Яков. Воспоминания

— Я заметил, как она выходила из заведения Маман, и не удержался, — рассказывал он вздрагивающим от сдерживаемых слез голосом. — Она меня увидела уже здесь, на лестнице. И попросила уйти.

— И вы покорно ушли? — спросил я его.

— Да, я пошел домой и лег спать.

— А зачем же сегодня вернулись сюда?

— Я ужасный сон увидел! — пояснил он взволнованно. — Почувствовал, что с Женей нехорошо. Вернулся, и вот… Нашел.

— И часто у Вас такие сны, — взглянул я на него строго.

— Что? — не понял он.

— Здесь оставайтесь, — приказал я ему.

Со студентом, в принципе, все ясно. Типичный романтик, влюбившийся в проститутку. Небось, и жениться мечтал. Спасти ее от участи, более страшной, чем смерть. Но и такие бывают убийцами, и весьма часто. Если она посмеялась над его чувствами, демонстративно ушла с другим, мог и убить, в ярости и от ревности. Вполне мог. А теперь вот слезы льет, со следствием сотрудничает.

Ладно, рано строить версии, данных пока маловато. Посмотрим, что нам даст осмотр комнаты, где убили девушку.

В комнате находились доктор Милц, уже завершивший осмотр, и околоточный надзиратель Ульяшин. Я спросил последнего:

— А что, есть ли сведения об этих меблированных комнатах? Или полиция вовсе сюда не суется?

— Отчего же не суемся, — даже как-то обиделся Ульяшин. — Ежели ищем кого, порой и облавы устраиваем. Ну, а так-то, конечно, место неблагонадежное.

— М-да, — вздохнул доктор Милц, окидывая взглядом обшарпанные стены комнаты. — И место неблагонадежное, и публика мерзкая.

— Хозяин сказал, — продолжил Ульяшин, — что комнату покойная вчерась сняла, как стемнело.

— Всех постояльцев допросили? — уточнил я.

— Так точно, — доложил он, — но никто ничего не слыхивал.

— Или говорить не хотят?

Ульяшин пожал плечами, как бы подтверждая, что и такое вполне возможно. И продолжил:

— Оружие убийства уже ищем, я велел все вокруг дома облазить.

— Сомневаюсь, что найдете, — предрек я ему.

— Ну, что я хочу сказать, — вмешался доктор Милц, — смерть наступила, очевидно, девять-десять часов назад. Причем, жертва не сопротивлялась. Или сопротивляться не могла. Скорее всего, это результат действия морфина.

И в самом деле, на прикроватной тумбочке лежал шприц и стоял аптечный пузырек с надписью «Морфий» на латыни. Я внимательно осмотрел оба предмета:

— А какова была доза?

— Яков Платоныч, — укоризненно ответил мне доктор, указывая на тело, — какая бы доза не была, причина смерти очевидна.

Я вновь взглянул на залитый кровью труп:

— Очевидней некуда.

Я отправил Ульяшина препроводить студента в участок. Пусть посидит, подумает. Может, вспомнит чего.

А сам присел на корточки перед мертвой девушкой, вглядываясь в ее лицо. Красивое лицо, даже в смерти. И на нем не заметно печати вульгарности, обычно накладываемой этой профессией. Просто красивое женское лицо. Мертвое. Интересно, что же привело тебя сюда, Григорьева Евгения? Кто и почему тебя так жестоко убил?

Ну, я это узнаю. Работа у меня такая, узнавать подобные тайны. И начну я, пожалуй, с заведения, в котором служила девушка. Может, ее подруги мне что-то поведают.

В доме терпимости было по-утреннему тихо. Вчерашние посетители уже разошлись, сегодняшние еще не подтянулись. За столом коротала время за пасьянсами уже знакомая мне Лиза Жолдина.

— Будьте любезны, — обратился я к ней, — я бы хотел увидеть Аглаю Львовну.

— Да? А она еще не выходила! — повернулась ко мне Лиза, и я отметил, что она слегка пьяна. То ли с вечера еще не протрезвела, то ли с утра рано начала. С девушками из заведения подобное не редкость.

Лиза усмехнулась и, слегка заигрывая со мной, пересела на диван, и приняла завлекающую позу:

— Так я могу распорядиться вместо нее! Чего Вы желаете?

Похоже, пьяна она сильнее, чем мне сперва показалось. Потому что в этом заведении все уже знали, что я прихожу только по делу и услугами барышень не пользуюсь никогда.

Я заговорил с ней строго, не обращая внимания на ее призывные жесты:

— В какой комнате проживала мадемуазель Григорьева?

— Проживала? — слегка встревоженно поинтересовалась Лиза. — А что с ней?

— Убита.

Это слово подействовало как заклинание. Лиза сделалась серьезной, села по-человечески. А в следующую минуту зарыдала в голос, на весь дом.

На ее крик и рыдания немедленно выбежала из своей комнаты встревоженная Аглая Львовна, Маман этого заведения. Взглянула на рыдающую Лизу, затем на меня:

— Яков Платоныч? Что-то случилось?

— Ваша подопечная, мадемуазель Григорьева, убита, — ответил я ей. — Комнату ее покажите.

Аглаю Львовну заметно огорчило принесенное мною известие. Но, будучи женщиной весьма сдержанной, она никак более не проявила своих чувств и жестом предложила мне следовать за ней.

Я осматривал комнату Жени, мало чем отличавшуюся от комнат других девушек, а Аглая Львовна, присев на кровать, рассказывала:

— Женечка часто ездила на могилку к своей матери. Я ее отпускала. Я, знаете ли, относилась к ней по-особенному!

— И что ж такого особенного в ней было, позвольте полюбопытствовать? — поинтересовался я.

— О! От нашей Графини многие голову теряли! — со значением произнесла Аглая Львовна. — Но она никогда, никогда не стремилась вырваться отсюда!

— Отчего же? — спросил я ее.

Подобное заявление и вправду было странно. Всем известно, что тайная мечта любой девушки заведения — покинуть дом терпимости и зажить обычной жизнью. Правда, обязательно жизнью обеспеченной при этом.

— Знаете ли, вкусила тяжелой жизни, — пояснила Аглая Львовна. — Она всегда была роковая!

— Денег при ней совсем никаких обнаружено не было, — сменил я тему.

Маман удивилась весьма:

— Да? Но она этим не была обделена, поверьте! Самая дорогая девочка моя!

Вот теперь в голосе Аглаи Львовна чувствовалось весьма заметное и очень искреннее огорчение. Что и понятно, ведь если Женя настолько пользовалась успехом, как рассказала мне Маман, то она приносила заведению изрядные барыши.

Я продолжил расспросы:

— Вы всех ее гостей знаете?

— Последний месяц, — сообщила мне Аглая Львовна, — можно сказать, что она была на содержании. Всего один гость посещал. Белецкий!

И, видя мое удивление, добавила:

— Да-да! Управляющий Яковлева!

— Это фабриканта Яковлева? — уточнил я.

— Его-с! — подтвердила Аглая Львовна с некоторой даже гордостью. — Это очень солидный клиент. Правда, здесь он никогда не оставался. Но, бывало, брал ее даже на два дня. А это недешево!

О Яковлеве я знал. Один из самых богатых и влиятельных жителей Затонска. Мы с ним, разумеется, не были знакомы. Но я слышал, что человек он весьма разумный. И, кстати, семейный. Видал я и его управляющего, пересекались в собрании. Белецкий производил впечатление господина весьма положительного, да к тому же, обожающего свою несколько деспотичную жену.

Ну да ладно. Всех проверим, со всем разберемся.

— А из новеньких, — спросил я Аглаю Львовну, — кто-нибудь к Жене проявлял интерес?

Та задумалась и тут же улыбнулась, видимо, вспомнив:

— Ах! Студент! — взмахнула она рукой. — Ну конечно! Студент нахаживал! Часами сидел в зале, знаете ли. Такой идеалист! Боже мой, откуда такие берутся!

Да уж, наши с Аглаей Львовной мнения по поводу студента совпадали в точности. Но у меня не было времени это обсуждать. Я вновь поменял тему:

— Мать, Вы говорите, у нее умерла. А отец?

— А о нем я ничего не знаю, — ответила Мадам, — Женечка была из Зареченска. Это на том берегу.

— Точный адрес знаете?

— Нет, — ответила она строго. — У нас здесь семейственность не поддерживается.

Когда мы с Аглаей Львовной покинули комнату Жени и вернулись в зал, там уже собрались все девушки заведения. Сидели вокруг стола опечаленные, даже не болтали между собой. Завидев нас, они испуганно вскочили.

— Ну, что все повылазили? — Прикрикнула на них Аглая Львовна. — Господин следователь ко мне пришел. Быстро по комнатам!