Команды Алексеича. Портал

Когда Тася перестала дрожать в его руках, он осторожно выпустил её.

- Готова?

Она молча подала руку и крепко сжала его ладонь, тут же оборачиваясь в сторону лесопарка, а не аттракционов. И первой потянула Макса туда.

- Иди медленно, - строго предупредил её Макс. - Не хотелось бы на какой-нибудь тропинке потерять след.

- Но…

- Тася, - терпеливо воззвал он к её рассудочности. - Мы потеряем времени больше, если будем постоянно ошибаться и возвращаться к началу поисков.

Она покорилась, хотя иногда дёргалась побежать вперёд. С асфальтовой дороги они сразу свернули в кустарник - причём такой, что пару раз приходилось присаживаться, чтобы пройти их. Макс с тревогой думал: кто похитил или что похитило ребёнка? Человек с паранормальным даром или нечто само по себе паранормальное? Хватит ли его умений, на существовании которых в нём настаивал Володя-бесконтактник, чтобы схватиться с похитителем и вернуть Илюшку матери?

Потом он перестал думать о будущем, сосредоточившись только на настоящем, потому что пару раз чуть не свалился, споткнувшись о сучья, обвитые травой и спрятанные или замаскированные той же травой, только высокой. Тася, почти не оглядываясь, тащила его за собой, и Макс также пару раз неуверенно думал, хватит ли его сил ей, чтобы не сбиться со следа…

А потом они оба испугались так, что замерли на месте - обернувшись: кто-то бежал следом, с треском сучьев, с топотом, который был слышен, несмотря на мягкий травяной покров земли. Они попятились от кустов, из которых только что вынырнули…

Влад вылетел из них и, тяжело дыша, кивнул:

- Что случилось?

- Илюшка пропал! - выпалил Макс.

Влад сопнул - только скулы обострились и глаза потемнели, - и пошёл вперёд, разок кинув взгляд на их соединённые руки.

Минуту спустя их догнали ещё трое, приехавшие от Алексеича, - Влад перезвонил в поместье сразу же после звонка Макса, и оттуда выслали экстрасенсов-универсалов во главе с врачом Володей. Их сейчас можно было использовать как искателей.

Искали часа три, в основном следуя за Тасей, которой продолжал помогать Макс. “Прочесали” весь парк и визуально, и ментально. Деревья парка, ближе к его противоположному краю, спускались к небольшой городской речке, заросшей кустами.

И, когда уже совсем отчаялись искать ребёнка именно здесь, бредя по берегу, Тася встрепенулась и бросилась в кусты, отпустив руку Макса.

А через секунды оттуда отчаянно и тоненько завизжали:

- Не отдам!! Не отда-ам!!

Визжали так, будто человека резали живьём.

“Бомж, что ли?” - с облегчением недоумевал Макс, ныряя в те же кусты. Облегчение он испытывал, оттого что этот крик мог значить лишь одно: Илюшка жив. И, будто подтверждая его надежду, следом за визгом из кустов раздался детский плач.

Вторая глава

Что-то хрустнуло неподалёку, и Вика стремительно присела за покосившуюся громадную плиту, торчавшую из затвердевшей после множества дождей кучи других обломков. Сердце заколотилось так, что пришлось прижать ладонь к груди. Неужели попалась?.. Но тяжело уходила минута, другая, а впереди больше не слышно ни шороха.

Соблазнилась, называется, близостью съедобного корня… Опустила глаза, судорожно вспоминая, где именно находится и далеко ли до спасительного кургана, если придётся-таки драпать. Плита, за которой она спряталась, сверху оказалась щербатой. И очень крупно. Девушка, собравшись с духом, осмелилась встать и, отведя с глаз лохмы волос, выглянуть, хотя пальцы так тряслись, что, случись опасность, схватиться за опору она, возможно, не сумела бы.

Поверх оскольчатого края плиты, уже округлённого временем и седой пылью, высился близкий, всего в метрах пяти-семи, край зелёного леса, вросшего в руины недавних зданий. Длинные лианы змеились вдоль пустых стен с дырами и проломами на месте окон и дверей. Над стенами нависали молодые деревья. Сама Вика стояла на крошеве из камней и пыли, под босыми ногами отчётливо ощущая все твёрдые крупинки и камешки. Тревожно сощуренными, напряжёнными глазами фиксируя представшее перед ней, выбирая и отмечая любое подозрительное движение, Вика осторожно выдохнула: кажется, тот звук, напугавший её, был мирным, не страшным.

