Страница 20 из 26
Четвертый час… рановато для «ужина», однако школьная экскурсия, конечно же, не задержится в замке до позднего вечера, а так – им же дали свободное время. Уж лучше провести его в компании красавца-актера, столь достоверно изображающего обходительного герцога, чем возвращаться к компании. Вот бы и впрямь представить, что Тристольф – настоящий, действительно каким-то волшебным образом оставшийся навечно в своем любимом замке…
- Вы так любезны…
- Оставьте… как я уже сказал, я вынужден проводить здесь вечность в одиночестве, лишь наблюдая за тенями новых времен в приезжающих сюда ненадолго путешественниках, но когда Вы действительно смогли войти – в настоящий замок, а не его тень из Вашего времени, я имею в виду – и увидеть меня…
Герцог шагнул вперед, распахнув очередную дверь.
- Мне в какой-то момент показалось, что сама судьба привела ко мне столь очаровательную гостью. Или даже Вы сама, не ведая, искали меня…
Немногочисленную, но весьма эффектную меблировку просторной комнаты составляла широкая, застеленная какой-то пушистой шкурой, кровать, большое чуть мутноватое зеркало, столик с причудливой резьбой и несколько разной величины резных деревянных сундучков, как видно, заменявших в соответствующий исторический период шкафы.
- Я приду сопроводить Вас, когда все будет готово к ужину… Если пожелаете, можете осмотреть замок в моем сопровождении, но бродить по коридорам в одиночестве не стоит.
- Чтобы не войти в каморку на самом конце главной галереи? – зачем-то процитировала Фиби.
- Что? Мне не хотелось бы, чтобы Вы заблудились, только и всего…
Запоздало в голову пришло, что герцог Горта умер века за два-три до того, как во Франции начали рассказывать страшилки, еще позже ставшие сказкой о Синей бороде – и, если бы прозвучал уточняющий вопрос, пересказывать, так сказать, суть сюжета человеку, у которого при непонятным – хотя в его случае и естественным обстоятельствам – умерло несколько жен – было бы крайней бестактностью.
Сейчас Фабиана не сомневалась, что этот человек воспринял бы это столь же болезненно, как если бы и впрямь был герцогом. Актер, несомненно, знал сказку, но какая-либо реакция на еще ненаписанную историю разрушила бы созданный образ. Разве что опять оговориться тем, что он узнает по болтовне туристов на экскурсиях – уж «Синюю бороду» под впечатлением от всего этого вполне могли поминать.
И даже не осознавали, как было бы за это стыдно, глядя ему в глаза!
К счастью, ничего переспрашивать он не стал.
С содержимым сундуков пришлось повозиться. Не только из-за открывшегося невероятного выбора и желания перемерить или хотя бы рассмотреть все обнаруженные наряды и украшения, но и потому, что дивно красивые, но тяжеленные расшитые золотом платья оказались настоящей головоломкой… наверняка дворянкам из прошлого упаковываться во все это помогали служанки…
На миг кольнуло и тут же растаяло сожаление, что здесь нет Анны-Лизы и даже Федерики, пусть ее, чтобы всем вместе поковыряться в роскошных нарядах, заодно помогая друг другу с примеркой. Но – нет уж! Пусть обхаживают своего Мирко, раз он им так нравится, и незачем делиться с ними случайно прикоснувшейся к жизни сказкой!
Однако к тому времени, как солнце за разноцветным узором витражного окна успело переползти по небу, а в дверь раздался вежливый стук, Фабиана даже трети платьем не успела перемерить, не говоря уж о выборе идеально подходящего. Задержаться бы здесь еще… на какое-то время?
