Страница 17 из 29
Как в наши дни в Приднестровье, Абхазии и т. д., в 1905 году в Москву наехало много добровольцев из других городов и даже стран. Так, группа дружинников-грузин под прикрытием толпы любопытных расстреляла отряд конных драгун. Им на помощь прислали артиллерию. Развернувшись на Арбатской площади, солдаты дали залп шрапнелью… по толпе, а дружинники ушли переулками, оставив на месте боя трупы и раненых москвичей.
За городовыми буквально охотились прибывшие на помощь революционерам четыре добровольца из Черногории. За день они отстреливали десятки «слуг царя». Когда оставшемуся в живых последнему бойцу этого летучего отряда давали на день пятьдесят патронов, он их все до одного использовал и при этом сожалел, что так мало ему дают патронов, чтобы мстить за погибших друзей. Сколько таких эпизодов, сколько историй остались не зафиксированными летописцами той первой кровавой бойни в городе, к счастью, в таких масштабах больше не повторившейся. Даже Октябрь 1917 года в Москве, хотя уличные бои шли десять дней, выглядит не столь кровавым, ужасным.
Возникает вопрос: почему вооруженное восстание произошло в Москве, а не в Петербурге, хотя именно в нем располагались крупнейшие заводы российской тяжелой индустрии, сформировалась самая большая армия пролетариата, в которую входили металлисты, ее ударный отряд? После «кровавого воскресенья», расстрела безоружных рабочих, когда сотни убитых и раненых лежали на улицах, питерский пролетариат утратил боеспособность, пыл его поостыл. Москва не пережила такой катастрофы. И главное – во второй столице солдат было намного меньше.
Единственный из неарестованных членов бюро ЦК партии, большевик по кличке Леший писал, что они начали дело, т. е. стрелять, после того, как из Петрограда приехал некто Вадим и привез директиву Ленина – взять на себя инициативу вооруженного восстания. Хотя дружинников насчитывалось в Москве всего «несколько сот» (сколько точно – никто не знал). Многие вооружались малогодными для уличного боя револьверами. Маузеры и винчестеры были наперечет. Тем не менее решили начать, то есть провоцировать столкновения с полицией и казаками, не вступая в бой с войсками, которые надеялись перетянуть на свою сторону.
Как на практике осуществлялся призыв Владимира Ильича к восстанию?
Вооруженная закупленным за границей новейшим оружием на деньги молодого фабриканта, студента Шмита, боевая дружина фабрики произвела рейд по Новинскому бульвару и прилегающим улицам. Во время рейда она просто-напросто перестреляла всех попавших ей на пути городовых. У дружины были маузеры, из которых стреляли беглым огнем. Городовые имели устаревшие «смит-вессоны». Итог: все полицейские Москвы разбежались по домам. В дело ввязались войска, заговорили пушки. Из них расстреляли училище на Чистых прудах, которое заняли крутые ребята – молодые боевики партии социалистов-революционеров, самой задиристой и безрассудной.
Вот боевой эпизод, приводимый все тем же большевиком Лешим: «Под прикрытием толпы дружинники производили одно за другим нападения на войска. Некоторые из них были особенно удачны. Так, на Театральной площади отряд, вооруженный винчестерами, подвешенными на ремнях под мышкой, скрыл их под накинутыми на плечи пальто, что дало отряду возможность, не внушая подозрений, приблизиться к драгунам и обратить их в бегство внезапным открытием огня».
Пришлось адмиралу, генерал-губернатору Москвы Дубасову дать команду стрелять по толпам картечью из пушек и из пулеметов, и это вызвало ярость народа. Из пушек стали стрелять по Пресне, где сосредоточились дружинники. Хочу еще раз сослаться на Лешего, писавшего, когда еще можно было об этом писать откровенно, в 1925 году: «Самая большая фабрика и наиболее революционно настроенная, Прохоровская, находилась под исключительным эсеровским влиянием. Здесь постоянно гастролировали эсеровские ораторы, из них некоторые обладали весьма нескромными именами, как, например, Непобедимый (известный правый эсер Фундаминский), или Солнце…»
Так что справедливости ради следует сказать, заблуждение вождя большевиков о вооруженном восстании разделяла партия социалистов-революционеров, рвавшаяся к оружию. Не случайно обе партии в 1917 году повели своих сторонников на Зимний и на Кремль, что не помешало им с июля 1918-го убивать друг друга.
