Рождественские желания (ЛП)

Выжидающе смотрю на нее, а она лишь улыбается.

— Это для твоих мыслей и желаний. Дневник целую вечность был в моей семье, никогда не использовался, просто всегда лежал и все. Я надеялась, что однажды кто-то возьмет ручку и напишет следующий великий роман, создаст на страницах совершенно новый мир. Надеюсь, этим человеком сможешь быть ты.

Честно говоря, моя черная душа набухает, словно сладкий красный шар. Слеза катится по щеке, когда я смотрю на Лаклана, который кивает, мягко улыбаясь, словно говоря мне, что это правда, все реально, все в порядке. Я встаю, подхожу к ней и обнимаю ее, говоря спасибо за такой продуманный подарок. Набор для ванны отличный, но этот, он идет от сердца, и я внезапно волнуюсь, что мой подарок не будет столь подходящим, как я думала.

Лаклан встает, поднимая наш общий дар, и вручает его им. Затем вручает подарок Джорджу, а затем передает картину в рамке Бригсу.

Все открывают свои по порядку. Джессика и Дональд любуются своими рождественскими украшениями, а Джордж благодарно хмыкает, разглядывая кубинские сигары, которые мы подобрали для него. Но реакция Бригса лучше всех. В ту минуту, когда он разрывает бумагу, его глаза расширяются, и он разражается громким, беззастенчивым смехом.

— Где вы, черт возьми, это взяли? — спрашивает Бригс между смешками, передавая картину Джессике и Дональду.

— Это была идея Кайлы, — говорит Лаклан, пихая меня локтем.

Пожимаю плечами.

— Подумала, ты можешь повесить его в своей ванной или что-то в этом роде.

Он усмехается мне, забирая рисунок у родителей и глядя на себя в образе Бастера Китона.

— Для меня честь, смотреть на Бастера Китона в образе меня, пока я сижу на горшке.

— Бригс! — ругает его Джессика, но сама все еще смеется.

— Ладно, моя очередь, потом Лаклан, — говорит Бригс. — Конечно же, Лаклан превзойдет меня, придурок.

Он жестом показывает на небольшую квадратную коробку под деревом.

Открываю ее и вижу регби-календарь с полуобнаженным мужчиной на обложке, выпущенный несколько лет назад. Собственно, полуобнаженный человек - это Тьерри. У меня голова идет кругом. Француз позирует в душе, и фотография едва скрывает его причиндалы. Никогда не думала, что увижу Тьерри в таком виде, но, черт возьми.

— Боже мой, Бригс, — стонет Лаклан, закрывая лицо руками и откидываясь на диван.

У меня падает челюсть, когда я медленно открываю его.

— Это печально известный регби-календарь?

— Рад, что я плохо вижу, — бормочет себе под нос Джордж.

— Посмотри на мистера Сентябрь, — радостно говорит Бригс, а Лаклан выпускает еще один смущенный стон.

Убедившись, что не смущаю его семью этим календарем с членами и горой мышц, осторожно листаю страницы, пока не дохожу до сентября. Конечно же, Лаклан стоит боком на поле для регби, его крепкая задница на виду, а эти гигантские квадрицепсы выглядят угрожающе на темной, зернистой фотографии.

Черт. Только подумать, это ведь мужчина, которого я люблю, мужчина, с которым могу каждый день заниматься сексом. Мысленно даю себе пять, как и много раз за последние несколько недель.

— Ого, — говорю я, закрывая его, прежде чем все станет странным. — Думаю, я тоже повешу это в нашей ванной.

— Пожалуйста, не надо, — хнычет Лаклан, убирая пальцы с лица. Наконец-то, для разнообразия теперь покраснел он.

— Итак, Лаклан, — говорит Бригс, хлопая по бедрам. — Давай-ка посмотрим, что ты придумал.

Мы единственные, кто не открыл наши подарки друг от друга. На мгновение мое сердце трепещет, особенно когда я вижу его подарок под деревом, единственный, оставшийся рядом с моим. Это небольшая коробочка. Словно достаточно подходящая для кольца. И, конечно, это заставляет меня задуматься, как в страхе, так и в волнении. Это не может быть то, о чем я думаю, это может... или не может? Так скоро? Здесь? Сейчас?

— Э-э-э, почему бы тебе не открыть мой первым, — говорю я Лаклану, бросая ему свой подарок. Он легкий, и Лаклан с легкостью ловит его.

Понятия не имела, что ему подарить, а потом поняла, что проще всего будет купить что-то для собак. Не знаю, к лучшему или к худшему, но он любит этих собак больше, чем себя. Поэтому я пошла и купила три свитера с их именами. Я слышала, как он несколько раз говорил, что такие могут понадобиться им, когда будет идти снег, и эта мысль просто застряла у меня в голове. Плюс, только представьте, насколько мило они будут выглядеть, гуляя вместе в подходящих нарядах. Тогда никто не будет бояться их, даже в намордниках.

Лаклан, кажется, теряет дар речи, когда держит в руках вязаные свитера для Лионеля, Эмили и Джо. Их имена вышиты контрастным цветом.

— Не уверена, подойдут ли они, — пытаюсь объяснить я. — Было трудновато измерить Эмили, она мне чуть голову не откусила.

— Подойдут, — говорит он практически шепотом, пока пробегает пальцами по вещицам. Смотрит на меня, его прекрасные глаза вглядываются в мои, пытаясь рассказать мне все, что не могут его губы.

Я целую его в щеку, и он расслабляется, обнимая меня.

— Спасибо, — тихо говорит он. — Это так много значит для меня.

Пробегаюсь пальцами по его сильной челюсти и улыбаюсь, стараясь не слишком увлекаться в присутствии невольных зрителей.

— Еще один подарок для Кайлы, — прочищая горло, говорит Джессика. Я отрываю взгляд от Лаклана и смотрю на ее сияющее лицо. Даже она, кажется, немного растрогалась из-за этих свитеров.

Киваю и беру коробочку, лежащую около дерева. Медленно разворачивая простую коричневую бумагу, я стараюсь не бежать впереди паровоза. Безнадежные мысли никогда не приносили мне никакой пользы.

Но, развернув бумагу, я остаюсь с коробкой для ювелирных изделий, и трудно не думать об этом. Что, если это обручальное кольцо? Что я скажу? Не слишком ли быстро? Неужели Лаклан действительно захочет разделить такой личный момент со своей семьей и дедом?

— Просто открой его, — говорит Бригс

Что я и делаю.

И у меня перехватывает дыхание.

Это не кольцо. На самом деле, это даже лучше.

Я осторожно тянусь к серебряному ожерелью, медальону в форме сердца, с выгравированными нежными цветами и звездами по передней стороне. Он ярко сияет и, наверное, это самое красивое украшение, которое у меня когда-либо было. Я поднимаю глаза и вижу, что Лаклан выжидающе смотрит на меня, поэтому ищу застежку сбоку на медальоне и открываю его.

На одной стороне наша совместная фотография. Очень маленькая, просто наши улыбающиеся лица, но в черно-белом исполнении. Думаю, ее сделали во время гала вечера для «Любимого Забияки», который проходил летом. На другой стороне что-то написано на гэльском. Что-то, что я не могу произнести должным образом. Sibhe mo cla

— Оно красивое, — еле дыша, говорю ему. — Что здесь сказано?

— Здесь говорится, что ты мой клан.

Джессика издает мечтательный вздох.

Чувствую, как мои внутренности танцуют, сердце гудит, а кровь бурлит как шампанское.

— Я твой клан, — повторяю я, пульс бешено стучит.

— Да, — говорит он, — это и больше.

С трудом сглатываю, эти надоедливые слезы снова одолевают меня. Я хочу отвести его наверх и показать, что этот подарок, этот прекрасный, продуманный, душевный дар означает для меня. Но не могу. Не здесь. И не сейчас. Все, что я могу сделать, это обнять его, поцеловать и надеяться, что он знает, что он тоже мой клан, всегда и навечно.

До конца дня я чувствую себя так, словно гуляю по облакам. Даже когда мы выходим на улицу, чтобы помочь Бригсу избавиться от щенячьих какашек, подняться по переулку, чтобы проверить его автомобиль и посмотреть, дома ли соседи (это не так), холод совершенно не беспокоит меня. Мое сердце - светящаяся печь, согревающая меня, и ожерелье покоится у меня на груди, словно оно всегда и было там.

***

Когда начинает опускаться темнота, купая дом в сумерках, мы вместе с Лакланом и Бригсом собираемся в комнате последнего вместе со щенком. Рождественский ужин почти готов, в доме пахнет совершенно потрясающе, и я готовлюсь, наконец-то, попробовать хаггис.