Ловец

– О, я смотрю, вы неплохо живете! – с ходу заявил лобастый крепыш в костюме из чесучи. – Коньяк шустовский, колбаска. М-мм… – мечтательно завел глаза и, ничуть не смущаясь, предложил: – Сейчас мы к вам присоединимся.

В этот момент поезд дернулся, и «лобастый» невольно повалился на меня, сидящего за столиком.

– Пардон, я извиняюсь, – отрываясь от меня, пробасил крепыш.

Попутчики быстро убрали багаж и выложили собственные припасы. К ночи мы совсем разомлели. Попутчики наши – Леонид Наумов (лобастый) и Николай (так он представился) оказались людьми компанейскими, не дураки выпить, да и собеседники хоть куда. Естественно, политические темы мы с ними не обсуждали.

Не знаю, но мне кажется, что значительная часть работников КВЖД (а они ими и являлись) служащие нашей конторы. Возможно, и они нас раскусили, поэтому болтали больше о бабах, травили анекдоты, рассказывали интересные случаи о жизни. Окна в вагоне были плотно зашторены, так что особо смотреть было не на что. Поэтому, уговорив две бутылки коньяка и залакировав его водочкой, мы до глубокой ночи пели песни, мешая спать соседям. Причем начали с революционных. Пели «Варшавянку», «Наш паровоз вперед летит», «Красная армия всех сильней».

Потом под воздействием коньяка на нас навалилась меланхолия, и песни пошли уже не такие оптимистические: «Черный ворон», «Любо, братцы, любо» и даже исполнили белогвардейский романс «Гори, гори моя звезда». Потом наши попутчики отправились на боковую, а Дима со слезливой гримасой на «будке» все выводил тонким дискантом: «Степь да степь кругом…»

А потом в купе заглянул проводник и вежливым голосом напомнил, что уже третий час ночи и не мешало бы нам наконец заткнуться.

На седьмые сутки, когда все разговоры были переговорены, а меняющиеся пейзажи за окном уже приелись, наш поезд остановился на станции Даурия. Далее лежала заграница. На станции мы вышли размяться на платформу. Хозяйственный Митя сразу окунулся в ряды торговцев, а я, покуривая, наблюдал, как к составу прицепляют вагон и груженную рельсами платформу.

– Зачем этот довесок? – спросил я Леонида, внимательно наблюдавшего за процессом.

– Охрана, и железнодорожные рабочие. На дороге сейчас неспокойно, – пояснил он и, видимо, далее не желая отвечать на расспросы, торопливо скрылся в нашем вагоне. При проверке документов пограничниками не обошлось без инцидента. С поезда сняли пожилую пару из «бывших», ранее получивших разрешение на выезд, из окна отъезжающего поезда было видно, как они растерянно оглядывали опустевший перрон, стоя в окружении троих моих коллег, наверное, предчувствуя большие неприятности…

Сразу за пограничным пунктом поезд постепенно начал замедлять ход, так мы ехали до глубокой ночи, все снижая скорость, до тех пор, пока состав окончательно не стал. Было слышно, как за окнами, тяжело топая, пробежала группа людей, звеня оружием. Мы переглянулись и в следующую секунду у всех, включая «служащих компании», волшебным образом оказалось оружие. Надо же, такой резвости не от каждого вояки можно было ожидать, а эти гражданские штафирки не хуже нас управились. Мы кинулись к выходу.

– Что случилось? – спросил я проводника, тревожно вглядывающегося в звездную ночь.

– Пути впереди разобраны. Возможно нападение.

Помимо нас около двух десятков вооруженных пассажиров выскочили наружу, и в этот момент впереди состава открылась беспорядочная стрельба. На секунду оглянувшись, я заметил, как проводники торопливо гасили фонари у выходов из вагонов, а в следующее мгновение с правого косогора по нам открыли огонь. Пристрелочная очередь, по звуку, похоже, выпущенная из «льюиса», прошлась над головами. Пули с треском разорвали деревянную обшивку вагона. Пассажиры бросились на землю. Кое-кто открыл ответный, бестолковый с моей точки зрения, огонь. Неужели они всерьез надеялись подавить пистолетным огнем пулеметную точку? К тому же, мне кажется, это отвлекающий маневр со стороны противника.

