Исполняющая обязанности

– Но это же здорово! Побывать во Франции – когда еще такой случай представится! Корнелия как-то бывала в Париже…

– Турь’исты вечно считают, будто вся Франция состоит из исторь’ических достопрь’емечательностей и модных бутиков! – все еще пребывая в раздражении, вставила Мишель. Мартин невесело улыбнулся.

– Речь идет не о туристической поездке – договор придется заключить, самое меньшее, на пять-семь лет, а там уж как карта ляжет… не знаю. Я пока еще ничего не решил. Говорят, в Хиттерфилде тоже собираются открывать Институт Инновационных Технологий, от корпорации Симультек, хотя, конечно, это еще весьма долгосрочная задумка… мне совсем не хотелось бы уезжать отсюда!

– Чь’естно говор’я, я в этом сомневаюсь. Хь’иттерфилд – курортный городок, глухомань, ньикто не станет спонсь’ировать эту безумную идею! Давно говорила Марть’ину, что здесь не то место и не та публика, чтобы в полной м’ере оценить его таланты по достоинству, – Мишель послала оч-чень красноречивый взгляд в сторону припозднившейся гостьи. – чь’то же… пойдем, Ир’ен, сварим кофе.

Ирма здраво сомневалась, что Мишель вдруг понадобилась в сем славном занятии ее помощь, скорее, французская гостья собиралась сказать что-то подальше от ушей Мартина и Ирма, честно говоря, почти не сомневалась в том, что за разговор ее ждет.

– Надь’еюсь, Ир’ен, ты отдаешь себе отчет в том, что в действительности самым близким человеком для Марть’ина являюсь я, – без обиняков заметила Мишель, когда девушки оказались на кухне. – й’если ты действь’ительно его лучший друг и желаешь ему добра, ты же нье станешь отговаривать его от этой пой’ездки.

– У меня в мыслях не было, – честно возразила Ирма.

– Разумь’еется, Ир’ен, – колдующая над кофеваркой блондиночка с дозированным дружелюбием улыбнулась. – й’ я и не думала, что ты станешь повторь’ять злой-злой собака, лежащий на сене.

Совершенно не понявшая такого поворота беседы Ирма на всякий случай кивнула. Ей действительно и в голову не пришло бы отговаривать Мартина от «утечки за рубеж», но почему-то от слов француженки на душе стало совсем уж препаршиво…

Когда Ирма, как обычно, отвлекаясь на детали и нюансы, заканчивала рассказывать, такси уже свернуло на улицу, где располагался дом семейства Кук. Тарани слушала, не перебивая, только время от времени задумчиво барабанила пальцами по окну машины.

– Не совсем понимаю, какой совет тебе тут нужен, – честно призналась, наконец, мулатка. Ирма обреченно пожала плечами.

– Хоть просвети темноту, что за «злой-злой собака, лежащий на сене», – чересчур гротескно передразнив легкий акцент Мишель, усмехнулась она.

– Это поговорка. Вернее, даже, не поговорка, а небольшая басня. Собака лежала на сене и огрызалась на корову, когда та пыталась это сено есть, а корова и сказала что-то вроде «и сама не ест и другим не дает». Так говорят о человеке, не желающем уступать что-то, что ему самому при этом совершенно не нужно.

– Приятно для разнообразия, что с коровой на сей раз отождествили кого-то еще! – хмуро буркнула Ирма и замолчала.

– Тем не менее я не вижу абсолютно никакой связи между Мартином, Мишель, его отъездом в Париж и твоей попыткой броситься в очередной новый брак, как в омут с головой!

Ага, конечно! Почему бы не подождать, не присмотреться, не подумать… Таре-то легко так рассуждать, ее нисколько не пугает остаться одной! А как можно тянуть, когда даже Мартина тут готовы увести прямо из под носа – пусть ему хоть трижды ничего и не светило!

– Ладно, замяли. Не хочешь, не отвечай. Лучше скажи, что за дела тут у вас за дела с исчезновением детей творятся? Вы еще не проверяли, нет ли во всем этом какой-нибудь… потусторонней подоплеки? И Оракул, как всегда, молчит, пока каша не заварится всерьез?

– А я-то наивно полагала, что ты из-за моей свадьбы приехала! – слегка развеселившись, язвительно воскликнула Ирма.

