Хранители

— Теперь, друзья, — сказал Халдир, — вы входите в прекрасный Лориен, или клин, как его называют, потому что эта земля похожа на наконечник копья между Сильверлоуд и Андуином Великим. Мы не позволяем шпионам высматривать тайны нашего леса. Мало кому позволялось ступать сюда.

Как мы договорились, я завяжу гному Гимли глаза. Остальные могут идти свободно, пока мы не приблизимся к нашим поселениям в Энгладиле, где реки образуют угол.

Гимли это совсем не понравилось.

— Соглашение было заключено без моего участия, — сказал он. — Я не пойду с завязанными глазами, как проситель или пленник. И я не шпион. Мой народ никогда не имел дела со слугами врага. И эльфам мы не причиняли вреда. Я не предам вас, как и Леголас, как и любой из нас.

— Я не сомневаюсь в этом, — сказал Халдир. — Но таков наш закон. Я не распоряжаюсь им и не могу игнорировать его. Я и так слишком многое взял на себя, позволив вам перейти через Келебрант.

Гимли заупрямился. Он прочно расставил ноги, положил руки на рукоять своего топора.

— Я пойду вперед свободно, — сказал он, — или вернусь назад и найду другую землю, где мне поверят на слово, хотя бы мне и пришлось одному погибнуть в дикой пустыне.

— Вы не можете вернуться назад, — строго сказал Халдир. — Раз вы уж прошли так далеко, вы должны предстать перед господином и госпожой. Они решат: задержать вас или позволить вам уйти. Вы не можете снова пересечь реку, к тому же за вами множество сторожевых. Вы будете убиты раньше того, чем увидите их.

Гимли вытащил топор из-за пояса. Халдир и его товарищ натянули луки.

— Чума на гномов и их упрямые головы! — воскликнул Леголас.

— Постойте! — сказал Арагорн. — Я все еще глава товарищества, и вы должны выполнять мою просьбу. Гному трудно перенести такое унижение одному. Пусть нам всем завяжут глаза, даже Леголасу. Так будет лучше, хотя путешествие затянется и станет скучным.

Гимли внезапно рассмеялся.

— Мы будем выглядеть как веселый отряд глупцов! Халдир поведет нас, как слепых, на веревочке. Но я буду удовлетворен, если вместе со мной глаза завяжут только Леголасу.

— Я эльф и родственник здешних эльфов, — сказал Леголас, в свою очередь тоже разгневавшись.

— Теперь давайте кричать: «чума на упрямые головы эльфов!» — сказал Арагорн. — Но пусть все товарищество разделит общую участь. Завязывайте нам глаза, Халдир.

— Я потребую полной компенсации за каждое падение и за каждый ушибленный палец, если вы плохо будете вести нас, — сказал Гимли, когда ему плотно завязали глаза.

— Вам не нужно будет это делать, — сказал Халдир. — Я поведу вас хорошо, а дорога ровная и прямая.

— Что за нелепые дни! — воскликнул Леголас. — Мы все союзники против общего врага и все же я должен идти с завязанными глазами, когда солнце весело освещает золотые листья!

— Действительно нелепые, — сказал эльф. — Ничто так ясно не показывает силу Повелителя Тьмы, как разделение тех, кто еще противостоит ему. — Халдир продолжал. — Но в мире за пределами Лотлориен мы теперь встречаем так мало веры и правды, кроме может быть, Раздола, что не осмеливаемся доверять кому-либо, чтобы не навлечь опасности на нашу землю. Мы живем теперь на острове среди множества опасностей, и руки наши чаще лежат на тетиве лука, чем на струнах арфы.

Реки долго защищали нас, но больше они не служат защитой, тень легла на все земли к северу от нас. Некоторые говорят о переселении, но похоже, что и с этим мы опоздали. Горы к западу заняты злом, а к востоку земли пустынны и полны слугами Саурона, ходят слухи, что проход через Рохан больше небезопасен, а устье великой реки караулит враг. Даже если мы проберемся к берегам моря, мы и там не сможем найти убежища. Говорят, что существуют еще гавани высоких эльфов, но они расположены далеко к северу и западу, за землями невысокликов. Может, господин и госпожа знают, что это, но я не знаю.

— Можете догадаться, глядя на нас, — заметил Мерри. — За моей землей, Уделом, где живут хоббиты, есть гавани эльфов.

— Счастливый народ хоббиты, что живут у берегов моря! — сказал Халдир. — Уже давно никто из наших не видел моря, но мы помним его песню. Расскажите мне об этих гаванях, пока мы идем.

— Я не могу, — сказал Мерри. — Я их никогда не видел. Я раньше никогда не выходил за пределы моей земли. И если бы я знал, как выглядит этот мир, боюсь, у меня не хватило бы мужества выйти.

— Даже чтобы взглянуть на прекрасный Лотлориен? — спросил Халдир. — Мир, действительно, полон опасностей, и в нем много темных мест, но в нем так много и прекрасного, и хотя любовь повсюду перемешана теперь с горем, все же он хорош.

Среди нас есть такие, кто поет о том, что тень отступит и снова воцарится мир. Но я не верю в то, что мир снова будет таким, как в старину, что солнце будет светить как прежде. Для эльфов, я боюсь, это в лучшем случае будет означать перемирие, во время которого они без помех смогут добраться до моря и покинуть Средиземье навсегда. Увы! Я так люблю Лотлориен. Как печально будет жить в земле, где не растет меллорн!

Пока они так разговаривали, отряд цепочкой шел по лесу, Халдир вел их, а другой эльф шел сзади. Они чувствовали, что земля под ногами ровная и мягкая, и через некоторое время пошли более свободно, но боясь пораниться или упасть. Лишившись зрения, Фродо почувствовал, как обострился его слух и остальные чувства. Он ощущал запах деревьев и травы. Он слышал множество различных нот в шелесте листвы над головой, слышал журчание реки справа, тонкие ясные голоса птиц в небе. Когда же они проходили по открытым местам, он ощущал на руках и лице солнечные лучи.

Как только он ступил на дальний берег Сильверлоуд, страшное чувство охватило его, оно все углублялось по мере того, как он шел по лесу: ему казалось, что он по мосту времени пришел в уголок древних дней и теперь идет по миру, который больше не существует. В Раздоле было воспоминание о древних временах, в Лориене же мир все еще жил в древнем времени. Зло здесь видели и слышали о нем, здесь знали печаль, эльфы боялись внешнего мира и не верили ему, волки выли на границах леса, но на земле Лориен не было и следа тени.