В этот момент открылась амбразура в вагоне сопровождения, и пулеметчики из взвода охраны вступили в дуэль с вражинами. «Отвлекают», – мелькнула в голове шалая мысль.

– Все на другую сторону! – закричал я и первым полез под вагоны.

К сожалению, мы опоздали. В ту секунду, когда я, выкатившись из-под вагона, с ходу начал искать цели, на меня сверху спрыгнули, а в следующее мгновение в вагоне охраны прогремел мощный взрыв. Напавший на меня боец слегка промахнулся – я не стоял на месте, качал «маятник», чтобы не послужить легкой целью для предполагаемого противника.

Диверсант, забросив гранату через вентиляционную трубу, выстрелил из револьвера и, промахнувшись по мне, кубарем покатился под насыпь. В ответ я дважды выстрелил из нагана и, похоже, не промахнулся. Осмотрелся.

Из ночного мрака к поезду выбегали новые враги, из-под вагонов выскакивали пассажиры и с ходу открывали беглый огонь. От частых выстрелов нападавшие, в большинстве своем вооруженные неуклюжими винтовками, стали падать, не успев добежать до вагонов каких-то пару десятков метров. Но их было много, и дело все же дошло до рукопашной.

Из темноты на меня выскочил какой-то здоровяк и пролетел мимо – я вовремя уклонился от нацеленного в лицо приклада, успев при этом впечатать рукоятку нагана в висок противника. Дядя крякнул и угомонился. На секунду я замер, ища следующую цель. Слева от меня катались, рыча и ругаясь два человека, но это не мое дело. Я же не знаю кто из них кто? Да и вообще я несколько растерялся.

Среди дерущихся практически невозможно определить своих, а подкрепления к бандитам больше не подходили. Поэтому я перезарядил наганы (стрелял-то я с двух рук) и стал настороженно ждать, чем дело кончится. Минут через пять схватка стала затихать. Уцелевшие бандиты постарались скрыться в темноте, но не всем это удалось. Четверо убегавших точно были на моей совести. Да еще наши ребята стали палить вдогонку, положив несколько бандитов.

В голове поезда еще стреляли, слышались крики и топот копыт. Очевидно, кавалеристы решили атаковать охрану в лоб. А у нас и с другой стороны поезда выстрелов было не слышно. Даже «льюис» противника стих. Я заметил Наумова, сидящего рядом с неподвижным телом.

– Кончился Николай, – глухо пробормотал Леонид, поднимаясь на ноги. – Пошли, посмотрим, что делается на той стороне, – предложил он и резко нырнул под днище вагона.

На востоке забрезжила легкая полоска рассвета. К этому времени бой в голове поезда прекратился. А через короткое время я заметил характерную фигуру Димы, выплывшего из-за косогора с «льюисом» в руке.

– Ты один, что ли, здесь воевал? – спросил я подошедшего приятеля.

– Ага! – радостно заявил он. – Вы все ломанулись на ту сторону. А тут – взрыв, и я понял, что нашим пулеметчикам хана. Кому-то же надо было с хунхузами воевать?

– Точно знаешь, что хунхузы? [5] – спросил я.

– Точно. К бабушке не ходи, одни манзы[6] нападали, – подтвердил Леонид. – От белогвардейской банды подобной численности мы так легко бы не отделались.

Только через три часа поезд тронулся в путь. Пока восстанавливали пути и грузили на платформу двенадцать убитых пассажиров, два врача, следовавшие в поезде, оказывали помощь раненым. Оказалось, что и Дима победил своих противников не без потерь: один из пулеметчиков располосовал ему предплечье во время скоротечной схватки. Стоя в тамбуре поезда, я тихо пенял, наставительно тыча в грудь своего напарника:

– Кто из нас старший группы? Я. Поэтому, если я приказал лезть под вагон, значит, ты так и должен был поступить.

– Да вышло так, что я поступил правильно! Вы все, как дурни, кинулись под поезд, а если бы хунхузы атаковали с другой стороны состава? – горячо возразил Митька.

– Короче, Дим, пока я начальник – ты дурак. Приедем на место, и если тебя назначат старшим, я буду выполнять твои приказы, а пока изволь слушаться меня.

5

Хунхузы – «краснобородые» (кит.) – бандиты.

6

Манзы – так называли китайцев в Уссурийском крае.