Яков. Воспоминания

— На постоялом дворе он остановился, — сердито сказал я, — возле ярмарки.

— Спасибо! — преувеличенно вежливо поблагодарила Анна. И у самой двери добавила: — Я к Вам еще зайду.

Я усмехнулся. Упрямое, неукротимое, непослушное создание! Одна головная боль мне с ней! Вечные треволнения. Но, честное слово, мне начинало казаться, что именно это и делает мою жизнь бесконечно интересной. Еще зайдет она, надо же! Что ж, Анна Викторовна, буду ждать с нетерпением.

И я поспешил в управление. Нужно было срочно допросить Жоржа.

Он сидел напротив меня и был мне настолько отвратителен со своей угодливой слащавой улыбочкой и нафабренными усиками, что я на всякий случай скрестил руки на груди. А этот слизняк, превращающийся в монстра по ночам, смотрел на меня и заискивающе улыбался:

— Вспомнил-с! В карты играл с приятелями, и пять человек подтвердить могут-с.

Снова мимо. Хотя я и не надеялся особо, что он окажется убийцей. Я бросил ему карандаш и лист бумаги:

— Пиши имена.

— Сию секунду-с, — он принялся карябать старательно. Прервался, взглянул на меня умоляюще:

— Только жене моей не говорите-с! Три дочки у меня!

— Я проверю.

Он дописал, подал мне список:

— А что со мной будет? Ну, я ведь не убивал? И не калечил! Так, припугнул только. Исключительно для остроты ощущений-с, если Вы понимаете меня как мужчина-с.

У меня от удерживания на лице спокойного выражения сейчас скулы судорогой сведет.

— А что ж к Григорьевой подкатывал? — спросил я, не разжимая зубов. — С Пашей уж не та острота ощущений была?

— Подкатывал, — со вздохом признал Жорж. — Ну, а чего не подкатывать-с? Публичный дом ведь-с! Но, знаете, с ней было не сговориться. Она такая своенравная была. Царствие ей Небесное!

И он размашисто перекрестился. Все. С меня довольно этого мерзавца.

— Дежурный! — позвал я. И добавил, глядя с улыбкой Жоржу прямо в глаза: — В камеру.

Он испугался и изумился настолько, что пошел за дежурным, не сопротивляясь даже.

Он не виноват в смерти Жени. И я не могу его привлечь за издевательства над девушками. Но есть и иные способы. Я сам выбирал камеру, где он будет сидеть, пока я проверяю его алиби. И сам предупредил тамошних постояльцев. Когда он выйдет отсюда, он будет научен хорошему отношению к дамам, я уверен. На всю жизнь урок запомнит.

Чуть позже я вводил в курс дела Ивана Кузьмича, который пожелал узнать, как продвигается наше расследование:

— Я не думаю, что Жорж убийца. Не похож он на умалишенного. Алиби пока проверяем.

— А управляющий Яковлева, Белецкий, — поинтересовался Иван Кузьмич, — какое к делу касательство имеет?

Теперь понятно, отчего Иван Кузьмич вдруг заинтересовался рядовым делом следственного отдела. Прослышал, видно, что я навещал Белецкого. И теперь боится, как бы его непокорный сыщик не задел, не дай Бог, сильных мира сего.

— Был постоянным клиентом убитой, — ответил я, слегка понизив голос, — но пока полной ясности нет.

Иван Кузьмич отвел меня в сторону:

— Так Вы уж с Яковлевым и правой рукой его извольте, пожалуйста, поделикатнее. Человек в городе мало сказать, что видный. Я лично знаком. Супруга и все семейство милейшие. Грех и беспокоить.

— Вот даже как? — с трудом сдерживаясь, уточнил я.

— Я на Вас полагаюсь, — заверил меня Иван Кузьмич. — А маньяк это или не маньяк, Вы мне его хоть из-под земли достаньте.

И он удалился в свой кабинет. А я остался переводить дыхание и гасить гнев. Что-то сегодня все как сговорились испытывать мою выдержку.

Не успел я толком успокоиться, как в кабинет вбежал радостный Коробейников:

— Жолдину Елизавету по Вашему приказанию сняли с поезда! — доложил он.

Ну хоть что-то сделано так, как должно.

— Где она?

— В столе приводов, — доложил Антон Андреич. — Занимаемся оформлением.

— Жива-здорова? — я предполагал, что Лиза сбежала сама, но все-таки несколько беспокоился.

