуло подозрение, что страх свой он по большей части тоже разыгрывает, попросту валяя дурака, но, поскольку именно это бестолковое поведение странным образом помогало ей самой чувствовать себя увереннее, упрекать в этом Сергея язык не повернулся. Лучше польстить себе и думать, что ради нее он и старается – подобная вероятность вполне существовала, так почему бы, не зная точно, не предположить именно это? Правда, в чем-то Сережа все-таки ошибся, встав на металлическую «ветку» спиной к стене. Проделай он этот финт здесь в одиночку, торчал бы, полувзобравшись на стену, пока не сняли. Или не решился бы спрыгнуть – но в это верилось с трудом. Сокрушенно покачав головой, Ольга, уже успевшая повторно проделать путь наверх, протянула ему руку, гадая, удержит ли вес обоих, если он, пытаясь медленно развернуться, все-таки оступиться. Между прочим, в тропиках змеи по деревьям вполне себе лазят – только местные здесь какие-то… приземленные! Включая крылатых. Едва не свалившись при этом на внутреннюю территорию монастыря, девушка не без труда втянула своего спутника наверх, прошипев сквозь стиснутые зубы, чтобы пригнулся. На фоне довольно светлого для ночи неба заметить их с внутреннего двора было проще простого, оставалось надеяться, что по саду в такое время не станет прогуливаться даже сторож. Мечи пришлось оставить болтаться в стене – как их можно выдернуть с позиции сверху, Ольге даже в голову не приходило, а времени на размышления было мало. – Надеюсь, спускаться у тебя получится лучше… – Не уверен… не надо, я понял! – опасливо опередив еще невысказанное предложение помочь, быстро добавил Сергей. И, понизив голос еще сильнее, уже сам для себя пробормотал. – Оказаться внизу – точно не проблема! Не уверен только в том, что… Не дожидаясь продолжения его излияний, Ольга перемахнула забор и соскочила вниз – уже на внутреннюю сторону. Увы, ландшафтный дизайн претерпел некоторые изменения – ни одного достаточно большого дерева возле стены не росло. Не такая высота, чтобы просто спрыгивать было опасно, но у юноши, кажется, было на этот счет иное мнение, пришлось ждать минуты четыре, прежде чем Сергей с недовольным сопением сначала повиснет на ладонях, стараясь хотя бы так сократить расстояние до земли, потом, то ли решившись, то ли просто слишком устав так болтаться и разжав пальцы, сползет-съедет по этой многострадальной ограде. – Вообще не понимаю, почему я не мог подождать тебя снаружи. Тебе самой тут не слишком обрадуются, но мне, я бы сказал даже – слишком не! – Так надо, – сама не совсем еще понимая причину, тихо возразила Ольга, прикладывая палец к губам. Никто из них двоих не маг – сейчас, по крайней мере, значит, экзекуторы вторжение не засекут. Немагическая охрана была гораздо менее строгой, но все-таки попадаться кому-то на глаза сейчас и правда было лишним. Внутри кольца стен было гораздо темнее, но в знакомом с детства дворе Ольга без труда сориентировалась бы и с закрытыми глазами. Высоких храм с башенками колоколен в одной стороне темнел на фоне неба, в противоположной располагались более растянутые и приземистые жилые корпуса, только один живописный, как резная шкатулка, одноэтажный домик стоял чуть особняком – и только сквозь его ставни проникал пляшущий свет. Электричество в монастыре, разумеется, было, но в некоторых помещениях – в число которых входила и мастерская иконописца Эльдара Ивановича – все еще предпочитали «живой» огонь свечей. – Подожди здесь… Бесшумно приблизившись к домику, Ольга присела под плотно затворенными светящимися сквозь щели в ставнях окнами. Насколько она помнила, раньше Эльдар Иванович не был любителем работать по ночам, хотя – кто их знает, этих творческих людей… услышать что-нибудь особенное девушка здесь и не надеялась, с кем, в конце концов, разговаривать посреди ночи нелюдимому художнику? – но, едва успев приблизиться к окну, удивленно навострила уши. – Вы ведь тоже видите невидимое. Хотя и не в той мере. Видите – и изображаете на этих картинах, – раздался негромкий монотонный детский голос. Если не учитывать, что так дети не разговаривают. – Не могу утверждать, что действительно – вижу. Большинство того, что я рисую… просто приходит ко мне. Приподняв голову, бывшая послушница заглянула в ближайшую щелку. Мастерская была довольно ярко освещена – в первые секунды ей даже пришлось прищуриться, сам