Кто бы ни готовил и ни накрывал на стол в этом замке, никакой прислуги Фиби так и не заметила. Не сам же герцог… то есть, даже если бы актер, играющий герцога – вряд ли все это было делом рук одного человека. Правда, блюда выглядели странно и непривычно, рассматривать их было гораздо интереснее, чем обедать этим по-настоящему, да и не особенно-то Фабиана чувствовала голод, так что предпочла только из вежливости попробовать несколько наименее непонятных. Вряд ли Тристольф обратил на это внимание, он и сам был гораздо более увлечен разговором. Словно и впрямь восемьсот лет провел без собеседника – а ведь сам заявил, что время в «настоящем» замке не проходит. Время не проходит, а день, тем не менее, клонится к вечеру вполне своим чередом! Слушать его было интересно, уж поинтереснее Вилли, но, втянутая в разговор, девушка сама того не замечая, успела рассказать не только о семье, подругах и – тут, даже если приходилось к слову, стоило быть более уклончивой – о неудачных своих увлечениях и разочарованиях. Слишком все это охотно вплеталось в историю самого герцога, прошлые влюбленности которого оканчивались заметно более болезненными разочарованиями: от первой его любви, отменившей помолвку невесты в те времена, когда он еще был только вторым или третьим наследником за отцом и братьями, и до многочисленных браков с разными женщинами, каждая из которых непременно оказывалась вовсе не той, что он ожидал, быстро теряла интерес к мужу, как бы он ни старался удержать ее чувства знаками внимания и роскошными подарками, а некоторые из супруг и вовсе со временем сходили с ума. Фиби, по крайней мере, не пыталась связать с кем-то всю жизнь прежде, чем понимала, как ошиблась в очередной раз. В довершение всего, не ей одной случайно прыгнула на язык цитата из сказки о «Синей бороде», пусть сказки во времена жизни герцога еще и не было, но судачили о нелюдимом Тристольфе все равно многие. Несомненная ложь – легко было понять, как искренне до самого конца он был привязан к каждой из возлюбленных и какую боль причиняла ему каждая потеря – должна была ранить его еще больнее.
Да и кто посмеет обвинить в погоне за приданным, когда четверо из его жен происходили из весьма небогатых семей, а трое и вовсе не были дворянками!
- Раз за разом я надеялся, что могу сделать кого-то счастливой, что могу подарить все, о чем только можно мечтать. Защиту и богатство, любые вещи и драгоценности, любые яства… но рано или поздно начинал слушать одни только упреки, что им в очередной раз чего-то в жизни не хватает!
- Вероятно, во времена, когда мужчины так трепетно берегли женщин, это воспринималось как должное и совершенно не ценилось! Сейчас мы только и слышим, что все должны знать и уметь сами, какую бы жизнь ни планировали. Хотя избалованных особ в любое время хватает… Вы, вероятно, были чересчур щедры, вот и приучали воспринимать любые блага, как должное.
- Я любил каждую из них. Любил больше жизни, готов был все сокровища мира подарить в обмен на одну улыбку – разве получилось бы скрывать это? Фабиана… ничто в мире не происходит просто так. Раз именно Вы смогли войти в настоящий замок, преодолев порог между сном и явью, должно быть, сама судьба привела Вас сюда. Вы сказали, что остались бы здесь, если могли, что мой замок – самое прекрасное, что видели в жизни… Так что мешает действительно остаться? По тому, как Вы описали свою жизнь, не похоже, чтобы Вы были счастливы там… позвольте мне попытаться подарить Вам это счастье!
- Э-э…
Не отводя пристального взгляда, Тристольф снял с мизинца золотой перстень и положил на стол перед Фиби, чуть отодвинув тарелку.
- Я думал… не раз с тех пор, как истек траур по милой Бьянке – я то и дело думал о том, какой должна была бы быть девушка, согласившаяся бы разделить со мной этот мир. И вдруг, когда я в очередной раз пытаюсь себе то представить, вижу на пороге своего замка красавицу, какой не видывал высший свет былых времен. Признайтесь, разве Вы не думали, прежде чем войти сюда, о чем-то… особенном для Вас?
- Д-думала, – косясь на перстень, не стала спорить Фиби. – все это и впрямь выглядит так, словно все мои мечты вдруг смогут сбыться, как во сне. Но Вы едва меня знаете! И мне шестнадцать… то есть, во времени, из которого я пришла, шестнадцать – это совсем еще немного, я не думала о том, чтобы так… сразу…
- Внешние времена не имеют здесь значение. И, если Вы согласитесь разделить со мной этот мир моей мечты, сделать его нашей общей мечтой - то и сама станете неподвластна никакому времени.