Рассказы

В рассказах Тревор обращен к современной жизни в самых ее обыденных, даже тривиальных проявлениях. Его герои по большей части представители пестрого и разноликого "среднего класса" - клерки, торговцы, домашние хозяйки. Проницательный, рассекающий, безжалостный взгляд Тревора видит важное там, где другой писатель, привыкший к более широкому охвату действительности, не заметил бы ничего достойного внимания - в житейских неурядицах, особенностях поведения, даже оговорках, он сторонится подробного, обстоятельного обзора, привлечения большого количества исторических и социальных деталей, не свойственно ему и неторопливое раскрытие характера - напротив, ничто не замедляет развития его динамичной, выстроенной до мелочей прозы. Одной, почти случайной фразой он перекидывает мост от детства к зрелости и старости. Несколько уверенных, энергичных мазков - и вот уже проступает облик времени. В рассказе "Любовники минувших лет" действие происходит в 60-е годы. Это десятилетие видный английский писатель и критик Малькольм Брэдбери остроумно назвал "пританцовывающим". Английское общество, сбрасывающее с себя вековые викторианские нравственные путы, раскрепощалось с безудержной страстностью. Такая безоглядность, видимо, свойственна странам, которые на протяжении веков были связаны губительной для личности системой пуристских, по большей части ханжески-лицемерных запретов. Покачнулись, закружились в танце "вседозволенности" казавшиеся еще недавно незыблемыми понятия о морали, этике, искусстве. Это десятилетие изучали историки, социологи, экономисты, писали о нем увесистые монографии и сотни статей. Тревор же ограничивается упоминанием двух-трех модных певцов, бывших тогда у всех на слуху шлягеров, включением в текст почти подлинных обрывков разговоров в барах, назойливо крутящихся вокруг секса. Но вместе с этими мелочами, удачно смонтированными Тревором, в рассказ входит действительно неповторимая, дурманящая и тлетворная атмосфера тех лет.

В рассказе "За чертой" {В заглавии обыгрывается идиоматическое выражение "beyond the pale" - "за пределами дозволенного" - и историческая реалия "Пейл". Такое название получила в XIV веке одна из областей Ирландии, подчиненная английской короне (буквально ограда, то есть огороженная территория).} перед Тревором стояла еще более трудная задача - формально оставаясь в рамках нравоописательного рассказа, показать историческую трагедию Ирландии. Однако Тревор и здесь не перегружает рассказ историческими экскурсами. Изредка, как бы невзначай, в повествование вплетаются хрестоматийные сведения, которые без труда отыщешь в любом путеводителе для туристов. Вот тут, около этой деревни, была кровавая битва, около той реки погибло столько-то сот ирландцев. Однако такие детали, введенные в нравоописательную стихию, чуждую историческому содержанию, противоречащие законам жанра, "работают": проза обретает отчетливую социальную злободневность.

Казалось бы, какое отношение имеет рассказ о лицемерных, порочных отношениях "закадычных" друзей-англичан, из года в год отдыхающих летом в идиллическом ирландском местечке, в гостеприимном уютном отеле, умело руководимом хозяевами-англичанами, к трагической истории двух детей, мальчика и девочки, которые, когда выросли, стали убийцами? Судьбы, такие далекие, такие разные, внезапно соприкоснулись: одна из англичанок, Синтия, стала случайной свидетельницей самоубийства. Еще детьми ирландец и его любимая бывали в этом дивном месте, где по сей день вроде бы ничто не напоминает о кровавой ирландской истории. Они росли, и жизнь, реальная ирландская жизнь, топтала их надежды. Девушка стала террористкой; с одержимостью фанатика, сжигаемая ненавистью, она подкладывала бомбы в самых оживленных, многолюдных районах Лондона. Даже мольбы юноши, которого она когда-то любила, не способны были остановить ее. С числом ее жертв росло отчаяние молодого человека. Он убил ее; но сам, испив из чаши насилия, не смог дальше жить.

Сквозь частное Тревор смотрит на общее, в единичных судьбах отражается история этой многострадальной страны. Циничные, самодовольные, высокомерные, внешне безобидные и благопристойные англичане постепенно вырастают в рассказе до символа Великобритании, которая из века в век равнодушно взирала на трагедию порабощенного ею народа и теперь же пожинает кровавые плоды своей ненависти.

Однако Тревор - весьма своеобразный хроникер человеческих слабостей. Наряду с классическими нравоописательными сюжетами и зарисовками у него немало фарсов и фантасмагорий, которые поначалу озадачивают. Как известно, любое сравнение хромает, но слишком велик соблазн сравнить Тревора с Гофманом, во всяком случае, отметить явную преемственность, существующую между этими писателями. А уж параллели с гоголевским "Носом" не раз приходят на ум, когда читаешь рассказы, в которых обычная, будничная, серенькая реальность взрывается изнутри абсурдом.

Как относиться к Даттам, героям довольно странного рассказа "Около колыбели"? Они нанимают няньку, всячески ублажают ее, но при этом строго-настрого наказывают ей никогда не подниматься в детскую. Узнав тайну Даттов, становится как-то не по себе: ребенка никакого у них нет, не было и не будет, а в колыбели, довольно часто сменяя друг друга, спят старики. Торговец антикварной мебелью Джеффе ("Столик") едва успевает купить старинный столик, как тут же перепродает его бывшему владельцу. И вообще занимается делами, далекими от его профессии, - выкладывает своей клиентке все, что о ней думает, попутно открыв этой недалекой женщине глаза на истинные отношения ее мужа с некоей миссис Югол, из-за которой, собственно, и возникла вся эта чехарда со столиком. Мистер Атридж ("Сложный характер"), человек безупречных манер и, с его точки зрения, безупречной морали, превозмогает себя и помогает соседке, вульгарной миссис Матара, вытащить из ее квартиры внезапно умершего любовника. Только оказывается, что умерший жив-здоров, и загублен прекрасный рассказ, который он уже заготовил для светских знакомых.