До начала (ЛП)

— И это только один пример, Джуно. Нам пришлось выдумать историю, которая держала бы нас всех вместе. Отдельно от остального окружающего мира. Историю, которая бы сохранила наш секрет.

— И это все равно неправильно, — не уступаю я.

— Знаю, — отвечает папа. — Но это лучшее, что мы смогли придумать. Старейшинам пришлось объяснять всё собственным детям, а кому-то и самому себе. Нам всем пришлось иметь дело с последствиями как всеобщего, так и личного обмана. Кого-то прощали.

Он опускает глаза.

— Кого-то нет.

Глаза щиплет, я стискиваю зубы и сжимаю кулаки.

— Поплачь, Джуно, — произносит отец.

Вытерев уголки я глаз, я судорожно вдыхаю. Я вижу, что папа хочет меня обнять, но боюсь, если он это сделает, я разревусь и остановлюсь нескоро. Я обхватываю плечи руками, давая понять, чтобы он не подходил.

— Зачем ты пришла сюда, ведь я просил тебя этого не делать? — мягко спрашивает он.

— Я отвечаю за свой клан, — отвечаю я.

Папа поднимается, доходит до угла и берет бутылку воды. Вернувшись, снова садится и протягивает её мне.

— Джуно, с того момента, как клан похитили, я постоянно думал о тебе. Спрашивал себя, правильно ли я тебя воспитал. Ты росла, сознавая, что будешь следующей главой клана. Я знаю, какую ношу взвалил на тебя Уит. И я знаю, что члены клана не только смотрят на тебя, будто ты им принадлежишь, но и ведут себя точно так же. Считают тебя своей собственной Видящей клана.

Отец садится ближе ко мне, взлохмачивает мои короткие волосы.

— Из-за этого у тебя практически не было детства. Ты никогда не знала, что значит быть беззаботной. Не чувствовать ответственность за выживание клана. Я был не прав, воспитывая тебя так. Но когда твоя мама умерла, мне было тяжело отказать Уиту и старейшинам. Ты была единственной, кто мог занять её место.

— Потому что могу творить Заклинания? — спрашиваю я.

— Отчасти да, — отвечает отец. — Но есть кое-что другое, более важное, о чём я с тобой никогда не говорил. Я все ждал, пока ты пройдёшь Обряд. Но теперь этого может никогда и не произойти. Поэтому пришло время тебе всё рассказать.

Я вскидываю руку, прерывая его.

— И я должна тебе поверить, потому что...

— Мы больше не будем друг другу лгать. Больше никаких секретов, — произносит мой отец. — Клянусь памятью твоей матери. Тебе решать, верить мне или нет. Но уверяю: всё, что я тебе расскажу, - правда.

Я, молча, за ним наблюдаю.

— Что тебе уже известно об Амрите? — задает он свой вопрос.

— Кое-что я уже поняла сама, а прошлой ночью Уит практически всё подтвердил, — отвечаю я.

Он с грустью кивает.

— Я видел в огне, как ты с ним разговаривала. Он рассказал тебе о нашей роли в изобретении Амрита? Про легенду твоей матери?

Я согласно киваю.

— Что-то об исцелении волчицы, которая прожила потом еще очень долго.

Отец делает глоток из стакана и начинает разглядывать потолок, словно пытается увидеть там прошлое.

— И легенда твоей матери, и другие сказания о вечной или продлённой жизни, которые мы впоследствии отыскали, упоминали использование «жизненной силы прорицательницы». Женщины, которая являлась единым целым с землёй - дочерью Геи.

Твоя мать не просто рассказала нам свою легенду, она ещё и была нужным человеком для её воссоздания. Только поэтому мы смогли добиться успеха там, где другие ученые веками терпели неудачу. Только поэтому мы, люди, смогли взломать скрытый веками код... и получить доступ к тайнам земли.

— Что значит, мама была «нужным человеком»?

По телу поползли мурашки.

— Что ты знаешь о родственниках своей матери? — спрашивает отец, и на его лице явно проступает чувство вины.

— Ну, до того, как Уит рассказал мне, что она родом из Монголии, я всегда думала, что её родственники из Китая.

