Страница 8 из 22
Меня передернуло.
Джо замолчал. Я перевела дух.
– Должно быть, она поскользнулась и упала в ванну. Вода была очень горячей, – продолжал он. – Гораздо горячее, чем должна быть спустя полчаса, поэтому я даже представить себе не могу, какой она была, когда Сара легла в ванну. Я руки себе обварил, пока ее поднимал. Пытался ее реанимировать, но я никогда не учился оказывать первую помощь. Я не знал, правильно все делаю или нет, и позвонил в 999.
– Полицейские заявили, что вы не были расстроены, когда они приехали.
Джо снова посмотрел мне в глаза.
– Люди по-разному проявляют эмоции. Кто сказал, что рыдающий громче всех больше скорбит?
В логике ему не откажешь.
– Я говорю вам правду, – твердо прибавил он.
– Однако присяжные сочли вас виновным.
Я скорее почувствовала, чем увидела, как что-то напряглось в глубине его глаз.
– Они все неправильно поняли. Мой адвокат оказался идиотом.
Постер с «Надеждой» казался сейчас насмешкой.
– Понимаете, апелляция подается только при появлении новых доказательств. То, о чем вы рассказали, уже есть в деле. Даже если ваш рассказ правдив, нам нечем это подтвердить.
– Я знаю.
Я начала терять терпение:
– Появились вновь открывшиеся обстоятельства?
Он смотрел на меня в упор:
– А это вы и будете выяснять.
Он снова взял ручку и написал: «Копайте».
– Мистер Томас, у вас есть новые улики?
Он продолжал писать. Что это, какая-то подсказка?
– А вы как думаете?
Я готова была сорваться на резкость от досады, но продолжала ждать. Молчание – еще одна уловка, которой я научилась у Дэниэла.
Мерно тикали настенные часы, которых я до этого не замечала. Под часы была засунута записка: «Не снимать». Не удержавшись, я фыркнула. Это растопило лед.
– Прежние украл один из заключенных. – Джо Томаса это тоже явно забавляло. – Разобрал на части – хотел посмотреть, как они работают.
– Посмотрел?
– Нет, часам пришел конец. – Выражение его лица снова стало жестким, и он провел ребром ладони по горлу. – Капут.
Жест явно был направлен на то, чтобы меня напугать. Мне действительно стало не по себе, но отчего-то внутренне я была настроена никак этого не показывать. Я взглянула на листок бумаги, лежавший перед Джо Томасом.
– Что значит «копайте»?
– Руперт Брук, – сказал он, будто все и так было очевидно. – «Есть ли мёд еще для чая?» Помните? Звон церковных колоколов в деревенской зелени и тому подобное.
Я удивилась:
– Вам нравятся поэты, прошедшие войну?
Джо Томас пожал плечами, глядя через окно во двор для прогулки заключенных.
– Я не был с ними лично знаком. Откуда мне знать, нравятся они мне или нет? Я могу только догадываться об их чувствах.
– И какие же это чувства?
Джо Томас вдруг повернул ко мне голову:
– А вы не слишком старательно готовили домашнее задание, мисс Холл.
Я замерла. Разве он не слышал, что я представилась Лили Макдональд? Откуда он знает мою девичью фамилию? Я снова ощутила тепло руки Эда, державшей мою ладонь у алтаря. Визит в тюрьму был запланирован еще до моей свадьбы. Может, Джо Томасу назвали мою прежнюю фамилию, а когда я представлялась, он не слушал? Чутье подсказывало, что лучше его не поправлять: замечание испортит весь разговор.
Меня больше задели его слова о моей якобы небрежности. Что я упустила? Мой начальник любит повторять, что адвокат не может ошибаться. У меня до сих пор обходилось без ляпов, а другого молодого сотрудника, которого взяли на работу одновременно со мной, уже уволили, потому что он прозевал сроки подачи апелляции.
– Этого нет в ваших записях, – сказал Джо Томас, когда я опустила глаза в свои бумаги. – Я рассчитывал, что вы, как адвокат, окажетесь дотошнее. Подумайте. Поэты военной поры: через что они прошли? Какие общие черты проявились у них после возвращения домой?
Я почувствовала себя невеждой на телевикторине.
