Похищение банкира Фернандеза

Если ему понадобится быть в Майами, то придется наверняка лететь самолетом и проходить через паспортный контроль в аэропорту. Значит, нужно будет лететь в третью страну под другим паспортом, например, европейским дипломатическим, а оттуда назад во Флориду, или использовать американский паспорт, выданный ему в Отделе особого назначения. Но американский паспорт ему велели использовать только в совершенно крайнем случае.

Все это требовало дополнительного времени, которого не было. Конев криво усмехнулся и, закрыв компьютер, вышел на балкон. Там, присев на цементный пол, чтобы его не было видно снаружи, он закурил сигарету. «Сначала проверим указанные координаты, а там – как повезет», – решил российский сыщик после длительного раздумья. Бесшумно закрыв дверь, он спустился вниз по запасной лестнице.

На улице он быстро плюхнулся в разгоряченную солнцем «Ладу» и вывернул на узкое пыльное шоссе. В это время года высокие пальмы, растущие вдоль набережной, плодоносили кокосами, зрелые плоды падали на дорогу, их приходилось объезжать, рискуя столкнуться с несущимися навстречу машинами. Туристические автобусы тоже заставляли жаться к обочине. Конев открыл окно и жадно вдохнул свежий морской воздух. Он притормозил у рынка.

Пробираясь сквозь толпу туристов, Конев прошел вглубь рядов и остановился у маленького лотка с кожаными изделиями и другими поделками. Он перебирал ремни с большими медными пряжками и лежащие рядом соломенные шляпы. Торговка настойчиво и дружелюбно предлагала ему купить одну из них, Конев протянул деньги и надел шляпу, защищаясь от палящего солнца. Он перешел к торговцу керамикой. Фигурки полногрудых женщин в разноцветных юбках и лихих моряков с трубками выглядели довольно колоритно, и Конев с удовольствием купил две. «Миша и Маша», – окрестил он их. Остальные торговцы, заметив раскошелившегося «гринго», с энтузиазмом начали зазывать его в свои картонные палатки-галереи. На большинстве картин, выставленных на продажу, были изображены старые модели американских автомобилей, которых на Кубе было видимо-невидимо и которые, вопреки всем механическим законам, по-прежнему прекрасно передвигались после тридцатилетней, а порой и более продолжительной эксплуатации.

Вдруг взгляд его упал на небольшую репродукцию. Там бесконечно тянулась табачная плантация, а вдали виднелась трехэтажная «хасиенда» в испанском колониальном стиле, с ярко-оранжевой черепичной крышей. В углу значилась надпись: «Комбинат Ла Гуардия. Сделано на Кубе». У Конева застучало в висках. Заметив его взгляд, молодая кубинка подала «туристу» картинку.

– Замечательная работа. Это вы нарисовали?

– Нет, это Энрико Эманюэль, местный художник.

– А где его найти? – спросил Конев, протягивая женщине пять долларов.

– Он пишет портреты туристов в «Веселой игуане» – это новый комплекс недалеко отсюда.

Энрико Эманюэль с мольбертом расположился на втором этаже в зеркальном холле «Игуаны». К нему уже выстроилась очередь туристов, жаждущих за пять долларов получить свой образ, сделанный карандашом. Энрико заканчивал портрет удивительно красивой девочки с ясными голубыми глазами. На портрете она выглядела черноокой молодой женщиной.

«Черт, а что если он и хасиенду на плантации изобразил с таким же реализмом?» – с беспокойством подумал Конев, пристраиваясь в конец очереди.

– Синьор, приходи завтра, я тебя не успею сегодня, – предупредил художник.

– Не волнуйся, я успею тебя, – ответил Конев и широко улыбнулся.

Художник пожал плечами и опять углубился в рисование. Конев за доллар купил тут же скрученную для него свежую сигару, и переместился в бар. Через час в очереди никого не осталось. Вскоре к нему присоединился Энрико Эманюэль. Он был урожденный кубинец: темнокожий, поджарый, с быстрыми веселыми глазами и не по-мужски тонкими запястьями. От него пахло табаком и еще чем-то пряным. Он уселся на высокий стул. Барменша тут же поставила перед ним рюмку темного рома и чашечку «экспрессо».

– Же густо мучо, – проурчал художник, с наслаждением отпив глоток рома.