Напомню читателям, что Владимир Ильич уехал из Москвы в первую эмиграцию в 1900 году. Она длилась пять лет. Вернувшись на родину, в Питер, оказался в Москве после разгрома восстания. Приехав, не поспешил в Кремль, к другим достопримечательностям древней столицы. (Нет свидетельств Крупской, других членов семьи Ульяновых о таких посещениях, о том, что он проявлял какой-то интерес к памятникам Москвы, ходил бы в музеи, на выставки.) Как раз на рубеже веков Москва переживала бурный подъем. В центре, на главных улицах, на окраинах шло строительство многих зданий. Так, на Театральной площади глазам москвичей открылась громадная гостиница «Метрополь», определившая в начале XX века укрупненный масштаб зданий.
В 1901 году на Моховой освящена фундаментальная библиотека с читальным залом под куполом. Через год университет заимел крупное здание на Большой Никитской, где открылся Зоологический музей. В тот год, когда Владимир Ульянов вернулся в Москву, рядом со старым зданием университета на Моховой (где он однажды побывал в актовом зале на заседании съезда учителей) появился новый корпус под стеклянной крышей, с двумя большими аудиториями, в советской Москве получившими названия Ленинской и Коммунистической, хорошо известными всем, кто учился в университете. В том же году получил университет Агрономический институт. В 1906 году открылся Физический институт университета, его здание занимает ныне Институт радиотехники и электроники. Новые корпуса Народного университета выстроили на Миусской площади, Коммерческого училища – на Щипке, Учительского института – на Большой Полянке, для Высших женских курсов – на Девичьем поле… Эти и десятки других общественных зданий служат по сей день, украсив Москву как раз в годы первой русской революции.
Парадокс: политическая нестабильность, бурные забастовки, демонстрации студентов, профессуры падают на время, когда среднее и высшее образование охватывало широкие слои народа, мощно развивалось вширь и вглубь.
Пышные похороны убитых террористами министров, губернаторов перемежались церемониями освящений храмов науки, которые возводились в Москве и в кварталах по сторонам Большой Никитской, и на Девичьем поле, где складывался новый центр высшего образования, строились корпуса медицинского факультета, Высших женских курсов, и в Лефортове, где развивалось Высшее техническое училище, названное при советской власти именем убитого революционера Николая Баумана, принадлежавшего к той партии, что призвала студентов к оружию.
(По размаху забастовок, стачек, по числу демонстраций, митингов годы первой русской революции напоминают годы «перестройки». Но последняя проходила без церемонии открытия новых зданий институтов и училищ, потому что их перестали строить.)
«Владимир Ильич нелегально приехал в Москву из Петербурга в начале января 1906 года. В Москве он познакомился с положением дел после поражения Декабрьского восстания, побывал на месте баррикадных боев, встретился с участниками вооруженной борьбы рабочих», – так сказано в официальном справочнике «Ленин в Москве». Никаких других подробностей: где именно побывал на месте боев, с кем из участников боев беседовал…
Поскольку главный бой с войсками происходил на Пресне у Горбатого моста, откуда некогда вел прямой путь из города к Пресненской заставе, то, значит, там и посмотрел Ленин на руины домов, бани, фабрики Шмита и другие революционные достопримечательности. Неизвестно только, побывал ли Владимир Ильич на могилах убитых дружинников, похороненных на Ваганьковском кладбище. Тот бессмысленный кровопролитный бой вождь назвал подвигом пресненских рабочих и считал его не напрасным, видел в нем генеральную репетицию будущей схватки. Но, повторяю, опыт Пресни в 1917 году не пригодился. Октябрьская революция не похожа на Декабрьское восстание, как осенний октябрь не похож на зимний декабрь.