Лихорадка грез (ЛП)

– Ты была рядом с Гроссмейстером и тремя принцами Невидимых и даже не вынула свой меч?

– Я не могла, – оправдываюсь я. – Я должна была выручить Мак. Я не могла рисковать – Мак могла погибнуть в борьбе.

– Какую часть фразы «живой или мертвой» ты не поняла?

Ну, очевидно, ту часть, где было «мертвой», но я не говорю этого.

– Она может отследить Книгу. Почему все забывают об этом?

– Молчи! Ты все поняла с того самого момента, как только взглянула на нее. Она предательница, а теперь еще и При-йя. Нам от нее теперь никакой пользы! Она не может ни говорить, ни думать, она даже поесть самостоятельно не может! Еще немного, и она умрет. А ты ушла оттуда, упустив единственный шанс, который у нас когда-либо был, убить нашего врага плюс трех принцев Невидимых, и все ради того, чтобы спасти жизнь единственной ничего не стоящей девчонки! О чем ты думала, подставляя под удар всех нас?

Может, Мак и При-йя, но она не предательница. Я никогда не поверю в это. Но я молчу.

– Убирайся! – кричит она. – Вон! Вон! Убирайся или я выкину тебя. – Она кричит все громче, показывая рукой на дверь. – Если ты такая умная и все знаешь сама – убирайся! Посмотрим, что у тебя выйдет, неблагодарное создание! Как будто я не сделала для тебя все, что смогла бы родная мать, и даже больше! Уезжай! Посмотрим, как долго ты проживешь там без меня!

Я старательно отвожу взгляд от меча. Нельзя выдать себя сейчас. Ро все замечает. Но если она достанет меня, я ударю ее мечом. Я смотрю на нее, изображая смятение и раскаяние. Они в моих глазах. Моя нижняя губа дрожит. Мы пристально смотрим друг на друга.

К тому времени, как все мышцы на моем лице орут от напряжения, с которым я старательно удерживаю идиотское выражение, взгляд Ро смягчается. Она делает глубокий вдох, выдыхает. Вздыхает и закрывает глаза.

– Ох, Дэни, Дэни, – причитает она, открывая глаза. – Когда ты поумнеешь? Когда умрешь? Я просто забочусь обо всех нас. Разве ты не доверяешь мне?

Я очень подозрительно отношусь к таким словам. Это означает верить, ни о чем не спрашивая. Однажды я это сделала.

– Простите, Ровена. – Я стараюсь говорить как можно смиреннее. Я склоняю голову. Я очень хочу получить свой меч обратно.

– Я вижу, что тебе небезразлична эта… эта…

– Мак, – подсказываю я, прежде чем она назовет ее каким-нибудь таким словом, которое выведет меня из себя.

– Но, клянусь, я никак не могу взять в толк, почему. – Повисла тяжелая пауза, и я знаю, что сейчас моя очередь говорить и оправдываться.

Я говорю ей все, что она хочет услышать. Я одинока, говорю я. Мак хорошо ко мне относилась. Я сожалею, что была настолько глупа. Я действительно пытаюсь стать человеком, которого вы хотите видеть, говорю я ей. Я постараюсь стать лучше.

Ро отпускает меня, но меч оставляет при себе. Что ж, ладно. Пока что. Я знаю, где он, и, если она не отдаст его мне в ближайшее время, я найду способ вернуть его, пусть даже придется пойти на убийство.

А пока у меня целая куча дел. Я супербыстрая, поэтому ношусь по окрестностям аббатства, собирая фонарики, лампочки, батарейки – целый список вещей. Кошмар, который мы видели в Дублине, еще не добрался сюда. У нас до сих пор есть электричество. Даже если бы и не было, то резервных генераторов у нас до усрачки. Наше аббатство полностью автономно. Собственные электричество, пища, вода. У нас есть все это.

Здесь я не заметила ни одного Невидимого. Похоже, они предпочитают город. Там больше пищи. Кэт думает, что они не придут в пригород, пока не сожрут город полностью, поэтому сейчас нам ничего не грозит, разве что долбаные Тени.

Время от времени я проверяю, как там Мак. Продолжаю попытки заставить ее поесть. У Рo есть ключ от ее камеры. Не знаю, зачем Ро запирать ее, если вокруг клетки Мак и так все эти заклятья, и она, похоже, даже ходить не может. Если вскоре у меня так и не выйдет накормить Мак, придется достать этот ключ. Я могу уговорить ее подползти к решеткам, но не могу заставить ее поесть через них.

