Восход Левиафана

- Бывает порой, - сдержанно ответил Карн. Потом он неожиданно расслабился и взял себя в руки. Так, хорош, ты тут на переговорах? Так переговаривай! - Вы ведь поможете нам, не так ли? За этим я здесь, убедить вас, что дело того стоит. Что Эрра не соврал, когда сказал, что нашел Странника.

- Только давай на ты, хорошо? - вновь улыбнулся мужчина. - Официоз тут ни к чему. Мне хватает лицемерия и подхалимста, поверь. Ценю твою прямоту. И мой ответ - нет.

- Зачем я тогда... - начал Карн, но мужчина медленно поднял руку, останавливая его.

- Пока нет, - он облизнул губы и откинулся на спинку большого кресла. Либо он гораздо больше, чем кажется, либо у него другое кресло, подумал Карн. Себя он ощущал амебой, расплывшейся по стенке сосуда. Его собеседник сидел в кресле, как влитой. - Это зависит.

- От чего? - спросил Карн. Нужно сказать, он устал от этих «божественных игр». Почему каждый из них постоянно пытается сначала наиграться с ним вдоволь? Надемонстрировать свое превосходство, свою инаковость? Хотя тут, кажется, что-то другое.

- От нашего разговора, разумеется! - улыбнулся мужчина. Внезапно Карн понял, на кого был похож этот (условно) человек. На объевшегося удава, вот на кого! - Ты ведь за этим здесь?

- И что же вы... ты хочешь услышать от меня? Готов ли я на все ради победы? Сделал ли я окончательный выбор, на чьей стороне буду сражаться? - Карн начинал понемногу раздражаться. Его раздражал тон этого мужчины, его манеры, его кабинет. Слишком все хорошо. Без лишнего пафоса, но презентабельно. Слишком гармонично, чрезмерно ИДЕАЛЬНО. - Можешь не сомневаться, я отлично знаю, каким хочу видеть этот мир, хотя каких-то три месяца назад даже толком не знал о нем. О том, каков он есть на самом деле.

- И каков же он? - встрепенулся мужчина.

- Он пришел в упадок, - твердо ответил Карн.

- В упадок? - удивление на лице мужчины было вполне искренним. - Взгляни вокруг, Карн! Ты находишься в крупнейшем бизнес-центре этой страны, скажу по секрету - даже всего мира. Это апофеоз устремлений и чаяний современного человека. Миллионы рабочих мест, миллионы счастливых лиц, несущих домой неплохую зарплату. Как раз хватит, чтобы расплатиться с кредитом и взять новый. На тостер, к примеру!

- Это не смешно, - фыркнул Карн.

- Верно, не смешно, - согласился мужчина. - Но ведь так есть. И этот мир создали не боги. Ни Древние, ни Иные. Этот мир создали люди. Просто в определенный момент они решили, что им ни к чему ментальное общение, не знающее ограничений. Взяли и ограничили себя интернетом и сотовой связью. Они решили, что жить ради рода - слишком затратно. И стали жить - каждый для себя. Это их решение, не богов.

- Но это навязаное решение, - Карн непроизвольно впился пальцами в подлокотник. Костяшки побелели. Его собеседник, безусловно, все это видел.

- Верно, - вновь согласился мужчина. - Но чья в том вина? Людей? Или богов, которых они создали, чтобы те защищали их и помогали им в час нужды? Боги не справились и проиграли. Некому стало защищать людей, в первую очередь - от них самих.

- А ты не проиграл? - Карн и сам удивился жестокости, что прозвучала в его голосе. - Ты значит, счастлив, высасывая миллионы душ, по крупице, по капле, ежедневно, ежеминутно. Ты, что стоишь у руля этого ебаного Титаника, как никто другой, знаешь ценность денег. Точнее - их беЗценность!

- Я проиграл гораздо раньше, чем ты думаешь, - на мгновение лицо мужчины изменилось, по нему скользнула тень застарелой печали. - Иначе меня давно бы тут не было. Ни в Ра, ни в Дуате, ни еще где-то. Не верь им, богам, бессмертие - это проклятье.

- Я верю тем, кто говорит правду, - отрезал Карн. - А то, что говоришь ты, к чему ведешь, я не понимаю. И, наверное, не очень хочу понимать. Потому что мир вот-вот изменится, как я понимаю - в последний раз. И коли мои друзья так уверены в том, что ты можешь склонить чашу весов в нашу пользу, значит, так оно и есть.

- Друзья, - тихо проговорил мужчина. - Нонсенс, конечно, ну да ладно. Ты хочешь правды? Хорошо. Я расскажу тебе правду. Чтобы ты понял, к кому и зачем пришел. Чтобы ты понял, чего на самом деле хочешь ты сам. Чтобы ты понял, каков этот мир на самом деле.

Мидас положил руки на подлокотники кресла, глубоко вздохнул. И когда он заговорил, от былой теплоты и мягкости не осталось и следа. Он будто вернулся назад, в далекое прошлое, когда еще был смертным. И Карн вернулся вместе с ним.

***

 Ее звали Фавна. Высокая и стройная, с густыми темными волосами, она производила впечатление девушки, происходившей из благородного сословия. Да только все состояние ее семьи сводилось к паре коров и небольшому домику, ютившемуся на самой границе городка, раскинувшего свои узкие улочки под мясистыми стенами дремучего леса.

Отчасти именно поэтому отец стал рано брать ее с собой на охоту. Но Фавне это нравилось. Не убивать, конечно нет! Ей нравилось тенью скользить меж стволов, улавливая звуки, которые неподготовленный человек попросту не в силах расслышать. Ей нравилось прятаться в сумраке чащобы или в густых древесных кронах. А когда ее стрела находила сердце косули, они просила у животного прощения и объясняла, что это лишь для того, чтобы прокормить семью. Так учил ее отец, иначе, говорил он, дух животного испугается и больше не переродится в этой местности.

Фавна стала отличной охотницей. Она была поздним ребенком, когда ей исполнилось восемнадцать, ее отец уже не был так быстр и ловок. Со временем она стала ходить в лес одна и казавшиеся бескрайними просторы родной Карии стали ей вторым домом. Она могла с легкостью выжить в лесу, для нее это не было проблемой. Грибы, ягоды, животные, чистые ручьи - как в лесу можно умереть от голода или жажды, недоумевала она? А чтобы построить жилище, не нужно даже ножа!

Подруги считали Фавну странной, но искренне любили ее за доброту и открытость, которые все реже встречались в этих местах. Порой ее в шутку называли дочерью Фавна, лесного бога, в честь которого ее назвал отец. Он не раз рассказывал ей ту историю, которая началась, когда они с матерью смирились с тем, что у них не будет детей. Что ж, решили они, наверное, боги против!

Но однажды мужчина возвращался с охоты и попал в ужасный буран, каких здесь никогда не было. Идти дальше было опасно, нужно было переждать непогоду, но охотник знал, что дома его ждет больная жена, которой нужны силы, чтобы выздороветь. Он не бросил освежеванную тушу оленя, храбро пошел сквозь водяную стену, хлещущую по обнаженной коже, словно тысяча кожаных бичей. Он срывался с каменистых склонов, утопал в расползающейся земле по колено, но не останавливался.

А когда буря утихла, ему повстречалось огромное дерево, рассеченное молнией. Внутри расколотого надвое ствола он увидел человека с бараньими рогами, вытянутым лицом и зеленоватой кожей. Охотник сразу узнал Фавна.

- Ты храбрый муж, - сказал ему Фавн, перебирая длинными пальцами по сожженной коре. - Ты не остановился перед стихией, не испугался ее, потому что в твоем сердце живет любовь. Сила, над которой не властны даже боги. За твою храбрость я одарю тебя. Дам то, чего ты больше всего хочешь. Дам того, кому ты сможешь передать этот огонь любви, что опаляет твою грудь изнутри.

Отец Фавны смеялся, вспоминая тот миг. Конечно, говорил он, это был никакой не Фавн, просто его изнуренный мозг решил разыграть своего хозяина, породив мистический и таинственный образ. И, тем не менее, через девять месяцев у них родилась прекрасная девочка, которую охотник, не раздумывая, назвал Фавной.

И лесной бог, коли он действительно существовал, не солгал. Фавна была доброй и бескорыстной, как ее отец. Она была готова дарить тепло всему, что ее окружало, и мир вокруг отзывался ей. Многие замечали, что увядшие было цветы распускались вновь, когда Фавна проходила мимо, а захворавшие животные чудесным образом выздоравливали, если Фавна погладила их.

Но однажды Фавна зашла слишком далеко в лес, добравшись почти до самой границы Писидии. Она вышла на плоскую равнину, посреди которой белизной облаков расстилалось большое круглое озеро. Она спустилась к воде, отложила лук и стрелы. Вошла в воду, не раздеваясь, в столь жаркий день на открытом солнце одежда высыхала в считанные минуты. Искристый полог озера сомкнулся над ее головой, а когда она вынырнула, ее ушей коснулся истошный вопль. Она выскочила из озера, схватила лук, пристегнула к поясу тул. Осторожно выглянула из-за песчаной насыпи, что возвышалась над некрутым берегом.