художник сидел на некрашеном деревянном табурете среди натянутых холстов с незаконченными работами, один из которых пристально рассматривал светловолосый мальчик. Вид Мишеньки был таким же отрешенным и печальным, что и всегда – трудно было сказать, о чем сын мэра в данный момент думает. Заинтересовавший его эскиз принадлежал еще к мирской живописи, Ольга еще со своего детства помнила этот незаконченный портрет женщины, которого Далин так ни разу и не коснулся кистью, но и не убирал. Треугольное личико с размытыми, так и не обретшими четкости чертами, обрамленное толстыми каштановыми с золотинкой косами, наброски глаз – карих с золотым дном, даже в таком расплывчатом, словно сквозь запотевшее стекло, виде – удивительно теплых и проникновенных. – Абсурдно надеяться хоть толику ее света и красоты передать на холсте, – очень тихо добавил Эльдар, тоже вместе с гостем рассматривая собственное творение. – но, когда не стало Пресветлой госпожи, я осмелился оставить для себя хотя бы этот набросок. – Никогда не пойму этого, – Мишенька качнул головой. – Вы не закончили портрет, опасаясь не воссоздать в полной мере образ света и любви, просто – испугались. А образ страха сумели изобразить до мельчайших деталей. Не поворачиваясь, мальчик указал на большую – раза в три длиннее обычной – картину, висящую на стене. Шесть каких-то фантастических монстров, корчащихся в сполохах темного пламени, почтительно, как верная свита, окружали юношу, тонкое и резкое лицо которого казалось одновременно царственным и почти таким же аутичным, как и у Мишеньки. На растрепанных, немного не достающих до плеч, светло-серых волосах темнели острые кристаллические зубцы короны не то из черного льда, не то из вулканического стекла. Конечно, этот цвет красиво назывался «пепельным», «серебристым» или «жемчужным блондином» – насколько можно было судить по упаковкам с краской для волос, в которых Ольга так и не научилась разбираться, но фактически цвет все равно оставался просто серым. Странные у художника оказались страхи, нечего сказать! И еще более странные образы для них. – Она покинула нас, оставшись лишь миражем в воспоминаниях. А он – никуда не делся! – тоскливо отозвался Далин. – И вряд ли исчезнет. Вместо ответа Мишенька оставил, наконец, в покое портрет женщины, хотя казалось, будто он вознамерился просмотреть его насквозь, и резко обернулся, уставившись своим жутковатым невыразительным взглядом прямо на закрытое окно, к противоположной стороне которого прильнула Ольга. Девушка не шевельнулась, хотя сразу же поняла, что ставни не помешали этому мальчишке увидеть ее ни на мгновение. – Не нужно прятаться, – подождав около минуты, проговорил Мишенька. – думаю, Вам стоит войти. А она-то считала себя неплохим шпионом! Хотя пора бы уже привыкнуть, что этот ребенок способен заметить все, что угодно. Даже не заметить, а просто – видеть или знать. – В прошлый раз ты обрадовался моему визиту гораздо меньше, – решив, что скрываться дальше уже не имеет значения, девушка послушно вошла в пахнущее красками и свечным дымом помещение. – Я не слишком часто встречался с чужими в доме отца, – мальчик пожал плечами. – кроме того, я без всякого дара предположил бы, что вас саму никто никогда не будил, забравшись в окно… в подобном виде. Воспоминание о меховой ушанке, которой предполагалось служить защитой от гипнотического пения лебединки, заставило Ольгу отвести взгляд. Нет, действовало изобретение Алины неплохо… но стоило позаботиться все же и о том, чтобы принятые меры и выглядели со стороны наименее нелепо! – Как ты оказался здесь, Миша? Мы… я видела… – Они убили ее, – закрыв глаза, еще тише произнес мальчик. Ольга малодушно порадовалась, что в голосе не было вопросительных интонаций, которые заставили бы ее отвечать на этот вопрос. Он и так знал. – убили, иначе Юна не позволила бы меня увести. – Юна попросила найти тебя. И защитить, – над умением говорить мягко следовало бы поработать. Хотя гораздо больше Ольге хотелось бы никогда не разговаривать с людьми, переживающими такие моменты. О чувствах Мишеньки судить было трудно, но, раз он вообще заговорил о лебединке, заранее зная любой возможный ответ девушки – судьба Юны для него что-то должна была значить. Здесь мальчику оказалось недостаточно, просто знать – на какое-то мгновение он очень захотел ошибиться, услышать