Страница 17 из 23
Например, что Джинн вполне может меня в таком обличье не узнать и не поверить – даже настолько, чтобы согласиться выслушать. Или что халиф Суфиан может меня обманывать, обещая помощь. Ничего не говорило о подобной опасности, но уже то, что так могло бы быть, никак не давало покоя, я злилась на себя, но избавиться от противных мыслей не получалось, словно дурацкий колдовской дракон, уже второй раз сбежавший от честного боя, тайком следовал под песчаными волнами за караваном, медленно подтачивая и разъедая волю… но остальные люди вели себя совершенно обычно, не могла же драконья аура вдруг перестроиться на меня одну?
Или для людей как раз такое совершенно обычно, что они и внимания научились не обращать?
Без обостренного слуха и чутья столица действовала немного менее угнетающе, но все-таки именно – немного. Шум, мельтешение и вонь большого города заклятье лишь слегка заглушило. Поразительно, как бурно кипела жизнь у самого пограничья с бескрайними песчаными пустошами. Дворец напоминал уменьшенный, зато гораздо более вычурный город в городе, на его территории даже работала сеть водных каналов и фонтанов, вероятно, уменьшенное подобие той, что служила целым городам в королевстве Солярия, где естественный климат был не менее засушливым. А то и более – Остер не только у морского побережья, но и вдоль границ имел естественные, как их здесь называли «зеленые пояса». Вот только лучшие земли граничили с множеством беспокойных соседей, последним бастионом защиты от которых и становилась при случае неприветливая пустыня. Суфиан оказался гораздо разговорчивее Джинна, потому часть пути пытался скрасить мне паршивое настроение разнообразными историями. В том числе и о том, что ни одно из четырех Владычеств Квадроса так и не сумело за всю историю после раскола королевства полноценно завоевать никого из соседей – для каждого из народов нашлось такое неприветливое укрытие, жить в котором было почти невозможно, но в котором люди укрывались и маги получали почти безграничную возможность обороняться, регулярными вылазками не позволяя очередным захватчикам комфортно занять отвоеванные пограничные территории. Ведь чем дальше «ледяные джины» и «снежные фурии» севера оказывались от заснеженных гор, южные ведьмы – от своих дождливых лесов, западные маги-пираты от океана и морей, а сами остерцы, соответственно, от пустыни, тем слабее было подвластное им волшебство, долго и успешно воевать на чужой территории не удавалось никому, так что, хоть пограничье и ходило из рук в руки, но эти колебания даже не пошатывали векового равновесия.
Таким беспокойным пограничьем и были земли, на которых Суфиан был вождем племени. Формально главным все равно был Хансин Сирокко, но от правителя отделяла огромная пустыня. Столица и окружающие ее земли граничили с Севером, вражда с которым была вынужденно вежливой с обеих сторон: восток нуждался в пресной воде, а истоки большинства рек находились в ледяных горах, которые северяне могли при желании заблокировать, а на севере почти невозможным было сельское хозяйство, так что трудно было обходиться без продуктов из других владычеств. Конечно, можно было добывать их и грабежами, но в таких случаях жители востока сжигали поля и запасы, лишь бы не достались захватчикам. С южными лесами такого взаимного ограничителя никогда не было. Не было, в общем-то, и интереса к пограничным степям и полупустыням, но взаимная ненависть народов юга и востока была куда более глубокой, чем диктовало бы практичное завоевание.
Сам Суфиан называл это природной злобностью «лесных ведьм», на что я (признаться, в Магиксе наслышанная о «природной злобности троллей») заметила, что в южных племенах просто действовали противоположные восточным законы и обычаи, там магия считалась уделом только женщин, у власти находились они же, а мужчинам отводилась роль слуг. То есть, «злом» лесные обитатели были не большим – хотя и не меньшим – чем сам народ пустынь.
