Забытое время

Отец после операции как будто заново родился и во многом изменился. Если раньше он был консерватором, не спешащим что-то менять в своей жизни, предпочитая жить спокойно, то сейчас спешил узнать или попробовать что-то новое, и мне в нём это нравилось. Тем более, что и мама стала вести себя более расковано. Как они оба теперь говорили - изменила их именно болезнь папы, и теперь каждый миг жизни они воспринимали как бесценный дар, а не обыкновенный ход времени.

“Мне всё же повезло с родителями. Мало того, что они дали мне много любви в детстве, так ещё и нашли силы воспринять правду обо мне и прошлой жизни, а также приняли Давида и Гектора как своих родных внуков”, - в очередной раз сказала я себе и улыбнулась, вспоминая, как нелегко дался рассказ и с каким недоверием они сначала слушали его. И как потом я демонстрировала им запись, оставленную Далилой, и свои портреты, и фотографии, которые нашла у Давида в доме, и где была снята не только я одна, а и вместе с ним.

“Но всё же они поверили и не оттолкнули меня. Не испугались того, что я не совсем обыкновенный человек. И не отказались, даже когда я рассказала, что сделала с Гектором и Давидом, и у меня появились два беспокойных шалопая. Хотя могли бы, особенно после того, как о детях узнали наши родственники и друзья”. Поморщившись, я вспомнила, сколько на меня вылили грязи одни только родственники, начавшие кричать, что у меня дурная наследственность, что я потаскуха, и теперь буду плодить детей, как крольчиха, и что мальчики вообще вырастут преступниками. А уж друзья родителей вообще за спиной начали распространять слухи, что я ещё и охоча до чужих денег, и что специально родила детей, чтобы с их отца постоянно требовать деньги.

Однако я мало обращала на всё это внимание, понимая, что все бесятся от зависти, что у нас появилось много денег, и ни я, ни мои родители, ни мальчики, ни в чём не знают отказа, а остальным ничего не перепадает. “А главное, что мама с папой встали на мою сторону и защищали от всех нападок, как только могли. Мама вообще поругалась со своей двоюродной сестрой и сказала, что больше знать её не желает… Я тогда вообще впервые в жизни услышала, как она кричит!”.

Вспомнив, как после возвращения папы, моего рассказа и переезда в новый дом, к нам пожаловали родственники, и что тогда случилось, я передёрнула плечами. Как только они приехали и вошли в холл, я уже поняла, что закончится всё если не скандалом, то ссорой. Но никак не предполагала, что зависть полностью лишит их способности контролировать себя, и они бесцеремонно, в глаза мне, начнут высказывать всё, что их бесит. И вот тогда моя, всегда спокойная и добродушная мама, припомнило им всё - и моё детство, в котором они плохо ко мне относились, и юность, и то, что они меня никогда с днём рождения не поздравляли. И даже то, что как только узнали о болезни отца, то сразу его списали и перестали интересоваться здоровье, поняв, что он больше не может помогать им материально, как это бывало раньше.

Родственнички конечно не раз пытались с нами помириться после этого. Уж больно им хотелось урвать хоть кусочек тех денег, что имелись теперь у нас, но родители были непреклонны, видя их насквозь. Хотя мама с папой и сами не очень горели желанием пользоваться моими деньгами. И по-прежнему настаивали на скромной жизни, аргументируя это тем, что у меня впереди не одно столетие, и деньги мне ещё понадобятся. Однако тут уже я не сдавалась и, как могла, окружала их заботой и роскошью, желая хоть таким способом показать, насколько им благодарна за понимание и любовь и ко мне, и к Гектору с Давидом.

А парней они на самом деле любили и возились с ними постоянно, а те отвечали не меньшей любовью, и бабушка с дедушкой были для них самими дорогими и близкими людьми, не считая меня.

“Да уж, нелегко оказалось воспитывать мальчиков, и родители и в этом здорово помогли. Вот умеют они подобрать верные слова, чтобы объяснить какую-нибудь вещь. Возможно, без них я не смогла бы воспитать мальчиков, как братьев”.

Вспомнив, как до возвращения родителей занималась детьми сама, я улыбнулась, хотя в тот момент мне хотелось плакать и биться головой о стену.

Знакомый врач Люция осмотрел мальчиков и сказал, что они тянут на двухмесячных детей, а нянечки не очень желали заниматься такими малышами, и не сразу удалось найти себе помощниц. А парни никак не облегчали мою жизнь. Стоило даже просто положить их рядом на пеленальный столик, и начиналась война. Они старательно махали ручками и ножками, пытаясь ударить друг друга, а если я брала на руки одного, второй тут же поднимал такой ор, что закладывало уши. Да и потом, до года, военные действия разворачивались за каждую игрушку, а первые, и уверенные, и неуверенные, шаги превращались в попытки подстеречь соперника и свалить его с ног или толчком, или подножкой.

“Но, слава Богу, это закончилось, как только они начали себя осознанно вести. И мои беседы, и папы, и мамы помогли развить в парнях братскую любовь и понимание того, что они должны стоять друг за друга горой. И теперь, спустя десять лет, они понимают друг дружку не то чтобы с полуслова, а с полужеста. Вон, даже в войне Давида с Родионом, Гектор во всём помогал брату, хотя против моего ухажёра ничего не имел и даже любил с ним общаться. Всё-таки воспитать их друзьями и братьями получилось”, - с удовлетворением констатировала я.

Зазвонивший телефон отвлёк меня от мыслей, и, увидев, что звоним мама, я проворковала, ответив на вызов:

-Да, мамуль.

-Римочка, а ты где?

-Уже еду к вам.

-А ты не могла бы заехать домой и взять футбольный мяч? Мальчики хотят после бассейна устроить игру, но говорят, что в клубе мяч плохой.

-У меня один из мячей в машине, - ответила я, вспомнив, что после вчерашней тренировки мальчиков забыла вытащить из багажника сумку с экипировкой.

-Тогда хорошо. Ждём тебя.

-Буду через десять минут! - ответила я, как раз подъезжая к территории клуба.

Вообще-то у нас дома на участке имелось всё необходимое для тренировок и развлечения парней. Был и бассейн, и мини-поле для футбола, и теннисный корт, и даже небольшой отдельный павильон, где они занимались восточными единоборствами со своим инструктором, а также специально построенный домик на дереве, где мальчики любили играть, но всё же они любили ездить в один из закрытых клубок недалеко от нашего дома. Здесь многие отдыхали с детьми, и можно было устроить массовые развлечения или игры, а они очень это любили и были очень подвижны.

Тягу к спорту они проявили ещё до школы, и тогда я отдала их в секцию каратэ, а потом прибавилось и остальное - плаванье, теннис, зимой - хоккей, летом - футбол, ну и, конечно же, восточные единоборства. Совмещать всё это с учёбой, даже при том, что она давалась им легко, было тяжело, но мы нашли компромисс, и теперь к нам домой два раза в неделю приходили индивидуальные тренеры, чтобы заниматься с мальчика в том или ином виде спорта, а вот футболу они отдавали остальное время.

“Опять, наверное, сколотили команду из детей, и аниматоры клуба будут, как кегли, разлетаться в сторону, когда два моих охламона будут нестись к воротам, чтобы забить очередной гол”, - я тихо рассмеялась, вспоминая прошлую игру. “Они у меня крепенькие, и запросто сбивают с ног даже подростков лет пятнадцати, а то и восемнадцати, если те щуплые. Хотя, чего удивляться, зная, какими они станут в юности. Меня нагонят уже лет в четырнадцать, а к семнадцати будут смотреть сверху вниз, разыскивая под ногами мамочку”.

Припарковавшись на стоянке и выйдя из машины, я поправила лёгкое цветастое платье и, забрав из машины сумочку и мячик, направилась к бассейну, точно уверенная, что и родители, и ребята там. И оказалась права.

Маму я увидела сидящей в шезлонге возле бассейна, папа сидел в тени чуть дальше и, беседуя с одним из гостей, как и мама, следил за мальчиками, которые в это время плескались в бассейне с другими детьми.

-А вот и я! - помахав папе и сев рядом с мамой, пропела я. - Как дела?