отрицательный ответ. К сожалению, это было невозможно. – Снова защитить. Опасности подвергаюсь не я. Меня похитили не для того, чтобы сделать что-то плохое. Само по себе похищение мальчик, похоже, «чем-то плохим» не считал. Что воля, что неволя – все равно, это называется! – Это место считается безопасным… на самом деле лишь считается, сюда давно уже по неведению впустили зло, но даже это еще не обозначает непременной опасности. И… не беспокойтесь, Ольга, я говорю вовсе не про вашего… друга. Не стану называть его «злом», хотя он, конечно, и не тот, кому стоит доверять. Приглашение исходило не от вас. – Ты сейчас выражаешься почти как наш настоятель, – дернув уголком губ в подобии нервной улыбки, заметила бывшая послушница, мысленно понадеявшись, что тема «ее друга» развиваться не будет. К счастью, Эльдар Иванович не обратил внимание на это уточнение. Следовало спросить, о ком или о чем в таком случае говорит Мишенька, но на язык выскочило совершенно другое. – Да, должно быть… Мальчик резко смолк, заставив Ольгу и художника непонимающе посмотреть на него. Обычно полуприкрытые очень светлые глаза широко распахнулись от ужаса, уставившись мимо девушки на дверь, которую она недостаточно плотно затворила за собой. Стоило обернуться и посмотреть в узкий проем, как эта дверь распахнулась, опередив непонимание, что же могло так напугать мальчишку, а в проеме возник долговязый силуэт. – Брат Эдуард? – мимолетный испуг от неожиданности быстро улетучился, уступив очередь уже вполне осознанному страху, именно с этим таинственным экзекутором Ольга меньше всего хотела бы связываться, незаконно проникнув в Монастырь, да еще Сергея сюда опять притащив! Хотя с тем, что испытали другие присутствующие, ее боязнь, должно быть, не шла ни в какое сравнение: художник вскочил, побледнев, как полотно, а Мишенька беззвучно метнулся к противоположной стене, опрокинув жирандоль, густо заставленный свечами прямо на гору сложенных холстов и узких деревянных досок для рам. Эльдар позаботился, чтобы они оказались вне досягаемости от случайно задетого светильника, но, кажется, не учел, что тот могут не просто задеть, а налететь с разбегу, ведь и бегать-то по тесной мастерской было, по сути, негде. Полотна вспыхнули, отрезав путь к стене, раньше, чем кто-то из присутствующих успел метнуться вперед в попытке сбить пламя. Длинная картина, изображавшая юношу в черной короне, поверх нарисованных всполохов заиграла настоящими, Эльдар Иванович со сдавленным воплем метнулся было к ней, но брат Эдуард удержал его, поймав за предплечье. – Быстро, выводи наружу этого глупого мальчишку! – рявкнул Экзекутор Ольге, утягивая художника к дверному проему – тот, ухватившись за одно из незаконченных полотен, кажется, тот самый портрет дамы, обрушил эскизы с подставок. Мишенька продолжал панически вжиматься в бревенчатую стену, не сводя перепуганного взгляда не с разгорающегося пожара, а с самого брата Эдуарда, но у девушки не было времени гадать о причинах его странного поведения, по крайней мере, мальчик не пытался сопротивляться, когда она волоком потащила его наружу. – Надо поднимать тревогу, – зачем-то произнося вслух очевидное, прокричала она, оказавшись на улице. В домике художника уже вовсю полыхало. – я к Кузьме на колокольню, а Вы… Ольга посмотрела на Эдуарда. Мишенька продолжал лихорадочно прижиматься к ней, словно в поисках защиты непонятно от чего, Эльдар стоял столбом, с ужасом глядя на пожирающее мастерскую пламя и прижимая к себе спасенный эскиз… – Вы? – медленно повторила Ольга. – Лучше тебе поторопиться, – хмуро посоветовал экзекутор. Коротко кивнув, девушка бросилась в возвышающейся башне храма. Мишенька ведь знал, о чем говорит, когда уверял, что опасность грозит не ему. Знал, и все равно чего-то боялся. Вернее, не чего-то, а появления Эдуарда… не самый приятный тип, конечно, но непонятное поведение. Кто знает, что мальчишка снова «увидел» в чужой сути? Но сейчас было не до того, хоть мастерская Эльдара и была слишком далеко, чтобы огонь мог перекинуться на хозяйственные или, хуже того, жилые постройки, надо было срочно бить тревогу и тушить пожар. Жаль, что произведений художника это уже не спасет… Девушка со всей возможной скоростью взбежала на колокольную башню и на миг потрясенно замерла, вместо звонаря Кузьмы обнаружив там всю компанию Берегинь и Елену.