Я о себе старалась многого не рассказывать, опасаясь, что скажу что-то не то либо о себе, либо о непонятных делах семьи Джинна, но, кажется, неполной истории хватило. Что я оказалась сильнейшим магом замкнуто живущего народа и первой, кто решил учиться на волшебницу, что Джинну хотела помочь природной способностью разыскивать потерянное, когда в пустыне объявился дракон, что дракона наслала чудом уцелевшая ведьма, скрывавшаяся среди прислуги (об этом я вообще не собиралась говорить, но проболталась из-за дурноты, а может – из-за умиротворяющей манеры Суфиана вести беседу, к счастью, сумев умолчать о том, что колдуньей оказалась сама принцесса), которая сбежала, швырнув в меня заклятьем, когда Джинна не оказалось рядом. Более подробных расспросов, к счастью, не последовало, наверное, рассказывать ему нравилось больше, чем слушать. Неудивительно, рассказчик из меня был и в четверть не такой искусный.
А во дворец – вернее, в центральный дворец посреди города-дворца – меня поначалу не пустили, пришлось ждать на внешней «стоянке» верблюдов, пока Суфиан доложит не только о своем запоздалом прибытии, но и о нашей встрече. По здешним меркам вернулся он довольно быстро, причем не один, а в компании Бри, опять принявшей знакомое обличье мальчишки, разве что, даже в стенах дворца ухитрившееся заметно опалить солнцем светлую веснушчатую кожу. Не будь там ее, конечно, я бы не согласилась на непременное условие – женщины с магическими способностями допускались во дворец только в специальных сдерживающих магию амулетах. Здесь такими служили браслеты, которые, к тому же, нельзя было снять самостоятельно.
- Джинн тоже уже вернулся! – сообщила мне Бри. – Пытался преследовать твою ведьму, но, похоже, безуспешно. И они объявили о гибели принцессы Сандары, так что с этим сватовством все-таки теперь непонятно что.
- Джинн что…
- Думаю, он сам тебе все расскажет, у себя, когда ты приведешь себя в порядок с дороги! – Бри наморщила нос. Кажется, ей самой пока толком ничего не рассказали.
Поскольку о существовании дракона теперь успели узнать, как, похоже и не из-за моей оговорки, о ведьме, якобы гибель принцессы вполне вписывалась в картину. Что бы они ни планировали теперь. Якобы… во всяком случае, я так надеялась. От ведьмы, скорее всего, избавились бы уже для того, чтобы меньше шансов было раскрыть, кто этой ведьмой был, но отчего-то думать о том, что «избавляться» мог Джинн, своими руками, было неприятно. Ее стремление сбежать из мира, обрекающего на казнь просто за то, что она есть, было понятно.
На женскую половину дворца «мальчишке-чужаку» дороги не было, но Бри лишь ненадолго скрылась, вернувшись в обличье непримечательной служанки. Даже без обостренного слуха и чутья я ее узнала без ожидаемых трудностей. А «приведение себя в порядок» отчасти объяснило кое-что о восточных традициях, в частности, так раздражающие меня пахучие масла, оказывается, были здесь распространены вовсе не из любви людей к их вони, а как раз из-за солнечных ожогов и кусачих насекомых. Не лучшее средство борьбы, и мне поздно было выяснять, как они защищали, но все-таки обезболивали неплохо – а в новом состоянии я даже могла терпеть их… до определенного количества. В обличье служанки Бри не рисковала использовать волшебство, так что больше ничем помочь не могла. А еще даже человеком я оказалась заметно выше и шире в плечах большинства здешних женщин, к счастью, длинная мешковатая рубашка, расшитая узорами, шилась с заметным запасом размера, разве что положенной длинны до самого пола чуть-чуть не получилось.
Джинна мы застали не в лучшем расположении духа, хотя принять нас он согласился без ожидания. По стенам покоев вместо привычных уже тканевых драпировок с шуршанием сползали и золотисто поблескивали потоки песка, откуда они брались и куда исчезали, не засыпая барханами ковры на полу, я не рассмотрела.
- Нельзя, чтобы нас услышал кто-нибудь из придворных! – пояснил Джинн предупредив вопрос насчет столь необычного украшения стен. – Отец и без того вытянул из меня больше, чем стоило говорить… что бы он ни собирался предпринимать теперь. Семья каждой из его жен тщательно проверялась – и вот, пожалуйста, в роду правителей появляется ведьма! Нам еще повезло, что это обнаружила ты, а не кто-то из местных…