Хранители

— Скажите мне, Леголас, почему я участвую в этом поиске? Я мало знал о главной опасности. Правильно сказал Элронд, что мы не можем предвидеть, что встретим в пути. Я опасался мучений во Тьме, но это не остановило меня. Но я не пошел бы, если бы предвидел опасность света и радости. Расставание нанесло мне тяжелую рану, более тяжелую, чем если бы я отправился к Повелителю Тьмы. Увы, Гимли, сын Глоина!

— Нет, — сказал Леголас. — Увы всем нам! И всем, кто живет в мире в эти дни. Таков наш путь: находить и терять. Но я считаю все благословенным, Гимли, сын Глоина: вы страдаете из-за своей потери по своей воле, вы сами сделали выбор. Память о Лотлориене навсегда останется в вашем сердце. Она никогда не померкнет.

— Может быть, — согласился Гимли, — и я благодарю вас за эти слова. Несомненно, эти слова правдивы, но утешение их холодно. Сердце желает не памяти. Это только зеркало, но оно ясно, как Келед-Зарам. Так говорит сердце гнома Гимли. Эльфы иначе смотрят на мир. Я слышал, что для них память важнее реального мира. Но не таковы гномы.

Но не будем больше говорить об этом. Следите за лодкой. С грузом она сидит довольно глубоко в воде, а великая река быстра. Я не желаю утопить свой подарок в холодной воде.

Он взял весла и начал грести к западному берегу, следуя за лодкой Арагорна, что плыла впереди.

Так товарищество снова двинулось в долгий путь по широким торопливым водам, текущим на юг. По обеим берегам тянулись леса, и путники не видели земли за ними. Ветер утих, и река текла беззвучно. Ни один голос птицы не нарушал тишины. Солнце погружалось в туман, день приближался к вечеру, вскоре солнце стало блестеть в небе, как высокая бледная жемчужина. Потом оно погасло на западе, стемнело рано, и наступила беззвездная ночь. Они долгие часы спокойно плыли во тьме, держа лодки в тени западного берега. Большие деревья проплывали мимо, как привидения, протягивая свои изогнутые жаждущие корни в воду. Было холодно. Фродо прислушивался к слабому плеску воды в корнях деревьев, потом голова его поникла, и он погрузился в беспокойный сон.

9. ВЕЛИКАЯ РЕКА

Солнце разбудило Фродо. Он обнаружил, что лежит, закутанный в одеяло, под высоким деревом с серой корой в спокойной лесистой местности на западном берегу великой реки. Он проспал всю ночь, и серое утро занималось среди голых ветвей. Недалеко от него Гимли разжигал небольшой костер.

Они снова двинулись в путь еще до того, как стало совсем светло. Не все торопились на юг: они удовлетворялись тем, что решение, которое им предстояло принять, когда они достигнут Рауроса и острова Тиндрок, все еще отстояло от них на несколько дней. Они позволили реке нести их, не желая торопиться навстречу опасности, лежавшей впереди, какой бы курс они не избрали. Арагорн позволил им плыть по течению экономя их силы в предвидение будущих трудностей. Но он настоял на том, чтобы они начинали путь рано утром и плыли долго после наступления тьмы, он сердцем чувствовал, что время не ждет, и он боялся, что Повелитель Тьмы не дремал, пока они задержались в Лориене.

Тем не менее они не видели ни признака врага ни в этот день, ни на следующий. Без всяких событий проходили тусклые серые часы. На третий день окружающая местность начала медленно меняться: деревья стали тоньше, потом совсем исчезли. На восточном берегу, слева от себя, они увидели длинные бесформенные склоны, поднимающиеся к небу, они выглядели коричневыми, как будто по ним прошел огонь, не оставив ни одной зеленой травинки: недружелюбная пустыня без единого сломанного дерева или выступающего камня, чтобы оживить пустоту. Это были бурые равнины, что лежат пустые и безжизненные, между южным Чернолесьем и холмами Эмин Муил. Даже Арагорн не мог сказать, что за эпидемия, война или злое дело врага опустошили эту землю.

На западе, справа от них, тоже расстилались безлесые земли, но местность была плоской, и во многих местах зеленели широкие травяные лужайки. На этом берегу реки встречались заросли камыша, такого высокого, что они закрывали весь вид на запад, когда маленькие лодки проплывали мимо их шелестящих границ. Их темные плюмажи клонились в холодном воздухе, тихо и печально посвистывая. Тут и там сквозь просветы Фродо видел луга, а далеко за ними холмы, освещенные солнечным закатом, а еще дальше темной линией возвышались южные отроги туманных гор.

Ничто живое не двигалось, кроме птиц. Их было множество, маленькие птички свистели и пищали в камышах, но их редко можно было увидеть. Один или два раза путешественники слышали шум лебединых крыльев, глядя вверх, они видели в небе длинные ряды птиц.

— Лебеди! — сказал Сэм. — И какие большие.

— Да, — сказал Арагорн, — это черные лебеди.

— Как пусто и зловеще выглядит местность! — сказал Фродо. — Я всегда считал, что когда путешествуешь на юг, становится теплее и веселее, пока зима совсем не останется позади.

— Но мы еще не продвинулись далеко на юг, — ответил Арагорн. — Здесь все еще зима пока не наступит весна, и мы можем встретить и снег. Далеко внизу, в заливе Белфалас, куда впадает Андуин, может быть, тепло и весело, но лишь для врага. Я думаю, что сейчас мы не более чем в шестидесяти милях южнее Южного Удела у вас, в сотнях миль отсюда. Вы смотрите теперь на юго-запад через северные равнины Риддермарка, Рохана, земли повелителей коней. Еще долго плыть нам до устья Лимлайта, который течет из Фэнгорна на соединение с Великой рекой. Это северная граница Рохана, исстари все, что лежит между Лимлайтом и Белыми горами, принадлежало рохирримам. Это богатая и приятная земля, ее трава не знает соперников, но в наши злые дни никто не живет у реки и на ее берегах. Андуин широк, но орки могут перебросить через него свои стрелы, говорят даже, что они осмеливаются пересекать реку и нападать на стада Рохана.

Сэм с беспокойством переводил взгляд с одного берега на другой. Деревья стали казаться враждебными, словно скрывали враждебные глаза и тайные опасности, теперь он хотел, чтобы тут были деревья. Он чувствовал, что отряд беззащитен в маленьких открытых лодках посреди земель без укрытия, на реке, которая была передовым районом войны.