========== 6. Корнелия ==========

Загородный домик, где им предстояло поселиться на время ее вынужденного безделья, Корнелии категорически не понравился. Во-первых, она заурядно не любила жить за городом, пусть гороскопы и прочая чушь упорно шили ей любовь к природе, доходящую до проживания чуть ли не в лесу, но Корнелия это игнорировала, и больше всего любила города. Крупные мегаполисы, в которых часто бывала в туристических или командировочных целях, или такие, как родной Хиттерфилд. Трудно было представить жизнь в здешнем «сонном царстве»! Мхом покрыться недолго… Отчасти поэтому Корнелия и промолчала, сочтя, что – что этот дом, что какой-нибудь еще – роли особой не играет. Во-вторых, все же сам дом… довольно стандартный особнячок за белым заборчиком, в котором хорошо смотрятся счастливые семейки с тройкой-четверкой ребятишек. Сама по себе мысль… жутковатая. Корнелия и одного-то ребенка пока с трудом себе представляла, кажется, так и не успев до конца осознать.

«Когда мне говорят: смотри – там счастье, я смотрю и вижу тюрьму» – вспомнилась фраза то ли из давно прочитанной и успевшей позабыться книги, то ли из Интернета.

– И снова ты грустишь, – тихо и слегка обиженно заметил Питер, щекотнув ухо теплым дыханием. – не заставляй меня думать, что я порчу тебе жизнь.

– О чем ты? – почти испуганно уточнила Корнелия, резко обернувшись, но муж отвел взгляд.

– Я раскидаю вещи, которые мы привезли сегодня, – уклончиво сообщил он. – а ты пока отдыхай.

– Можно подумать, наотдыхаться я тут не успею! – проворчала она, но, слегка шокированная его заявлением, спорить не стала.

Не то, чтобы Корнелия вообще не хотела заводить детей. Года через четыре или пять об этом вполне можно было подумать… Было, ага! Чего теперь рассуждать? А теперь от ощущения подставленной судьбой подножки спасало только то, что еще в подростковом возрасте пришло понимание – за все свои ошибки и недосмотры отвечаешь сама, нет смысла винить ни других людей, ни какую-то абстрактную «судьбу». А раз так, то принимай последствия и строй свою жизнь заново – теперь уже с учетом новых обстоятельств. Пусть никогда раньше и не приходилось действительно бояться неизвестности.

Сколько бы пути ни было пройдено, остановиться хоть ненадолго – значит начинать потом все практически заново. Если вообще начинать. А ведь можно и навсегда сойти с дистанции в том же фигурном катании… рано или поздно в спорте стоит испытать себя на стезе тренера, перестав карабкаться на вершины самостоятельно, но… все же хотелось бы, чтобы лучше поздно, чем рано.

Устроившись поудобнее в кресле, Корнелия уставилась вверх и постаралась выбросить из мыслей все лишнее. Ей предстоит провести в этом домике за белой штанкеткой, как минимум, ближайшие полгода и, чем голову себе не забивай, тут уж ничего не изменишь. Ничего существенного, по крайней мере: этот дом или какой-нибудь еще – разве это имеет какое-либо значение?

«Неужели со мной действительно что-то не так… И Питер… в очередной раз мне кажется, что все это… нечестно… Быть может, не зря Тереза чувствует ко мне антипатию… Быть может, я действительно рассуждала бы иначе, если бы сохранила способность любить кого-то так, как в детстве?»

Подставив лицо мягким лучам осеннего солнца, Корнелия закрыла глаза, подумав, что совсем неплохо было бы научиться впадать в спячку до весны – кажется, это сейчас устраивало бы всех в наибольшей степени.

Раннюю весну легко спутать с поздней осенью или даже зимой. Легко спутать, но Корнелия никогда этого не делала: слишком уж явным для нее, особенно чутко слышащей землю, было пробуждение и возрождение природы весной. Даже весной ранней, когда еще недалеко ушли холода и внешне все кажется неизменным. Наверное, именно сейчас за гранью видимого глазам все было особенно ярко. Потому что даже атомный взрыв не обладает той колоссальной внутренней силой, что зарождающаяся жизнь в готовой проклюнуться из зернышка травинке или набухшей почке. Это внушало трепет… и, наверное, в какой-то степени даже пугало.