Страница 26 из 36
- Я не был в Англии, - ответил тот.
- Кофе вам подадут, - встрял Стерлингов. - И последнее, что мне хотелось бы сказать: замысел картины держится в строжайшей тайне. Казахфильм там, киностудия им. Довженко и другие, - все они составляют серьезную конкуренцию в деле освещения ленинской тематики, А посему от вас потребуется молчание, причем молчание это будет обеспечено золотом в прямом смысле слова. Мы заплатим вам и недурно.
- Я буду нем как рыба, - пообещал Вильковский.
"Да уж куда ты денешься", - подумал Стадлер и, глянув на Лупиньша, содрогнулся.
- Там на втором этаже, - сообщил Стерлингов, - есть прекрасная комната для осуществления нашего плана. Большое зеркало, лампа направленного действия. Айвар проводит вас. А вы, - он поглядел на советолога, объясните господину артисту, что от него требуется.
Стадлер вкратце перевел Фрайеру суть дела. Свинья равнодушно пожал плечами.
- Ну, что ж, - заключил Стерлингов, когда все ушли, - все идет как нельзя лучше. Курите.
Он достал коробку с сигарами. Стадер взял одну, потом положил на место.
- А нельзя ли обойтись без крови? - робко спросил он.
- Можно, конечно, - Стерлингов закурил и откинулся на спинку стула. Крови не будет: Айвар задушит товарища его же галстуком.
- Я не это имел в виду, - советолог поморщился. - Может, вообще не стоит убивать? Он ведь обещал молчать.
- Вы плохо знаете людей, - усмехнулся Стерлингов. - Нельзя доверять никому. После "спектакля" в Мавзолее заработает громадный механизм под названьем КГБ. Они обязательно выйдут на парикмахера, а от него ниточка приведет к вам и ко мне. Лучший свидетеь - мертвый свидетель. Боже, кому я это объясняю!
Незаметно наступил вечер. Лупиньш принес кофе, на этот раз без коньяка. Стадлеру было не по себе, и хотелось выпить, но просить он не решился. Кофе не лез в горло, перед глазами стоял синий задушенный старомодным галстуком Вильковский с вывалившимся набок безвольным языком.
Внезапно сверху донесся какой-то подозрительный шум, заставивший обоих насторожиться. Затем раздались быстрые шаги по лестнице, распахнулась дверь, и перед ними предстал растерянный парикмахер. Он, как рыба, выброшенная на берег, хватал перекошенным ртом воздух и молчал.
- Что случилось?! -Стерлингов встал ему навстречу.
- Сбежал! - только и смог выдавить Вильковский.
- Кто сбежал?
- Ну этот ваш... Марафет!
- Что?! - Стерлингов пулей вылетел из гостинной, Стадлер - за ним.
В комнате на втором этаже царил настоящий бардак: окно распахнуто настержь, дверцы шкафа, где хранился кейс с препаратами доктора Кепарасика - тоже. Посреди комнаты лежал опрокинутый стул, вокруг него, среди локонов остриженных волос, валялись три пустые ампулы и шприц.
- Я только на минуту вниз спустился кисточку помыть, - стал рассказывать Вильковский. - Прихожу, а здесь...
Стерлингов подошел к окну, хрустнуло стекло под ногой. Он безуспешно пытался хоть что-нибудь разглядеть в темноте, потом крикнул:
- Айвар, живо на улицу! Найди эту скотину!
Стадлер, как завороженный, смотрел на опрокинутый стул, и тут его осенило. Ну конечно же! Странное поведение Свиньи в машине, бессвязный бред насчет марафету, слова Уорбикса насчет какоина... Какой же он осел! Советолог нагнулся и поднял ампулу: две красные поперечные полосы.
"Метапроптизол! - вспомнил он. - Лекарство против страха!"
Ему стало дурно.
- В каком он был виде? - выпытывал Стерлингов у парикмахера.
- Я... почти закончил... - збивчиво объяснял тот. - Осталось только виски подбрить.
- Ничего себе! - Стерлингов схватился за голову.
С улицы раздавался раздирающий душу треск. Это Лупиньш прокладывал себе дорогу сквозь кусты.
Вильковский испуганно собирал портфель.
- Я, пожалуй, пойду, - он боком выскользнул за дверь.
- И этот уйдет! - прохрипел Стадлер.
- Не уйдет, там Айвар. - Стерлингов был бледен, но спокоен. - То же мне парикмахер на букву "хер".
И действительно, через минуту из сада донесся сдавленный крик. Стадлер судорожно перекрестился.
ГЛАВА 18
Москва. Калининский проспект. 5 ноября. 21-00.
Вечер. Промозгло. Капитана Козлова познабливает в плаще. Время, отведенное на выполнение задания, истекло. Почти все двойники задержаны. Козлов решает ехать в Управление. Он стоит у кромки тротуара и голосует рукой с зажатой в ней сигаретой.
Такси остановилось сразу. На переднем сидении был пассажир. От витринных огней сияла его круглая лысина.
- Куда? - крикнул шофер.
Козлов понизил голос до шепота:
- На Лубянкку.
- А деньги есть? - пидирчиво оглядел его таксист.
"Так и знал, не внушают доверия эти усы", - пожаловался сам себе капитан и, стукнув кулаком в грудь, пообещал:
- Забашляю, шеф, два счетчика!
- Но-но! - встрял пассажир на переднем сидении и погрозил Козлову указательным пальцем.
- Да за мной не станет! - стал убеждать того капитан. - Сначала вы доберетесь, потом я.
- Но-но, - пассажир постучал по наручным часам. - Казино, скорость, спид, давай-давай, баранка!
- Я тебе не баранка! - огрызнулся таксист. - Садись, друг. - Он перегнулся через сидение и открыл заднюю дверь. Козлов сел.
- Ну и вредный тип попался, - покосился на пассажира шофер. - Весь вечер катаю, то доллары сует, то срамные картинки. Сутенер, небось.
Попутчик обернулся и подарил капитану полный презрения взгляд. Тот похолодел: открытый профиль, нос немного картошкой, огромный лоб, до боли человечий. Козлов украдкой достал из кармана железный рубль, сравнил, - ошибки быть не могло.
- И слова-то от него нормального не услышишь, - продолжал сетовать таксист. - Ни бельмеса не понимает по-русски. Всю смену молчу. Да еще пукает в салоне, видать к борщам нашим не привычен...
Но Козлов не слушал его. Голова работала на полную мощность: "Ильич, точно, то есть не Ильич, конечно, а двойник - Свинья. Розенблат и компания. Прав Евлампий, ох как прав!"- капитан притворился спящим, но лицо его было напряжено.
- Эй, стоп! - вдруг закричал пассажир. - Зе энд, финиш, доигрались, мать твою так!
От неожиданности шофер резко затормозил.
- Смотри-ка ты, по-русски заговорил, - удивленно протянул он.
Свинья открыл дверь и собрался выходить.
- А деньги?! - шофер схватил его за плечо. - Мани-мани, рубли давай! Семнадцать с полтиной. Кто платить будет, Рузвельт?
- Я заплачу, - шепнул водителю Козлов. Он боялся спугнуть двойника.
Таксист отпустил Свинью и, матерясь, захлопнул дверь.
- Друг, останови у следующего фонаря, - попросил капитан.
- Как это? - не понял шофер.
- Через 50 метров. - Козлов нервничал. - Я потом все объясню. Деньги завтра на Лубянке получишь. Спасибо, товарищ!
Капитан протянул квитанцию и выскочил в ночь. Вокруг ни души. Виднеются контуры Государственного университета. Промелькнл вдалеке "Ильич" под фанарем. Козлов припустил за ним, нащупав "макарова" в кармане штанов.
Шофер же плюнул в форточку, кинул туда же смятую квитанцию и тронулся в парк.
Минут десять двойник Ленина петлял переулками, низко нагнув голову, затем зашел в парадную дома с барельефом композитора Мусоргского. Козлов шмыгнул за ним и стал осторожно подниматься этаж за этажом, держа пистолет обеими руками. Так дошел он до чердака: пусто, лишь покачивается от ветра странное белье на веревке.
"Черт, проходной!" - понял Козлов и бросился вниз. Он пробегал между вторым и первым этажами, когда вдруг погас свет. Нога зацепилась за что-то твердое, и капитан полетел вниз. Он летел ровно семь ступенек и успел сделать семь выстрелов. Семь предупредительных выстрелов вверх. Сознание погасло.
* * *
Бытует расхожее мнение, что при потере сознания сновидений нет. Если бы Козлов знал об этом, то сильно удивился бы: ему снился сон.
Снилось Козлову, что он не капитан контразведки, а известный на всю страну фокусник-иллюзионист, заслуженный артист республики. Будто выходит он в свете прожектороов на театральную сцену и под восторженный рев многотысячной публики достает из черного крашенного цилиндра генерал-майора Скойбеду за уши. Достает и, пристально глядя в глаза, ласково так спрашивает: