Яков. Воспоминания

— Я на склад, поговорю с немым, — сказал я помощнику, — а Вы, Антон Андреевич, поезжайте к бабке, у которой Настя комнату снимала. Может, она что-то знает об этих земляках убитого.

Склад был все также неизменно пылен и пуст. Обойдя чуть ли не все закутки, в самой дальней каморке я нашел-таки немого Митяя. Он спал.

— Эй, — окликнул я его. И тут же вспомнил. — Черт, он же глухой.

Подошел, потряс за плечо. Он, еще не поворачиваясь, схватил меня за руку. Сильный, черт! Как клещами уцепил!

— Помнишь меня? Я из полиции, — я старался говорить медленно, отчетливо выговаривая слова. Покивал. Помнит, стало быть. — Пойдем на склад. У меня к тебе несколько вопросов.

Мы вернулись в то помещение склада, в котором проводились бои, и я встал у лестницы. Остановился и Митяй, глядя на меня выжидающе, исподлобья. Нехороший у него был взгляд. Недобрый.

— Где ты был, когда Сажин дрался?

Я подкрепил свои слова жестами, и немой меня понял быстро. То ли он все-таки слышит немного, то ли привык уже читать по губам. Побежал к столбу, пальцем на пол показал: «Здесь, мол, на этом месте».

— Ты всегда здесь бои смотришь?

Снова указална пол. Даже ногой притопнул для убедительности: «Всегда здесь».

— А когда Сажина мертвым нашли в коридоре, ты где был?

Снова здесь. А вот я сейчас и проверю, правду ли ты мне говоришь:

— Так отсюда ты должен был всех хорошо видеть.

Закивал, руками на зал, на глаза показывает. Всех, мол, видел.

— Фидар говорит, — медленно и отчетливо выговорил я, — что в это время он был на улице. Он так говорит. Услышал крики, а потом прибежал сюда в коридор. Ты видел, как он зашел в коридор?

Снова закивал. Даже пытался выговорить «Фидар», чтобы дать мне понять, что разобрался, о чем речь.

Вот ты и попался, голубчик. Я усмехнулся:

— Не мог ты это видеть. Соврал я. Фидар все это время здесь был, в зале. А вот ты не видел. Потому что это ты Сажина убил. Ударом в висок.

Он меня понял. И лицо его стало откровенно злым. И даже плечи ссутуленные как будто распрямились. Этот просто так не дастся. А боец он сильный, и взять его мне будет непросто. А я один поехал, городовых с собой не взял. Ну, что ж, значит, подеремся, что ж теперь. Не в первый раз.

И в этот момент послышались быстрые легкие шаги, и в зал вбежала взволнованная Анна Викторовна:

— Яков Платоныч! Это он убийца! Он из одной деревни с Сажиным!

И в этот момент, воспользовавшись тем, что я отвлекся, он ударил.

В последний момент я успел нырнуть под его руку и отбросить его от себя. Он упал, но сразу же начал вставать. Где-то на периферии восприятия вскрикнула от ужаса Анна. Я быстро переместился так, чтобы оказаться между ней и Митяем:

— Анна Викторовна, назад! Не подходите.

Не хватало мне только, чтобы она вмешалась в драку. Один я, скорее всего, справлюсь. За двоих мне не выстоять.

Митяй поднялся и стал снимать куртку, всем своим видом вызывая меня на бой. Бросил шапку наземь и замер, давая мне время подготовиться. Надо же, даже какой-никакой кодекс соблюдает. Удивительно просто. Но тем проще. В пальто и сюртуке драться уж больно неудобно. Я, не отрывая взгляд от его лица, положил трость на ближайшую бочку, снял пальто, шляпу, сюртук. Перчатки оставил. Краем уха я слышал, что Анна со слезами в голосе умоляла меня не драться. Но не мог отвлечься даже на минуту, чтоб ее успокоить. Послушалась, отошла в сторону, вот и славно. Если она не будет лезть мне под руку, я смогу ее защитить.

Мы вышли друг против друга, посмотрели, примериваясь. И почти сразу он бросился на меня. Да, это серьезный противник. Очень быстрый и очень сильный. Я помнил, с какой силой он ухватил меня за руку. А еще он очень опытный. Но я тоже не первый раз дерусь. И силы со скоростью мне не занимать. А еще я моложе, и это мое несомненное преимущество. Он это тоже понимает, вот и прет, как кабан, надеясь успеть уложить меня раньше, чем устанет. Удар, уход, снова удар. Мне удалось пробить его защиту, но и он меня достал. Я упал, но тут же вскочил, и снова пошел на него, стараясь попасть в ту сторону, которая была покрыта шрамами. Попал. Он пошатнулся. Но тут же схватил меня своими клещами, ударил в лицо. Я упал, чувствуя, как звенит в голове, как течет кровь по лицу. Это от удара снова закровила рана, подаренная мне Никитой Беловым. Где-то очень далеко отчаянно закричала Анна. Если я проиграю, он ее тоже убьет. Я вскочил, и снова пошел на него, используя всю свою скорость, не давая ему и секунды передышки. И — пробил. Один из моих ударов достиг цели, и Митяй тяжело упал на спину. И не поднялся. Я посмотрел на него внимательно, опасаясь, что сейчас он вскочит и снова бросится на меня. Но опасаться было уже нечего. Он был жив. Я видел, что он дышит, но в глубоком нокауте. Все закончилось. Вот и славно.

Анна Викторовна подбежала ко мне, бледная и заплаканная. Коснулась пальцами окровавленной щеки:

— Я не должна была Вас отпускать!

Я взял ее за руку, утешая, успокаивая:

— Вы не должны были сюда приходить.

В этот момент послышались шаги бегущих людей, и в амбар ворвался Коробейников и двумя городовыми:

— Яков Платонович, — прокричал он. Увидел меня, выдохнул: — Слава Богу! — и, показывая на лежащего Митяя, продолжил: — Это он земляк Сажина и Насти! Старуха показала, он заходил пару раз.

Анна вмешалась:

— Да, это отец Ильи Сажина его покалечил во время кулачного боя. А потом и девушку его увел. Из-за того удара он и потерял речь и слух.

— Значит, месть, — проговорил Коробейников, глядя на Митяя.

Тот уже стоял, поддерживаемый двумя городовыми, которые привели его в чувство, предусмотрительно связав ему сначала руки. Смотрел он на нас с такой ненавистью, что мороз по коже продирал.

— А Настю за что? Настю за что?! — Коробейников бросился к нему, схватил за грудки, затряс.

— Коробейников! — я одернул помощника.

Он неохотно отпустил Митяя, отошел. Я посмотрел немому в глаза:

— Ты прятался в подсобке и ждал окончания боя. Тебя ведь никто не замечает, есть ты или нет, — он скалился на меня. И кивал головой. Подтверждает. И ни в чем не раскаивается. — А потом ты убил Сажина, ударом в висок. На следующий день вы закопали тело. Настя пришла, Фидар отдал ей деньги. А ты пошел за ней в рощу, сломал ей шею и повесил.

Снова кивнул. Он все признавал, мерзавец, и скалился довольно. Я кивнул городовым увести. И когда они потащили его к двери, он начала кричать, оборачиваясь на меня. Что-то неразборчивое, но очень похожее на два слова: «Я умер». Похоже, он пытался объяснить мне, зачем ему понадобилась его страшная месть. Он не смог отомстить отцу Ильи Сажина в свое время, поэтому он убил сына. И невесту его убил. За то, что Сажин-старший когда-то отобрал у него его любовь. Наверное, он и правда умер, когда отец Сажина его покалечил. Умер, и стал другим человеком. Калекой, мечтающим лишь о том, как отомстить. Но лично для меня это был не повод ни для мести, ни для убийства, и мне не было его жаль. Теперь, по крайней мере, он больше никому не навредит.

Я проводил взглядом городовых, выводящих убийцу, и Коробейникова, пошедшего вместе с ними, и повернулся к Анне Викторовне.

Она уже не плакала. Смотрела на меня со странным выражением лица и даже, кажется, улыбалась слегка. Все-таки, ей не занимать смелости.

— Я видела Ваш бой во сне, — сказала Анна Викторовна тихонечко. — Поэтому и пыталась Вас предупредить.

— Значит, это изменить было невозможно, — улыбнулся я ей.

— Нет, — она покачала головой. — Вам просто нужно было поверить мне.

Она стояла близко-близко. Я чувствовал ее тепло. И видел чудесные глубокие глаза. И упрямый локон на шее. И нежные полуоткрытые губы.

И тут она потянулась ко мне и, закрыв глаза, прикоснулась губами к моим губам, будто прочитав мои самые глубокие мысли и желания, внезапно выплывшие на поверхность. И, да простит меня Господь, я не смог удержаться и ответил на неумелый ее поцелуй.