— Из той части Китая, которая когда-то была под властью Монгольской империи, — уточняет отец. — Твоя бабушка была из племени кочевников, поклонявшихся земле, на которой живут и которую обрабатывают. Их женщины были прославленными шаманами и лекарями.

Твоя бабушка часто рассказывала своей дочери легенды их племени. Она говорила, что твоя мать особенная, потому что в ней течёт кровь жрицы. Одной из интересующих твою мать тем в философии Геи и движении, созданном нами, было поклонение природе её предками. Он была связана с Геей своим происхождением.

В легенде о волчице, рассказанной твоей бабушкой, говорилось, что жизненная сила, которую использовала пророчица, была её собственной кровью. Вот это и сделала твоя мама, когда мы готовили первую порцию Амрита. И каждую партию после этого. Больше ничья кровь не работала.

В моей голове, словно плотина прорвалась: мысли завертелись, и всё затопило осознание. Её кровь. Моя кровь. Причина, почему только она и я могли проводить Обряд. Но только я начала что-то понимать, как тут же появилось множество других вопросов.

Мой отец наблюдает за тем, как я обдумываю его слова. Он ждет, пока я приведу мысли в порядок, и продолжает:

— Мы испробовали Амрит сначала на животных, а затем на себе. Мы провели столько тестов, сколько смогли, пытаясь понять, чем отличается кровь твоей матери от любой другой. Это было до того, как мы открыли ту мутацию глаз и замедление старения на подопытных животных. А после этого мы решили скрыться, чтобы защитить своё открытие от внешнего мира. А на Аляске у нас уже не было нужного оборудования для дальнейшего проведения опытов с образцами крови.

Как бы то ни было, когда ты была маленькой, твоя мать взяла у тебя образец крови, чтобы выяснить, можешь ли и ты «возвращать к жизни Амрит», так она это называла. И оказалось, что можешь.

— Вот почему Уит всегда заставлял меня готовить эликсир для Обряда? — спрашиваю я.

— Да, ты – ключевой элемент Амрита. Без твоей матери... без тебя... он работать не будет.

Глаза отца не выражают ничего. Я понимаю, что он прокручивал этот разговор в голове сотни раз, продумывая каждое слово, ведь рано или поздно он должен будет мне все объяснить.

— А как Уит собирался продавать препарат, для которого требуется кровь определённого человека? — возникает у меня вопрос.

— Думаю, он решил, если найдёт покупателя с достаточными финансами, они смогут провести тестирование твоей крови и разработать новый альтернативный вариант препарата, который и будут производить.

Больше не знаю, что сказать. Просто сижу и жду, когда мысли сами сложатся во что-то определенное. Во что-то адекватное.

— И что бы сделал клан, если бы я умерла, как и моя мать? Формула Амрита умерла бы вместе со мной? — наконец спрашиваю я.

— Полагаю, да, если бы ты не успела родить дочь к тому времени, — печально улыбается отец.

Эта информация становится последней каплей, больше думать я не в состоянии. Ложусь на пол и гляжу в потолок.

— Как ты себя чувствуешь, Майский Жучок? — спрашивает папа.

— Использованной. Обманутой. Запутавшейся.

Отец молчит. Он больше не пытается ничего объяснить, и я ему за это благодарна. Он не может уже ничего сказать, что заставило бы меня чувствовать себя лучше. Не может ничего сделать, ничто не вычеркнет последних семнадцати лет моей жизни. Если бы я только могла поговорить с мамой! В её жилах текла такая же кровь. И эту кровь она использовала, чтобы создать нечто, способное, по её мнению, спасти мир... пока не поняла, что это «нечто» может его и уничтожить.

Я слышу звук подъезжающей машины и голос Уита, зовущий меня по имени. Я поднимаюсь и подхожу к двери папиной хижины. Уит сидит за рулём огромного автомобиля, похожего на грузовик, а двое охранников стоят рядом с машиной.

Я поворачиваюсь к отцу, поднявшемуся с земли и вставшего за моей спиной.

— Присмотри за моими вещами, — прошу я, глядя в угол хижины, где оставила арбалет и рюкзак.

— Тебе не обязательно идти с Уитом, — произносит папа.

— Я - жизнь клана. В буквальном смысле, — отзываюсь я. Очень хочется сказать папе, что я по-прежнему его очень люблю, но не могу произнести ни слова.