Она, крадучись, вышла из-за плиты и отыскала глазами тот самый корень. Сжимая самодельный нож, Вика ещё раз оглянулась и сторожко направилась к находке, невольно сглатывая голодную слюну при мысли о том, что куснёт от него хоть немного, перед тем как отдаст добычу в общий котёл.

У самого корня, толстого и наверняка сочного - судя по пучку резных листьев, чем-то напоминающих морковные, Вика снова осмотрелась и села на колени, быстро окапывая добычу, чтобы взять корень как можно в большем объёме, а если будет удача, так вообще весь выдрать. Время от времени она оглядывалась, одновременно расшатывая корень в надежде, что вскоре можно вытащить его, и не раскапывая. Но тот, несмотря на то что нахально торчал из земли загорелым основанием-“попкой”, плохо поддавался расшатыванию, и приходилось снова бить ножом в землю, смягчая её вокруг желанной добычи. Бить приходилось аккуратно: лезвие то и дело натыкалось на мелкий камень, укрытый землёй. И Вика злилась, потому что надежда на ровный корень угасала, и нетрудно было представить, что он кривится между камней, которыми полна земля ближе к разрушенному городу.

А потом и взвыла - мысленно. Вслух - не решилась бы. Корень сломался. Девушка вытянула его за пучок листьев из земли, осмотрела. Толстый, в два её кулака. И правда, ещё ощутимо мягкий, не затвердевший до жилистой древесности, потому что стебля ещё не выбросил, а значит, не только сочный, но и вкусный. Сглотнула. Огляделась. Снова уставилась на растение. Судя по толстому снежному месту облома, корень довольно длинный. Причём под землёй осталась большая его часть. Вика прикусила губу. Потом сглотнула. Снова огляделась. Тихо. Только птицы резкими голосами перекликаются где-то высоко в кронах деревьев. И девушка решительно склонилась над взрыхленной землёй, снова с остервенением работая ножом, а потом отбрасывая землю ладонями, но время от времени насторожённо поднимая голову и снова зорко осматриваясь. И горько усмехаясь: видели бы её здесь те, кто знал её в другом месте: сама, как зверушка, в разодранном балахоне, больше похожем на пончо, только длинное и подвязанной верёвкой, сплетённой из старых тряпок. Косматая, потому что волосы короткие - здесь их не помыть нормально, а чтобы всякую нечисть не разводить, лучше тем же ножом резать покороче. И грязная - до собственного отвращения. Но вода - ценность здесь невероятная… И нынешнее тело, содрогаясь от брезгливости и страха заболеть, вынужденно приходилось держать немытым - разве что в дождь сполоснуться.

Сунув руку в углубление и хорошенько вцепившись в остатки корня, она поневоле замерла, примериваясь вытащить его целым. И услышала. Тишина. Не сразу сообразила, что замолкли птицы. Только деревья и прочая зелень лениво шелестели листьями.

Застыв всё в том же согбенном положении, Вика медленно вынула руку из земли. Не глядя, нашарила верхушку сломанного корня и пулей метнулась за ту же плиту. Стоя на полусогнутых, подрагивающих от страха ногах, она высунулась между двумя зубцами. Чувствовала себя выглядывающей чуть не из-за крепостной стены. Торопливо обшарила цепким взглядом видимое пространство и застыла: прямо перед нею, перед стволами двух деревьев, растущих из одного основания, медленно проплыло прозрачно-зеленоватое нечто. Будто пронесли перед деревьями огромное зеркало, или стекло, которое, подрагивая, отразило траву и кусты.

Вика перестала дышать и медленно пригнулась, одновременно отступая на шаг. Это место она плохо знала. Пришлось оглянуться, чтобы посмотреть, не наткнётся ли на что-нибудь, пятясь. За спиной - неровной горой вздымаются развалины бывшего здания. Если Вика побежит наверх по этой горе, её сразу заметят. А обойти. Она облизала горячие пересохшие от зачастившего дыхания губы, бросила взгляд влево. Именно отсюда она обошла развалины. Но ход туда теперь под запретом: обломок плиты не бесконечен. Девушка сжала нож, бесполезный в защите, и снова отступила. Всё. Идти дальше - подниматься, оказаться на виду. Бегом?