– Шок, – ответила я. – Многие отказывались разговаривать из-за посттравматического стресса.
Джо Томас кивнул:
– Продолжайте.
Я напрягла память. У меня же была пятерка по литературе!
– У некоторых отмечались вспышки насилия.
Джо Томас откинулся на спинку стула, сложил руки на груди и удовлетворенно улыбнулся:
– Вот именно.
Бессмыслица какая-то.
– Вы же не служили в армии!
– Не служил.
– Так почему же вы убили свою подружку?
– Зачетная попытка. Не забывайте, я заявил, что невиновен. Присяжные приняли неверное решение, поэтому я подаю апелляцию. – Он постучал по моему досье длинным, как у художника, пальцем, не сочетавшимся с его крепкой фигурой. – Здесь есть все, кроме одной подсказки. Теперь она в вашем распоряжении.
Скрипнул отодвигаемый стул – Джо Томас неожиданно встал. На мгновение комната закружилась. Во рту пересохло. Что происходит? Передо мной остались только эти очень темные, почти черные глаза, видевшие меня насквозь. Они знали, что творится внутри меня. Они видели то, чего не видел Эд. А самое главное, они меня не осуждали.
Джо Томас наклонился ко мне, и я уловила его запах, который трудно описать, – это не одеколон с ароматом сосны и лимона, как у моего мужа. Более грубый, влажный, землистый, звериный запах. Мне вдруг стало трудно дышать.
Бац! Я подскочила на месте. Джо Томас тоже. За окном словно завис в воздухе крупный серый голубь. Ветер подхватил одинокое белое перо – должно быть, птица ударилась о стекло. Чудом оставшийся невредимым, голубь улетел.
– Живой, – сказал Джо Томас. – А в прошлый раз погиб. Казалось бы, прутья должны их отпугивать, однако им будто все нипочем. А может, действительно нипочем. В конце концов, птицы достигают высот, которые нам неведомы…
Преступники, предупреждал меня шеф, иногда проявляют удивительную внимательность в самых непредсказуемых случаях, не обманитесь, Лили.
– Я хочу, чтобы вы сейчас ушли и вернулись на следующей неделе. – Инструкции с механической четкостью вырывались изо рта Джо Томаса, будто голубя не было и в помине. – За это время вам нужно выяснить связь между мною и поэтами военной поры. Это даст вам основу для апелляции.
Ну хватит! Всему есть предел.
– Это не игра, – коротко сказала я, желая скрыть необъяснимую смесь страха и восторга, распиравшую мне грудь. – Вы не хуже моего знаете, что о посещениях нужно договариваться заранее. Я могу не успеть все организовать. Постарайтесь максимально использовать сегодняшнюю встречу.
Джо пожал плечами:
– Как скажете. – Он смотрел на мои загорелые руки, на серебряный браслет и новенькое сияющее обручальное кольцо, к которому я еще не привыкла. – Кстати, я, кажется, ошибся? Вы же миссис Макдональд? Надеюсь, медовый месяц вас не разочаровал?
Когда такси остановилось у станции, меня еще била дрожь. Как Джо Томас понял, что я только что вернулась после медового месяца? Возможно ли, чтобы об этом обмолвился шеф, пока в мое отсутствие готовили необходимые бумаги для посещения тюрьмы? В таком случае это прямо противоречит его совету никогда не сообщать о себе никакой информации и держать дистанцию.
Этот совет, как и предупреждение охранницы о том, что заключенные будут пытаться что-то выторговать, были настолько очевидными, что казались даже лишними. Как подавляющее, по-моему, большинство людей, меня шокируют редкие сюжеты в новостях о романах между заключенными и посетителями или охранниками. Я ни разу не читала об адвокате, позволившем себе подобную интрижку. А что до странных мыслей, не дающих мне покоя, так это просто нервы разыгрались. Стресс наложился на разочарование от Италии.
Случайно ли Джо Томас «ошибся» с моей фамилией? Или он пытается меня смутить? Но зачем?
– Пять с половиной фунтов, мисс, – раздался голос водителя.
Благодарная за его невольную помощь, я начала набирать мелочь из кошелька.
– Это евро, – с подозрением сказал таксист, словно я попыталась всучить ему иностранную валюту.