Страница 4 из 5
Да и сама улица странная: не прямая, как все нормальные улицы, а на одном из перекрестков уходит под углом, образуя с другой улицей что-то вроде латинской буквы «Y», – поди ж ты, угадай, где какая… Да к тому же ещё и задумалась не вовремя… Вот и не заметила Надежда Степановна, как снова очутилась на Торжковской улице, с которой начала поиски художественного магазина, как ей посоветовала преподавательница курсов: выйти из метро «Черная речка» и идти по Торжковской улице до пересечения с Сердобольской улицей. Вернулась она назад, вышла снова на Сердобольскую улицу. А улица дли-и-нная, конца ей не видно!
Ох, устала пенсионерка, сил больше нет бродить по Выборгской стороне и искать неизвестно что! А на улице-то зима: холодно, кругом снег, под ногами лёд.
Перешла она на другую сторону Сердобольской улицы, где было больше домов, и пошла по ней. Шла, шла… И очутилась на Белоостровской улице. Обернулась она и увидела, что снова не туда пошла на злополучном перекрестке наподобие буквы «Y»: всё больше под ноги смотрела, чтобы не поскользнуться, номера домов читала да свой магазин художественный высматривала.
Видит она, что дело плохо, и решила позвонить своей знакомой, которая тоже учится на этих курсах: может, она запомнила номер дома? Достала мобильный телефон, набрала номер, а ей никто не отвечает. Долго ждала она, что знакомая ответит, но не дождалась. Совсем растерялась Надежда Степановна.
Решила она спросить у добрых людей, где художественный магазин находится. Одного остановила, другого, третьего – все только плечами пожимают, не знает никто такого магазина.
«Да-а, не тянется народ к искусству, никому сейчас не нужны художественные товары! Капитализм обязывает: все думают о том, как бы больше денег заработать, – приуныла Надежда Степановна. – Хоть бы одну родственную душу встретить! Обстоятельства лишь сталкивают людей друг с другом, а сближает их родство душ».
Подумала она так, и вдруг видит приятную молодую женщину с мальчиком примерно такого же возраста, как и внучка Надежды Степановны – второклассница Ксюша.
«Может, она знает?» – подумала Надежда Степановна и подошла к женщине.
– Извините, Бога ради, может, Вы мне поможете? Я ищу магазин художественных товаров…
– Я знаю, где этот магазин! – неожиданно ответил мальчик вместо мамы. – Это очень хороший магазин, туда со всего города приезжают. Я тоже им пользуюсь. Рядом с этим магазином Завод художественных красок.
Обрадовалась Надежда Степановна и стала внимательно слушать, как мальчик объясняет ей дорогу:
– Вам сейчас надо вернуться назад по Белоостровской улице во-о-н до того светофора, – и показал рукой.
Обернулась Надежда Степановна, посмотрела, куда мальчик показывает рукой, и кивнула согласно.
Мама мальчика в это время стояла рядом и не вмешивалась в их разговор.
– На этом светофоре Вы перейдёте улицу и окажетесь напротив улицы Графова. Пойдёте по этой улице до пересечения с Лисичанской улицей и повернёте налево. По Лисичанской улице Вы уже дойдёте до Сердобольской улицы и повернёте направо. Там и увидите магазин, он недалеко от перекрестка. Называется «Нева».
Поблагодарила Надежда Степановна мальчика и пошла, стараясь не забыть, что он ей говорил, и не запутаться в названиях улиц. Вдруг слышит, кто-то кричит. Оборачивается она и видит, что мальчик стоит на том же месте и машет ей рукой, показывая на другую сторону улицы, а мама терпеливо стоит рядом. Огляделась она и поняла, что прошла светофор. Кивнула она мальчику, вернулась к светофору и перешла на другую сторону улицы. Тут же она увидела улицу Графова и пошла по ней, а по дороге стала с благодарностью думать о мальчике: «Надо же, по возрасту такой же, как моя внучка, а до чего рассудительный! И мама у него хорошая». Шла она, шла, дошла до перекрестка, повернула направо, как сказал мальчик… И очутилась в Вазаском переулке, который пересекала какая-то улица.
«Эх, опять что-то перепутала! – стала сокрушаться Надежда Степановна. – Надо было переспросить, уточнить, а я постеснялась, стыдно стало, что маленький мальчик дорогу мне объясняет!»
Но делать нечего, надо снова обращаться за помощью. Встретила она прохожего, но про магазин художественный уже не стала упоминать, спросила лишь, как дойти до Сердобольской улицы, и он ответил, что ей надо идти по Лисичанской улице (и прохожий показал на улицу, пересекавшую Вазаский переулок) до пересечения с первой улицей. Это и будет Сердобольская улица.
«Лисичанская улица! – обрадовалась Надежда Степановна. – Это же про неё мальчик говорил».
И пошла она по этой улице. Подходит к перекрестку и вдруг видит, что там стоит знакомый мальчик и ждёт её.
– Зачем же Вы повернули раньше? – укоризненно спросил он. – Ведь я сказал Вам, чтобы Вы шли до пересечения улицы Графова с Лисичанской улицей.
– А я увидела большой дом поперек улицы, и подумала, что это перекресток… А название улицы и не посмотрела, – стала оправдываться Надежда Степановна. – А как же ты здесь оказался? Тебе тоже надо в этот магазин?
– Нет, – ответил мальчик. – Я увидел, что Вы снова пошли не туда, и решил Вас найти и довести до магазина.
– А где же мама? – оглянулась по сторонам Надежда Степановна.
– Мама осталась меня ждать на Белоостровской улице.
– Какой же ты лапушка! – всплеснула руками Надежда Степановна.
– Пойдёмте, я Вас доведу, тут уже немного осталось, – сказал мальчик. – А то Вы без меня снова заблудитесь.
Довел он её до магазина, до которого было уже рукой подать, и сказал:
– Вот он – магазин! – потом показал на ведущие в него три ступеньки и добавил: – Осторожно, здесь скользкие ступеньки.
– Спасибо тебе, мальчик! Спасибо, родненький! – сказала растроганная Надежда Степановна вслед мальчику, который уже бежал к маме. – Родственная душа!
Ё-тва
Нина Михайловна болезненно переживала свой выход на пенсию осенью 2005 года. Особенно её смущала убийственная официальная формулировка: «Выход на пенсию по старости», которая означала, что она перешла некий рубеж, за которым её активная жизнь отныне закончена, всё самое лучшее осталось в прошлом, и впереди нет ничего светлого и радостного. Старость в её сознании прочно ассоциировалась с опустившимися старухами, сидевшими на лавочке возле подъезда её дома, главным занятием которых были сплетни и обсуждение бесконечных телевизионных сериалов. Нина Михайловна выглядела моложаво для своих лет, на здоровье не жаловалась, продолжала активно работать, и у неё даже мыслей не было уходить с любимой, хоть и нервной, учительской работы. Но теперь каждый рабочий день напоминал ей о том, что всё это когда-нибудь закончится навсегда, и тогда неизбежно возникнет вопрос: как ей жить на 2300 рублей пенсии, которые ей начислили летом, когда она, за два месяца до наступления пенсионного возраста, впервые посетила районное отделение Пенсионного Фонда. Тогда ей подробно объяснили, какие документы необходимо предоставить, поставили на учет, и сегодня, спустя несколько дней после того, как Нина Михайловна «отпраздновала» свой 55-й день рождения, ставший началом отсчета нового этапа в жизни, она снова ехала Пенсионный Фонд, чтобы отдать недостающие справки о заработной плате.
Нина Михайловна вышла из автобуса, прошла несколько метров, и тут её остановил внешне ничем не примечательный мужчина примерно одного с ней возраста. На нём были тёмные, неопределённого цвета, помятые брюки, тёмная серая болоньевая куртка очень простого покроя, старая вязаная полосатая шапка, а на плече висела изрядно потрепанная сумка. Примерно так выглядит основная масса рабочих, которых она безошибочно определяла в метро по пути на работу и с работы. Они обычно сидят, закрыв глаза и обняв свои замусоленные сумки с бутербродами, и никогда не уступают место женщинам, у которых сумки ничуть не меньше.
Мужчина сказал слабым, жалобным голосом:
– Помогите мне на хлеб!
Нина Михайловна удивлённо посмотрела на него: она никогда не могла смириться с тем, что вполне здоровые на вид мужчины, среди которых порой встречаются довольно молодые, просят милостыню у пожилых женщин. Она поймала себя на словах «пожилые женщины». «Да, теперь я – пожилая женщина, вышедшая на пенсию по старости, – с горечью подумала она, – и к этому надо привыкать».