– Я на рынке твой эстамп купил с табачными плантациями. Очень красиво. Похоже на долину Виньялес. Ты мне скажи, где эти поля раскинулись? Да и здание такое интересное! Настоящий колониальный стиль, – начал занимательный диалог российский сыщик.

– Это не долина Виньялес, я уверяю, это у нас в Артемизе новый комбинат. А тебе зачем? – спросил Энрико.

– Я в России в исследовательском институте составляю справочник. Занимаюсь скрещиванием экзотических цветов: орхидей и гортензий, и табачных сортов.

– А чем они такие удивительные?

– Как чем? Если я смогу выращивать морозоустойчивый табак в России или в Исландии, например, такой же вкусный и благоуханный, как ваш… представляешь, какое это будет доходное дело, – выпалил Конев, еще раз поражаясь своему мастерству навешивать лапшу без всякой подготовки.

– Это государственный секрет, амиго. Тебе за такие вопросы кое-чего могут подрезать.

– Как так! Я же ваш русский брат, – закокетничал Конев.

– Мне ты точно не брат, я тебя уверяю. Ладно, это не мое дело. Могу отвезти в этот сельскохозяйственный комбинат, они тебе там все расскажут и покажут.

– С удовольствием съезжу, ты меня сможешь подвезти?

– Двадцать долларов за поездку, бензин твой. Заеду в субботу с утра. А что тебя еще интересует?

– Я слышал, у вас тут даже голубые гортензии выращивают. Мы тоже выращиваем, но у нас чашечки так не держатся, а у вас тут стоят, прямо как солдаты Фиделя.

– Если такие есть, то они будут на комбинате. А зачем русским голубые гортензии?

– Кровь у нас голубая, товарищ.

– А у нас красная, товарищ, – съязвил Энрико.

– Подожди, вот зима на вас наедет, в свете перемены климата, тоже посинеете, – сострил Конев.

– Я тебе честно скажу, амиго, я чего-то не понимаю про перемену климата, я, конечно, художник, а не ученый. У нас тут климат как был, так и есть: турист есть – климат хороший, турист не прет – климат плохой. Вот ты, ботаник, объясни, о чем разговор?

– Разговор идет о том, что недоразвитые страны с устарелым оборудованием подогревают небосвод, и от этого климат меняется. Антарктика тает, например, а богачи-капиталисты должны за это платить, чтобы исправить ситуацию.

– Платить, чтоб Антарктика не растаяла? Налей ему рома, – обратился художник к барменше, – у него солнечный удар.

– За голубые гортензии и красивых дам! – провозгласил Конев, не спуская глаз с черноокой барменши.

Та в ответ улыбнулась и подвинула смешному туристу тарелку с солеными орешками. Вдруг заиграла оглушительная музыка, на площадку перед баром выскочили нарядные красивые кубинки и мужчины в ярких танцевальных костюмах и громадных сомбреро. Гости задвигали стульями, и всеми ожидаемое представление началось.

– Спасибо за дринк. До завтра, – Конев поднялся и направился к выходу.

Глава 4

Сельскохозяйственное предприятие «Ла Гуардиа» оказалось огромной открытой территорией, простиравшейся на десятки километров. При въезде стояла фанерная будка, в которой маячил дежурный. Они просто проехали мимо поста. Их не остановили, не говоря уже о проверке документов. Коневу показалось, что их уже ждали. Рука его скользнула в карман, и он еще раз с удовлетворением нащупал зажигалку, а вернее, мини-канистру в форме обычной зажигалки, начиненной взрывным ядовитым газом. Пистолета он с собой не взял. Это был наилучший способ остаться в живых, в чем Конев убеждался неоднократно за время своей продолжительной и опасной деятельности.

Он припомнил слова «повара» (так в Отделе особого назначения называли ведущего химика, который мог смастерить на заказ любое губительное месиво): «Закрой глаза и задержи дыхание, пока не отбежишь от облака на пять метров».

Они покатили по широкой асфальтированной дороге. Везде, куда ни падал взгляд, тянулись густо-зеленые табачные поля. Между рядами побегов передвигались работники в больших шляпах. Наконец, зеленые ряды закончились, и перед ними предстало голубое, волнующееся под ветром поле. Коневу показалось, что они внезапно очутились на побережье океана. Эффект был совершенно потрясающим. Не веря своим глазам, он открыл окно.