Страница 10 из 10
– С вашего позволения, пан доктор, пана Гневоша я еще задержу на минуту. Обязанность по крайней мере одного из мужчин – составить мне компанию до конца ужина. Впрочем, пан Янек кажется мне еще каким-то бледным и ему следовало бы немного отдохнуть. Я его сама к вам отвезу.
После короткого колебания доктор уступил и уехал сам. Когда Шлёнская вернулась из прихожей в столовую, она застала Гневоша перед висящим на стене у окна портретом ее мужа.
– Красивый мужчина, – задумчиво сказал он. – И счастливый, – добавил тут же, глядя ей в глаза.
Она горько улыбнулась.
– Не кощунствуйте. Он умер таким молодым. Ему было всего лишь тридцать лет. Мы прожили вместе только четыре месяца.
Гневош подошел к ней и нежно взял ее руки в свои ладони.
– Бедная, – тихо повторил он это слово несколько раз. – Болезнь?
– Несчастный случай. Погиб при строительстве.
Он отпустил ее руки.
– Давно?
– Двадцать шесть лет назад.
Он с искренним состраданием снова посмотрел ей в лицо.
– Сколько вам пришлось испытать! Такая молодая, почти ребенок.
– Да. Когда я выходила замуж, мне было всего лишь шестнадцать лет.
Она грустно улыбнулась.
– А сегодня я – старая баба.
Гневош встрепенулся, словно его кнутом огрели.
– Вы не имеете права так говорить! – сказал он, почти сорвавшись на крик. – Вы прекрасная, очаровательная женщина, чьей красоте завидуют молодые девушки.
В ответ он почувствовал теплое, мягкое пожатие ее руки.
– Да, да… двадцать шесть лет назад… Вам ведь, милый пан, сейчас именно столько лет, не так ли?
Он посмотрел на нее с особым вниманием.
– Да. Это мой теперешний возраст. Почему вам пришло в голову это число?
– Не знаю. Как-то так, невольно. Иногда нам на ум приходят слова подобные случайным прихотям… Но мы совершенно забыли про наш ужин. Нам надо его продолжить.
– Извините, но я не могу. Я только воспользовался возможностью провести в вашем обществе несколько минут без свидетелей. Вы даже не представляете, что значат для меня эти минуты…
Она остановила его взглядом.
«Еще рано, еще не сейчас», – умоляли ее глаза.
И он, растроганный, замолчал.
– Но ведь по бокалу марсала мы еще выпить можем? – прервала она неловкое молчание и подошла к буфетному шкафу.
– Этот сатир все также смеется, – услышала она за своей спиной ровный, сонный, словно бы механический голос.
Она вздрогнула и выронила из рук бутылку. Звякнуло стекло и благородный напиток оранжевой полосой разлился по ковру.
– Что вы сказали?
– Этот сатир все также смеется, – повторил он, как автомат, глядя на изображение греческого божества на одной из створок буфета.
– Знаете ли вы, что вы сказали, пан Янек?
Он вопросительно посмотрел на нее.
– Вы два раза повторили фразу, которую каждый раз произносил мой муж, глядя на этот рельеф. Слово в слово. Разве это не странно?
Гневош оживился. В нем как бы отскочила закрытая прежде защелка, распрямилась сжатая пружина. Он окинул помещение тоскливым взглядом.
– Как мне у вас хорошо, пани Кристина, как хорошо. Как у себя дома. Я словно бы жил здесь уже давно. Как будто бы это был мой дом, наш дом, пани Кристина.
– В таком случае я вас отсюда еще не отпущу. Может быть, пройдем в гостиную. Я велю Марианне принести вина из подвала.
Она, позвонив в колокольчик, вызвала служанку и отдала распоряжение. Потом они вдвоем, взявшись под руки, как пара хороших, старых друзей, перешли в соседнюю комнату.
Было уже почти семь часов. Через окна проникал из сада аромат жасмина и сирени, долетала вечерняя песня цикад. Комната купалась в солнечных лучах. Красный свет заката тек по стенам, зеркалам, пылал в хрустале, кровью заливал кресла. Вся обстановка напоминала величавую симфонию, построенную из пурпура и золота.
Ослепленный блеском, Гневош остановился на пороге.
– Золотая пучина, – прищурив глаза, произнес он. – Что за восхитительный закат!
Постепенно его глаза привыкли к вакханалии света. Он внимательно посмотрел вокруг.
– Все сохранилось, – через секунду сказал он, словно во сне. – Все по-прежнему.
– А где библиотечный шкафчик? – неожиданно спросил он. – Застекленный шкафчик с зеленой занавеской? Стоял здесь, у окна.
Кристина смотрела на него почти в ужасе.
– Он действительно здесь стоял до недавнего времени, – ответила она, преодолевая чувство внезапного страха. – Но я велела поставить его там, возле пианино. Но откуда вам про это известно, пан Янек?
– У меня такое впечатление, что я знаю эту комнату уже давно, что я здесь уже когда-то был, что я узнаю эти вещи – мебель и все остальное… Словно бы я после многих лет возвратился в собственный дом…
– Это невозможно, – прошептала она, судорожно сжимая его руку. – Вот уже двадцать шесть лет ни один мужчина не переступил порог этой комнаты. Вы – первый.
– Это тем более странно, но это факт. Так значит – там, около пианино. Да, теперь вижу.
Он подошел к шкафчику.
– На верхней полке, с левой стороны, у самой стенки, должен стоять томик поэзии Леопольда Стаффа.
Он открыл шкафчик и заглянул внутрь.
– Есть! – радостно крикнул он. – Есть!
Он взял в руки лунно-голубую книжечку.
– «Цветущая ветвь». Вы знаете эти стихи, Кристина?
– Знаю ли я? Это был наш любимый поэт. Его стихи мы всегда читали вместе. В последний раз – вечером, накануне смерти мужа. Поздней ночью, словно предчувствуя предстоящую вечную разлуку, муж декламировал мне «Одинокую виллу» – этот маленький лирический шедевр, в котором вибрирует печаль осеннего умирания.
Гневош протянул ей открытую книгу. Она бросила быстрый взгляд на страницу и побледнела.
– Да, это то стихотворение. Сегодняшний вечер – как странный сон. Я постепенно теряю ощущение реальности… Дайте мне, пожалуйста, руку.
Он ее нежно обнял и, глядя в сад, залитый богатством умирающего солнца, начал тихим, проникновенным голосом, воспроизводить слова поэта:
Тень, что нашу любовь вдруг окрасила горестью,
Я давно уже чувствовал в сердце своем.
Помнишь: шли мы вдоль тихой аллеи и с робостью
Ты смотрела на скрывшийся в зарослях дом.
Утопающий в нежном жасминовом запахе,
Погруженный в густой аромат желтых роз,
Он белел в кровяном вечереющим зареве,
Как навязчивый призрак несбывшихся грез.
У ворот его черных, по-мастерски кованых
Мы стояли, взирая на призрачный сад.
Я рукой потянулся к нему, зачарованный…
От волнения у него отнялся голос. Он замолчал. Тогда Кристина, прижавшись головой к его груди, продолжила:
Но ворота закрыты – и меркнет твой взгляд.
И ты, может быть, видела – там, за оградою,
Растянулась, как глыба белесого льда,
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.