— Живехонька! — подтвердил мой помощник. — При ней обнаружена крупная сумма ассигнациями. Ну, обнаружили при личном обыске, — и добавил неожиданно: — Хорошенькая!

Допрос Лизы, с ее тягой к театральности, превратился в действо, затянутое и крайне громкое. Она то рыдала, то клялась, то кричала. Я бы поручил этот допрос Коробейникову, но он с нею точно не справится.

— Да я побожиться могу, — выкрикивала Лиза, осеняя себя размашистым крестом, — сама Женечка мне их дала!

— Прямо в руку сама вложила, — недоверчиво усмехнулся я в ответ.

— Конечно! — покачала она головой, глядя на меня с безмерным разочарованием. — Господин следователь не верит. Ну что же мне поделать-то, а?

— Не врать, — посоветовал я ей.

— Так я, истинный Бог, одну правду! — продолжала представление Лиза. — Женечка, страдалица, знала, что больше не свидимся. Как сейчас перед глазами стоит, деньги протягивает: «Возьми, Лизонька, может, хоть тебе счастье будет! Полгода житья безбедного! Дружочек мой единственный!» И так смотрела, ах, словно в душу заглядывала!

Да, у барышни явный талант к актерскому ремеслу, жаль, пропал задаром. Вон Антон Андреич глаз с нее не сводит, слушает прямо затаив дыхание! И явно видно, что сочувствует.

— Ну, хватит! — остановил я это представление. — Не в театре же мы на самом деле.

Лиза поняла, что я на ее спектакль точно не куплюсь, вытерла слезы, села с серьезным лицом.

— Знала, что болела подруга твоя? — спросил я ее.

— Что за болезнь? — встревожилась барышня. — Это что, та страшная болезнь?

— Будто других болезней и на свете нет, — усмехнулся я. — Что о Степане Яковлеве знаешь?

— Так это ж богатей какой, — ответила Лиза. — Управляющий его бывал. Вы меня не путайте!

— А деньги тогда чьи? — спросил я.

— Скопила Женечка, — поведала Лиза серьезно. — Она умная была.

— А почему ж ты сама сбежала?

— Все знают, что не нашли у Жени даже копеечки, — ответила девушка. — Вот и опасалась, что меня в воровстве обвинят. Да вы госпожу Анну позовите! Она сама у Женечки спросит все!

Я приказал дежурному увести Лизу. Пусть посидит пока, подумает. А мне некогда разбираться сейчас, украла она эти деньги или нет. Сперва нужно найти убийцу.

Только за ней закрылась дверь, как Коробейников кинулся ко мне:

— Ну так как? Прикажете позвать Анну Викторовну?

Господи, я понял, ты сегодня испытываешь мое терпение. Об одном прошу: в тот миг, когда я не выдержу этого испытания, пусть передо мной окажется убийца. Его не так жалко!

— Да Вы что, Антон Андреич? —напустился я на него. — Будем невиновность девицы, деньги укравшей, доказывать? Да еще и путем призывания духов?!

Коробейников смутился и быстро убрался за свой стол.

Чашка чаю и полчаса тишины сделали свое целебное дело, и настроение мое вновь пришлось в норму. Коробейников за своим столом разбирал содержимое саквояжа Лизы, сортируя пачки денег по значимости купюр. Разложил, принюхался с наслаждением:

— Духи…

Я подошел ближе, потрогал деньги:

— А больше неоткуда такой сумме взяться. Помните, Лиза говорила, что можно безбедно жить полгода? Ровно полгода жизни давал Евгении врач Яковлева.

— Но мы никак не сможем доказать, — возразил мне Антон Андреич, — что это деньги Яковлева.

Дверь распахнулась, пропуская Анну Миронову. Как всегда, взволнованную. И, как всегда, без доклада, разумеется. Как же я был ей рад! Утренняя наша ссора не давала мне покоя, я жалел, что так резко повел себя с ней. Но она пришла все-таки! Значит, простила мне мою грубость?

— Рад Вас видеть, Анна Викторовна, — поднялся я ей навстречу.

— Яков Платоныч! — улыбнулась она мне и замерла, глядя на деньги, лежащие на столе. Подошла, уже без улыбки, дотронулась, посмотрела внимательно. Но, кажется, так и не увидела того, что искала. Развернулась ко мне и сообщила со вздохом: