Возвращение троянцев

Ахилл отпрянул, однако обезьянья рука Каррика, удлиненная мечом, достала его. Меч проткнул нагрудник и царапнул левый бок троянца. Герой ощутил горячую струю крови, сползавшую по бедру, и тут же, покуда меч врага скользил вдоль нижних пластин его доспеха, сделал стремительный выпад, изогнувшись дугой, и тоже достал Каррика. Конец меча вошел в ногу чудовищного воина чуть выше колена, и Каррик мигом отскочил. Укол едва ли мог быть очень болезненным, но равнину огласил безумный рев ярости – непобедимый воин впервые в жизни получил рану!

Снова великаны рванулись друг к другу, и на этот раз скрестили мечи. Лестригон попытался отбросить противника, швырнуть толчком на землю, но Ахилл, готовый к этому, собрал все силы и устоял. Однако, следя за правой рукой врага, яростно давившей на него, он едва не упустил из внимания его левую руку. Троянец опомнился в тот миг, когда длиннющие жилистые пальцы этой ручищи (кажется более длинной, чем правая) коснулись его шеи, нащупывая кадык. Успей Каррик сжать пальцы, поединок был бы окончен. Ахилл отшатнулся. Ему пришлось отдернуть и на миг опустить руку с мечом, и тотчас меч врага рубанул сверху вниз. Клинок троянца переломился.

Ахилл, в свою очередь, испустил бешеный вопль. В его руке оставался обрубок не длиннее ладони. Положение было самое отчаянное, но героя это, казалось, только вдохновило. Прыгнув вперед, он замахнулся обломком, будто собирался вонзить его в оскаленное лицо лестригона. Каррик взмахнул мечом, однако лезвие, описав дугу, воткнулось в песок, в то место, где только что стоял троянец. В какую-то долю мгновения Ахилл успел сделать кувырок назад и вновь вскочил на ноги, уже в пяти-шести локтях от лестригона. Каррик изумленно вскинул глаза, осмысляя этот невиданный прием, и тут же его оружие разлетелось на куски: Ахилл что есть силы ударил по нему одновременно ногой и обломком своего меча.

Каррик снова заревел. Его выводило из себя, что этот воин дерется С НИМ на равных! Это видят все – и враги, и свои…

Оба богатыря бросили рукояти мечей. Вновь отступили друг от друга. На этот раз Каррик тоже дышал тяжело и неровно. Тот и другой были в крови – у Ахилла она стекала тонкой струйкой из-под нагрудника, змеясь по левому бедру и лодыжке, у Каррика – текла, огибая багровым кольцом мощное колено.

– Хорошо! – проговорил лестригон еще более глухим голосом. – Ты умеешь владеть палицей, мечом. Это мне нравится. Но битва с оружием – это не битва богатырей. Покажи, чего ты стоишь на самом деле, величайший герой всех обитаемых земель! Покажи себя в кулачном бою! Ну! Долой железо!

С этими словами чудовищный воин рванул ремешок шлема у себя на подбородке, порвал его и, стащив шлем, кинул на землю. Затем взялся за застежки нагрудника.

– Раздевайся! – крикнул он.

– Изволь!

Ахилл тоже стал снимать доспехи, не спуская глаз с врага, ожидая нападения в любой момент. Однако Каррик мечтал сейчас только об одном – сойтись с противником в последней битве, где главной будет сила, ибо ловкостью и быстротою движений они оказались равны.

И вот оба встали друг против друга нагие, как морские скалы. На Ахилле осталась лишь его кожаная набедренная повязка, на Каррике – пояс, сплетенный из змеиных шкур, с привешенными к нему амулетами.

«А вот теперь придется поспешить!» – подумал Ахилл.

Он видел, что его рана, пускай и неопасная, кровоточит сильнее, чем рана лестригона, значит, у него в запасе меньше сил, меньше времени.

– Великий единственный Бог, помоги мне! – чуть слышно прошептал троянец.

Все это время он слышал гул со стороны лестригонского стана – воины-завоеватели не могли уразуметь, как это чужой богатырь дерется так долго с их страшным бойцом. Египтяне хранили молчание, с той стороны не долетало ни звука. Но теперь умолкли и лестригоны. Молчание сделалось мертвым – все смотрели и ждали. Посреди равнины замерли два великана, оба грозные и страшные, оба готовые к последней битве. Нагое тело Каррика выглядело еще тяжелее, еще мощнее, чем в доспехах, совершенное, как тело носорога, созданного сокрушать и уничтожать. Рядом с его полубесформенной исполинской громадой лепное, словно отлитое из светлого золота тело троянца было особенно прекрасно. Стало ясно видно, КОМУ служат тот и другой…

Снова прокатился над равниной вой Каррика. Он тараном кинулся вперед. Ахилл ушел от удара, успев отскочить в сторону. Несколько мгновений они прыгали один против другого, раскачиваясь, делая обманные движения, не спуская друг с друга глаз. Каррик был на самом деле отличным кулачным бойцом, и длина рук все так же была на его стороне вместе со слоновьей силой.

Еще одно обманное движение, затем Ахилл сделал выпад, метнулся под правую руку противника, целя ему в бок, но тот обрушил на него резкий удар слева. Троянец успел уйти от прямого попадания в голову – кулак лестригона лишь скользнул по его правому плечу, но сила удара была ужасна. Герой услышал, как хрустнула ключица, ощутил боль, пронизавшую всю правую сторону тела до самой пятки. Что-то горячо и мучительно обожгло виски, глаза налились темнотой.

«Нет, это не конец! – подумал он. – Нет, только не поверить, что это конец!»

Он продолжал видеть, он видел, как тянутся к нему ручищи чудовища, чтобы сжать и раздавить, сокрушив кости, переломав хребет. Видел оскал волчьих зубов, радостное сверкание близко сидящих желтых глаз. Да, они были желтые, а не зеленые. Глаза зверя… Нет, чушь! Зверь не радуется, убивая. Это демон смотрит глазами человека-чудовища, демон, который ненавидит весь мир.

Ахилл резко, будто бы теряя равновесие, качнулся всем телом вперед. Он падал на Каррика, нарочно приоткрыв рот, чтобы наполнившая его кровавая пена выступила на губах, чтобы ликующий враг это видел. Сам того не сознавая, троянец повторял свой же прием с пауком в пещере горных карликов, когда важно было только одно – заставить противника поверить в победу, которой не было…

Каррик оказался не умнее паука: оскалясь, он ждал с растопыренными пальцами, когда обмякшее тело коснется их, чтобы растянуть миг торжества.

Пора!

За одну долю мгновения Ахилл весь собрался в комок. Сделав упор на правую ногу, он резко отбросил назад весь корпус и тут же разогнулся, как лук со внезапно лопнувшей тетивой, вложив всю свою силу и весь вес верхней части тела в стремительный удар левой руки – и ощутил, как кулак врезался в грудь врага, точно против сердца, почувствовал, как прогибаются и ломаются мощные ребра, услышал глухой хрип, внезапно вырвавшийся из горла Каррика. Но герой помнил о живучести лестригона и, не веря в легкость победы, ударил второй раз, третий – в то же самое место. Он бил, пока его кулак, расколоченный вдребезги, не провалился, точно в яму, в пробитую грудь врага.

Нечеловеческий вопль рванулся, раскатился кругом, заставив дрогнуть землю. Каррик ревел, вскинув руки с торчащими в стороны длиннющими пальцами, сотрясаясь, корчась, будто пронзенный копьем слон. Из его рта вылетали красные брызги, разом налившиеся кровью глаза вылезли из орбит. Он качнулся туда-сюда, сделал какой-то кривой шаг, то ли вперед, то ли в сторону, замахал руками, ловя ускользающий воздух, и наконец рухнул лицом вперед, под ноги победителю.

Глава 8

Рев Каррика еще сотрясал воздух, когда от рядов египетского войска отделилась боевая колесница и во всю мочь лошадиной пары рванулась вперед. За несколько мгновений она домчалась до места поединка. Как раз в тот миг, когда тело Каррика, конвульсивно содрогнувшись, застыло на песке, повозка круто развернулась и встала, загородив победителя от темной массы выстроившихся на расстоянии двух стадиев лестригонов.

– Скорее, Ахилл! – крикнула Пентесилея, натягивая вожжи. – Быстро в колесницу, пока они не опомнились!

Для героя ее появление не было неожиданным – все они обо всем условились заранее. Гектор не сомневался: в случае победы его брата над Карриком, лестригоны тут же нападут и, конечно, первым попытаются убить троянского богатыря. Ахилл видел, что амазонка успела как раз вовремя: оцепенение, овладевшее толпой лестригонов при виде неожиданной гибели их воина, казалось бы, уже победившего, прошло почти сразу. Ударили барабаны, громовой голос, в котором легко было узнать голос Антифота, отдал какое-то короткое приказание. Темные ряды разом пришли в движение, не беспорядочное, а строго направленное: распрямив полукруг в идеально прямую линию, лестригоны двинулись вперед.