Что мне действительно очень хочется знать, так где этот чертов В’лейн? Почему он не пришел за Мак? Почему не помешал принцам Невидимых изнасиловать ее? Я зову его, когда ношусь по округе, но если он и слышит мои вопли, то не отвечает мне. Думаю, Мак он тоже не ответит.

А Бэрронс? Он-то чем занят? Неужели Мак больше не нужна ему живой? Почему они все оставили ее, когда она больше всего нуждается в них?

Мужики.

Да уж, чуваки, мужики – полный отстой.

Я выгружаю свою добычу в столовой.

Суперклей, фонарики, батарейки, скобы. Никто не обращает на меня внимания. Ши-видящие сидят за столами, они заняты изготовлением шлемов, подобных тому, который носила Мак, когда мы сражались вместе. После того, как я утащила ее от принцев, Кэт и другие ворвались внутрь, надрали пару задниц, схватили копье и рюкзак Мак и нашли розовый шлем внутри. Теперь у них целый конвейер по изготовлению таких шлемов, а я снабжаю их необходимыми деталями. Но становится сложновато отыскать выключатели. Может, придется отправиться за ними в Дублин, даже при том, что Рo запрещает грабить местные магазины.

Поскольку мы работаем курьерами «Почтовой Службы Инкорпорэйтед» – это прикрытие для международной организации ши-видящих, с офисами по всему миру — у большинства из нас уже есть собственные велосипедные шлемы. Надо только чуток над ними поработать. А из-за гадских Теней, разгуливающих по аббатству, каждая из нас готова глотку порвать за возможность получить такой шлем как можно скорее. Я сказала им, что Мак назвала это изобретение МакНимб, но Ро запретила называть его так, будто ее бесило даже малейшее напоминание о Мак.

Я несусь на кухню, дергаю дверцу холодильника с такой силой, что он опасно накреняется, и я быстренько ставлю его на место, и начинаю запихивать в рот еду. Не знаю, что я ем, мне по барабану. Меня трясет. Я должна постоянно есть. Суперскорость изнуряет меня. Мне нужны жиры, нужны углеводы. Масло, сливки, сырые яйца дают слишком мало энергии. Апельсиновый сок. Мороженое. Торт. Вдобавок, мои карманы всегда наполнены конфетами, я никуда не хожу без своих запасов. Я залпом выпиваю две банки содовой и, наконец, перестаю трястись. В магазине я прихватила пару протеиновых коктейлей для Мак. Я переживаю из-за того, что она может подавиться густой пищей, если будет сопротивляется. На этот раз ей придется поесть.

Кэсси говорит, что Ро делает обход. Пора идти за ключом.

Я не плачу. Я не помню, плакала ли вообще когда-нибудь. Не плакала, даже когда убили маму. Но если бы я собиралась заплакать, то сделала бы это сейчас, глядя на Мак. Понимаете, она и я. Мы умерли бы друг за друга. То, во что она превратилась, убивает меня. Я иду к камере Мак, с трудом переставляя ноги. На моем языке это означает «идти, как Джо». Я забрасываю в рот еще пару конфет.

Мак не терпит одежду. Она срывает ее с себя, словно одежда жжет ее кожу. Чуваки, я хочу быть похожей на нее, когда вырасту. Когда я принесла ее сюда, Ро заперла ее внизу, в одной из старых камер, которыми не пользовались черт знает сколько времени. Каменные стены. Каменный пол. Койка. Ведро для того, чтобы сходить по нужде. Впрочем, она им не пользуется, потому что не ест и не пьет, но это все равно неправильно! Она не животное, даже если она ведет себя сейчас именно так. Она ничего не может поделать с этим! И сидит в клетке, где вместо дверей – тюремные решетки.

Ро говорит, что это для ее же пользы. Говорит, что Охотники Невидимых выследили бы ее, и принцы переместились бы, чтобы забрать ее к Гроссмейстеру, если бы мы не спрятали ее под землю и не окружили защитными заклятьями. Большую часть дня, когда я вернула ее сюда, мы потратили на вырисовывание символов по всему аббатству, а за нашими спинами стоял весь Хэйвен, указывая, что и как делать. У них были нужные картинки. Ро вырвала их из книги в одной из закрытых библиотек. Это было чертовски круто! Мы должны были смешать кровь с красками. Я это знаю, потому что Ро попросила меня дать ей мою кровь, и еще сказала, чтобы я не рассказывала об этом остальным. Я знаю много такого, о чем не знают другие девочки. Стены камеры Мак покрыты рунами внутри и снаружи.