Яков. Воспоминания

— Вы можете мне не верить, — язвительно перебила меня Анна Викторовна, — но я видела его руку с шрамом!

И выпрямилась гордо, с обиженным лицом.

Да зачем я ее все время обижаю-то! Ей и так плохо и страшно, у нее отца чуть не убили! А тут я, со своим скепсисом вечным. Нет, чтобы притвориться хотя бы! К тому же, не далее, как прошлой ночью мне ведь тоже приходила в голову мысль о том, что Садковский жив и задумал мстить. Так что не будет большим грехом, если я хоть раз с ней соглашусь:

— Ну что ж, предположим, это возможно.

Анна повернулась ко мне так стремительно, что даже покачнула стул:

— Неужели это случилось? Вы мне верите?!

Милое лицо ее озарилось такой искренней и безудержной радостью, что мне стало неловко. Я и не знал, насколько сильно ранит ее мое недоверие. Сдержав ответную улыбку, я ответил ей чуть смущенно:

— Ну, скажем так, наши мнения в этом вопросе совпадают. Более того, я уже отправил запрос в Петербург, числится ли поручик Садковский в списках погибших или пропавших без вести.

— Но ведь для этого нужно ехать в Петербург! — встревожилась Анна. — В архив Военного Министерства!

Я улыбнулся ее наивности:

— Анна Викторовна! Конец девятнадцатого века на дворе. Есть же телеграф.

Она очаровательно смутилась, потупилась.

В этот момент, прерывая нашу мирную беседу, в кабинет вошел дежурный:

— Ваше Высокоблагородие, к вам курьер!

И он пропустил в кабинет бойкого уличного пацаненка, из тех, что крутятся вокруг всяких гостиниц и лавок в надежде оказать услугу господам за мелкую монетку. Этому сегодня явно повезло, и он обратился ко мне важно, с полным осознанием ответственности своей миссии:

— Яков Платоныч, Вам записка-с! — и уточнил: — От дамы-с!

— От дамы? — удивился я. — От какой дамы?

— По виду из столицы будут-с, — пояснил посыльный. — Просила, чтобы лично в руки.

Черт, Нина приехала. А я вовсе про нее забыл! Краем глаза я увидел, как Анна перестала улыбаться, опустила голову. Ну почему всегда все так не вовремя! Мы так славно беседовали!

Я забрал записку у посыльного и отослал его. Вернулся на свое место, небрежно бросив записку на стол, и снова обратился к Анне Викторовне:

— Так, о чем мы?

Ну, нет, господин Штольман. Даже и не надейтесь, что женщина, даже такая юная и неискушенная, простит Вам подобную ситуацию.

Анна небрежно взмахнула рукой, чуть нервно поправила локон:

— Можете прочесть, я подожду!

— Да нет, напротив. Это подождет.

Анна Викторовна посмотрела мне в глаза долгим взглядом. Что-то увидела? Не знаю. Но продолжать разговор ей уже явно не хотелось:

— Я только прошу Вас, — произнесла она, поднимаясь со стула, — навести справки о Садковском. Не забудьте.

И вышла из кабинета, не улыбнувшись мне на прощание.

Я посмотрел ей вслед. Затем на записку, лежащую на моем столе. Женщины! Кое в чем они все абсолютно одинаковы!

Но записку все же нужно было прочесть. В свете известий от полковника Варфоломеева, полученных мною давеча, приезд госпожи Нежинской в Затонск приобретал несколько иную окраску. Придется, видимо, с ней встретиться и постараться выяснить, что же привело госпожу фрейлину в провинцию на самом деле.

Мы сидели за столиком и беседовали. Горели свечи в канделябрах, негромко играл рояль. В ресторации уездного Затонска она выделялась, как роза среди полевых цветов, привлекая к себе невольные взгляды посетителей. Фрейлина Ее Величества Императрицы Нина Аркадьевна Нежинская. Она ничуть не изменилась с тех пор, как мы с ней виделись в последний раз. Такая же прелестная и утонченная. Такая же неискренняя и опасная. Когда-то она привлекала меня именно этой своей опасностью. Я наслаждался игрой с огнем, хождением по краю.

Теперь же, когда я знал о ней то, что знал, она была мне неприятна. Неприятна была ее неискренность, вечная ее игра. Неприятна была ее манера разговаривать со мной так, будто и сомнений не было в том, что наши отношения незыблемы, что они продолжаются по-прежнему. Как если бы у нее были на меня какие-то права. Даже ее манера произносить мое имя на немецкий манер меня раздражала теперь.

— Славный городишко, — рассуждала Нина снисходительно, — но, Боже, какая провинция!

Она посмотрела на меня сочувственно:

— Трудно тебе здесь, мой милый Якоб.

— Здесь не так уж плохо, — улыбнулся я в ответ сдержанно. — Проще, но чище.

Нина деланно рассмеялась:

— Вы только послушайте! Наш Штольман — идеалист! Послушай меня, — сделалась она серьезной, — твое место в Петербурге, и ты туда вернешься.

Хватит. Я больше не хочу всего этого. Ни для себя, ни даже ради дела. Я оставил эту женщину в прошлом и желаю, чтобы она там и оставалась.

— Нина, это должно закончиться, — произнес я твердо и спокойно.

Она взглянула встревоженно:

— О чем ты?

— Зачем Вы здесь? — спросил я, глядя ей прямо в глаза.

— Я соскучилась, — нежно произнесла Нина, склоняя головку к плечу. — Ты так холоден! Я обещаю, я все исправлю! Нужно только немного подождать, и ты вернешься в столицу.

Я отвел глаза, чтобы она не прочла там того, что знать ей не следовало. Итак, я кому-то мешаю в Затонске. Настолько, что меня готовы вернуть в Петербург, лишь бы я не путался здесь под ногами. Ну что ж, а теперь посмотрим, насколько сильно меня хотят удалить. Поиграем, госпожа Нежинская, как встарь!

— Вы думаете, мне это так важно? — сказал я ей с легкой усмешкой.

— А ты намерен оставаться здесь всю жизнь?!

— Не понимаю, зачем Вам все эти хлопоты. — ответил я прохладно.

— Затем, что ты мой! — сказала она со значением. — Ты нужен мне там, в Петербурге.

Пришлось вновь отвести глаза, чтобы она не увидела полыхнувшей в них ярости. Она и вправду так считает? Тогда Нина Аркадьевна куда наивнее, чем представлялось мне раньше!

Почувствовав, что перегнула палку, Нина сменила тему:

— Тебе кто-нибудь пишет из наших общих знакомых?

— Нет, — ответил я, не глядя на нее.

— Все забыли о тебе! — сказала Нина с горечью. — Одна я тебя помню! И думаю каждый день! Что? Ты мне не веришь?

Я усмехнулся молча. Это отличный прием, всегда работает. И теперь не подвел.

Она заговорила горячо и взволнованно:

— Я хочу, чтобы мы были вместе! И добьюсь твоего перевода!

Отлично, а теперь еще немножко выведем ее из равновесия:

— Боюсь и представить, как ты будешь этого добиваться.

Щеки Нины слегка окрасил румянец. Но самообладания она не потеряла. Потупила взор, нервно усмехнувшись:

— Я это заслужила.

Кажется, я переборщил.

— Извини.

— Нет, — улыбнулась она и сделала глоток вина, — принимаю безропотно. И даже не спрашиваю, кто эта юная особа, с которой ты повсюду появляешься.

Я почувствовал, как по моей спине пробежал холодок. Я и в самом деле переборщил. И она нанесла ответный удар. И бьет она метко. Если Нина Аркадьевна и ее друзья только заподозрят, что Анна Миронова значима для меня, опасность ей будет угрожать нешуточная. И еще не факт, что я смогу ее уберечь, особенно, не засветившись при этом.

Я, насколько это возможно, сделал безразличное лицо и сказал нарочито медленно:

— Это совсем не то, что ты думаешь.

— Да? — улыбнулась Нина деланно-изумленно. — А все только и говорят о Штольмане и его верной помощнице!

Интересно знать, кто эти «все». От кого она могла что-то слышать? Ведь она только вчера приехала и, кроме меня, никого в городе не знает!

— Да, она действительно помогает мне иногда, но…

— Конечно, — перебила Нина с язвительной улыбкой, — это же так увлекательно для барышни, посещать мертвецкую со своим кумиром!

— Прекрати, — я раздраженно отвернулся.

Этот раунд, я, похоже, проиграл вчистую. Чтобы отвести от Анны внимание Нины, мне потребуются гораздо более решительные действия, нежели мне бы хотелось.

Нина тоже поняла, что выиграла на этот раз, и примирительно положила пальчики на мою руку: