Яков. Воспоминания

Анна засмущалась под моим прямым взглядом, потупилась, затеребила перчатку.

— Та дама… — вымолвила она, — ну, Вы же жизнью ради нее рисковали! А что же, она не заботилась о Вас?

Ее интерес к моему прошлому неизменно вызывал у меня раздражение. Меньше всего мне хотелось в ее обществе вспоминать о подобном. И уж точно, я не собирался рассказывать ей подробности. Сдерживая недовольство, я ответил, глядя ей прямо в глаза:

— Да что же Вам за дело? Все миновало, и я просто не хочу об этом говорить.

Я боялся снова огорчить ее своим раздражением. Но Анна Викторовна в который раз удивила меня перепадами своего настроения.

— Миновало? — переспросила она меня. Улыбнулась радостно, и, вскочив на свой велосипед, вдруг помчалась по дорожке: — Как хорошо! — и скрылась за поворотом.

Я смотрел ей вслед. Вот ведь сорванец! Еще морали мне читает, заботится всячески! Это кто из нас еще ребенок!

И, придя в самое радужное расположение духа, я неспешно пошел дальше по аллее. Мне нужно было бы поспешить в управление, куда Коробейников, наверное, уже доставил Фидара. И к доктору Милцу нужно было зайти, узнать, что поведало ему тело Сажина. Но я позволил себе просто прогуляться недолго, с улыбкой вспоминая Анну Викторовну и согреваясь ее заботой и очарованием. Могу я, в конце концов, отвлечься на четверть часа, и позволить себе маленький отдых?

Но любой отдых когда-то заканчивается. И я вновь беседовал с доктором Милцем, уже закончившим осмотр тела Ильи Сажина. Поведало оно ему не слишком много.

— Я определенно могу сказать только, что смерть наступила в результате сильнейшего кровоизлияния в мозг, — объяснял мне Александр Францевич. — Но вот чем оно вызвано? Я боюсь, это останется тайной. Причин может быть несколько.

— Естественных?

— Да разных, — доктор задумчиво взглянул на тело, будто надеялся, что оно что-нибудь ему подскажет. — Может быть, физическая перегрузка. Ну, а может быть, и сметень.

Я взглянул на него с изумлением и некоторой досадой:

— Доктор, и Вы туда же?!

Милц усмехнулся, довольный, видимо, что ему удалось меня поддеть:

— Вот посмотрите: у него сильнейшая ссадина в районе левого виска. У него полно всевозможных травм, синяков. Ну, это ж понятно, это кулачный бой!

— А могла смерть наступить от употребления медикаментов, каких-то химических препаратов?

Александр Францевич посмотрел на меня очень серьезно:

— Вы, конечно, имеете в виду препараты доктора Головина?

Я удивился:

— Вы что, о них знаете?

Доктор Милц усмехнулся мне в ответ:

— Яков Платоныч, ну, согласитесь, было бы странно, если бы я, врач, не знал, что происходит в моей среде.

— Определить, принимал ли Сажин такие препараты перед боем, возможно?

— В принципе, да, — ответил он. — Но только на это потребуется время.

Что ж, время у нас было. Все равно мне нужно еще допросить Фидара, да и с Головиным побеседовать еще разок. Возможно, теперь, когда тело Сажина найдено, доктор Головин расскажет мне что-нибудь новое. Я оставил доктору Милцу препараты Головина, которые были нужны ему для экспертизы, а сам отправился в управление.

Фидар уже был доставлен и ожидал. Вопреки моим опасениям, задержанию он не сопротивлялся и вообще вел себя на удивление спокойно.

— Вам знакома эта веревка? — спросил я его, показывая обрывок, взятый Коробейниковым со склада.

— Ну, веревка как веревка.

— Этот обрезок я подобрал у вас на складе, — сообщил Фидару Антон Андреевич. — Точно такой веревкой был обвязан труп Сажина. И на точно такой же веревке была повешена Анастасия.

Фидар по-прежнему спокоен и невозмутим:

— Ничего я не знаю.

Что ж, попробую надавить на него, чтобы лишился своего спокойствия и занервничал:

— Бессмысленно отпираться, — сказал я Фидару самым внушительным своим голосом. — Сначала Вы убили Сажина, чтобы призовые ему не отдавать. А тело закопали. А потом невесту его повесили, чтоб она Вас не уличила.

Мой прием сработал. Самообладание Фидара дало трещину:

— Сажин зашел в подсобку и там замертво упал, — сказал он, уже заметно волнуясь. — Я в этот момент был в зале, меня видело полсотни человек!

— А где Вы были вечером следующего дня, когда Настю повесили? — продолжал давить я.

— Дома я отсыпался, дома я был!

— Кто подтвердить может?

— Никто, — понурился он, поняв, видимо, что отсутствие алиби делает его уязвимым.

Я продолжал давить на него:

— Вы не хотели деньги призовые невесте Сажина отдавать.

— Отдал я ей все, отдал! — он уже почти что кричал. — Пять человек видело, что я в четыре часа дня отдал ей деньги, после чего я пошел домой!

— Не пошли Вы домой, — подхватил мою линию Коробейников, — а пошли за Настей. И повесили ее в роще!

— А деньги забрали, — перехватил я инициативу у Антона Андреевича.

Все, он готов. Сорвался на крик:

— Не было такого!!!

— А что было? — вкрадчиво спросил Антон Андреевич.

— Вы закопали тело Сажина? — спросил я Фидара, наклоняясь к нему для пущего давления.

— Да! Да!!! — он уже не мог сохранять спокойствие, а кричал мне в ответ. — Мы закопали Сажина! А что нам оставалось делать, а? От чего он помер, непонятно. А тут еще доктор Головин заволновался. А как следствие начнется? — он понурился, видимо, вспомнив, что следствие все равно началось. — Вот мы с Настей и договорились, что я отдаю все деньги сполна, хотя она ему никто, даже не жена. А она за это тело не хоронит на кладбище.

Ну что ж, кое-что проясняется. Значит, доктор Головин взволновался из-за смерти Сажина? И настоял, чтобы тело спрятали? А мне он, помнится, говорил, что не знает, куда тело делось.

— Антон Андреич, доктора Головина сюда давайте.

Сейчас мы этим двоим устроим очную ставку и посмотрим, как они будут выкручиваться.

Очная ставка между подозреваемыми зачастую весьма скандальное и шумное мероприятие.

— Наговор! Как у вас язык-то поворачивается! — кричал Фидару доктор Головин. — Это ж надо ж такое придумать, чтобы я велел тело закопать! Зачем мне это?!

— Впрямую не велели! — орал ему в ответ Фидар. — Да и не начальник Вы мне! Но все и так изначально было понятно! Чтобы спасти дело, надо было за вами подчистить!!!

— Вот и выходит, — прервал их свару Антон Андреевич, обращаясь к Головину, — что он умер, Илья, из-за Ваших лекарств.

— Чушь! — доктор Головин не сдавался и продолжал стоять на своем. — Мои препараты не при чем! Не знаю, от чего он умер!

— Как же так? — я позволяю себе сарказм. — Вы же врач! А где Вы были в момент смерти?

— Как где? Как где? — кажется, Головин близок к истерике. — Я был в зале, все меня видели! Потом меня позвали в подсобку.

В дверь постучали. Дежурный городовой принес записку от доктора Милца. Доктор Головин умолк испуганно, наблюдая со страхом, как я читаю. Затем не выдержал:

— Ну? Что там?

Я посмотрел на него внимательно:

— Экспертиза показала, что Сажин не принимал Ваших препаратов.

Лицо доктора Головина расплылось в довольной улыбке, полной облегчения:

— Ну, я же говорил! Говорил, а?

— Не там ищете, — внезапно подал голос Фидар. — Если даже Сажина и убили, то точно не из наших. Он мне говорил, что в Затонске живет его какой-то земляк.

— Кто такой?

— Не знаю. А Вы немого спросите, — усмехнулся мне Фидар со значением. — Может, он знает?

Намекнул или просто поиздевался? Проверить все равно надо.

— Спасибо за совет.

И я вызвал дежурного:

— В камеру обоих.

Доктор Головин изумился и был возмущен. Он-то думал, что для него гроза уже миновала. Но мне было не до его возмущений. Пусть посидит пока, от него не убудет. Я хочу, чтобы он был под рукой, если вдруг мне понадобится.

Коробейников устало опустился на стул и потрогал голову. Видно, и у него она все-таки тоже болела после ночного общения с Беловым. Не по-христиански это, но приятно чувствовать себя неодиноким в несчастье. А поскольку мне мою головную боль лелеять некогда, то и Антону Андреевичу тоже отдыхать сейчас не придется: